ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Люди там добрые, приютили сиротку…
Юнче вдруг замолчала. Она посмотрела вдаль, куда уходили тонкие рельсы и как агаты копились облака, чтобы с ревом наброситься завтра на полустанок и облить его быстрым холодным дождем.
— Оставим… Сейчас мне просто некуда идти, — услышал Хасани. — Не поможешь снять комнатку?
Да, все сводилось к тому, что ей негде жить, потому что ее интернат лежал в развалинах, а мастеров так быстро не найти. Да и свои у них проблемы теперь, наверное.
К тому времени война еще не началась, но Остров, да и Побережье грозили кулаками в сторону Столицы. Кое-где взрывалось. Кое-где убивали и жгли. Все ждали и ненавидели друг друга. Повторяли опасливо: Остров… Побережье… Великодержавная Федерация… Президент…
Хасани жил на окраине Злого. Да, можно найти место, но… В доме обвалились некоторые стены, не было дверей, кто-то выбил окна. Да, Побережье — теплая страна, на деревьях яблоки и абрикосы, да только водопровод не работает, электричество тоже… Тетка одна торгует керосином и восковыми свечами, где берет — не говорит, а Хасани живет как бы с ней. Но комнат свободных много. Все ведь уехали давно или умерли…
— Идем, — сказал Хасани. — Только у нас правила и общак. И тебе надо зарабатывать.
— Буду показывать фокусы… — мрачно сказала Юнче. — Документы бы раздобыть. Кстати, если не понятно: интиму у нас не бывать. Ближайшие три-четыре года точно, а там видно будет.
У мальчишки заполыхали уши от неожиданности. Именно от неожиданности и неуместности этой темы, а не от самой темы, конечно… А Юнче вроде бы не считала, что сказала нечто особенное. Конечно, Европа… В Европе обо всем предупреждают заранее, тем более во всем, что касается такого важного!
Хасани не удержался:
— Вот это девчонка! — вслух сказал он. И поспешил за ней.
Конечно, фокусы она показывать не стала, если не считать фокусами все ее поведение и даже факт ее существования. Люди удивлялись, видя ее хлипкое тело, — это спортсменка? Олимпийская чемпионка? Что вы говорите! Юнче сначала не говорила, а потом привыкла к этим людям и призналась, что больна.
— Простудилась, — уточнила она. — Долго валялась на холодном полу. И на земле потом. Сейчас я уже никакая не спортсменка.
Юнче заставила Хасани бросить его пиво и газеты. Она испытывала просто необъяснимую ненависть к этим газетам! Они нанимались собирать фрукты, стирали белье, бегали и выполняли поручения на рынке. Юнче бегала быстро и все время смеялась на бегу. Да, она смеялась, и никто не мог это объяснить.
Она покорила и тех, кто раньше давал Хасани работу. Хотя это были странные люди, не любившие отпускать от себя кого бы то ни было. Хасани боялся их и терпел их снисходительное обращение. Но появилась Юнче, и у местных хозяевов опустились руки, и они заулыбались. И отпустили Хасани.
В том дворе, где они жили, вечерами собирались. По-соседски сидели, пели песенки, вспоминали. Рассказывали, у кого кто умер или спился… или сел, или уехал. А кого-то избили милиционеры. Эти — они все словно были другой национальности — жирные, потные, уверенные, жадные. От них откупались, чтобы не били, чтобы не отнимали все деньги и продукты, чтобы не разоряли сады, но они появлялись снова и снова.
На этих посиделках стала бывать новенькая, Юнче Юзениче. Ее стали ждать, за ней приходили. Она изысканно благодарила всех собравшихся и рассказывала. Она никогда не прятала глаз от слушателей и всегда улыбалась. А ее рассказы!..
Когда она жила на Альбионе, там, в Европе, дети занимались и плаванием, и греблей, и бегом, с барьерами и без, и играли в футбол. И как будто в том свежем и звонком, веселом воздухе у Юнче прибавились силы, перестали сниться плохие сны, и хотелось прыгать и бегать втрое больше, чем здесь, в интернате…
— Хотя я никогда не мечтала попасть на Олимпиаду, а делала это просто так, больше ведь ничего не умела. Спасибо мастеру, что отправил меня в Европу, там были такие ребята, такие удивительные люди!
И мы ловили рыбу и ходили на охоту… Мне нравилось стрелять, — продолжала вспоминать Юнче. — На Альбионе мы охотились на куропаток. Здесь таких нет, жирные и ленивые — и вкусные. Мы их жарили сами! Был у нас одно время такой дикий лагерь, скауты приезжали со всего мира, и вот — командир устроил проверку. Всех разбросали по лесу, по Скотлэндским горам, и каждый выживал как мог целый месяц!
Правда, с револьвером не поохотишься, а ружье мне быстро надоело. Мне нравились именно револьверы.
И она показала, как она стреляет. Схватила деревянную палочку и направила ее вдаль, изображая, что прицеливается.
— Рука была маленькая, детская, и попадала я всегда левее, чем надо. Когда давишь на спуск, револьвер ведь не остается неподвижным. Еще мы стреляли из лука и арбалета. Мистер Харрисон, который дал нам луки, раньше был тренером чемпионов в этом виде спорта. Кто-то говорил, что его прогнали из тренеров, потому что он какого-то азиата обозвал «желтопузым»… Нам это тогда смешно казалось, мы так смеялись!
Они с ребятами стреляли на спор, вовсю проигрывали друг другу деньги. Деньги они зарабатывали сами, развозили на велосипедах почту. Городок был немаленький, и работы хватало всем.
Потом их группу перевели в Галлию, куда-то на юг. Обучение там было гораздо хуже, зато веселья — больше и почти каждый день.
— Помню, мы смогли хорошо заработать на трюфелях. Нам дали взаймы одну свинью и одну собаку, желтую такую, и мы сутками шатались по лесу, по высоким таким дубовым рощам. Свинья — она сначала успевала съедать трюфели, пока один местный житель не показал нам, как с ней обращаться. А собака воспитанная, она те грибы не ела. Вот бы здесь были трюфели! Почему там все есть, и много возможностей, а у нас — ничего, даже самой маленькой? Хотя, будь здесь трюфели, их бы отобрали у вас, а взамен — величие вашей истории и национальное самосознание…
* * *
У нее однажды поинтересовались, почему она вернулась в Великодержавию. Все заметили, как осунулось ее лицо при этом.
Мастер Халиев, который учил ее еще здесь, в Злом, однажды был в Европе на соревнованиях и заехал повидать свою ученицу. Они тепло встретились, он рассказал о других ребятах, которые теперь были раскиданы по разным республикам (у некоторых даже были заключены контракты), после он переночевал в гостинице и наутро отбыл.
Через неделю к фрау Бонг, у которой жила девочка, пришел человек в черном плаще, который он не снял. Они с фрау о чем-то говорили в гостиной, оба вежливо, однако он весьма настойчиво чего-то от нее добивался. Послышалось имя и фамилия Юнче. Девочке показалось, что речь идет о ее контракте. Она тревожилась и крутилась на лестнице, а потом, не выдержав, сбежала вниз, в гостиную. Фрау Бонг строго посмотрела на нее, но только мельком;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63