Свечения люминофоров было достаточно для того, чтобы смутно видеть ближайшие две-три ступеньки.
Книзу колодец расширялся. Сперва Олег касался плечом его стенки, потом и рукой не смог до нее дотянуться.
Вскоре стало совсем темно, пришлось воспользоваться электрическими фонариками.
При свете их астронавты убедились, что винтовая лестница оканчивается в пещере с высоким куполообразным сводом.
В наклонных стенах пещеры было прорезано несколько овальных отверстий — горловин каких-то туннелей.
Олег и Озеров углубились в ближайший из них.
Они рассчитывали, что он выведет их на поверхность, но дно узкого прохода, направленного вначале горизонтально, стало затем наклонным — проход вел куда-то вниз.
Минут через двадцать астронавты достигли второй пещеры. Размерами своими она значительно превосходила первую.
Впрочем это впечатление, возможно, было обманчивым. В темноте трудно судить о подлинных размерах предметов. Лужица воды зачастую представляется целым озером, яма — пропастью. Мрак, подавляя человека, лишает его чувства размера.
Вторая пещера выхода на поверхность также не имела. Во всяком случае, обнаружить его не удалось. Либо его вообще не существовало, либо он был столь тщательно замаскирован, что даже наметанный взгляд Озерова не смог его нащупать.
Кроме того отверстия, через которое астронавты проникли в пещеру, в стене ее было еще другое, похожее на трубу, на расстоянии полуметра от пола.
Озеров, двинувшийся первым, с трудом влез в него. Теперь астронавты не могли нигде выпрямиться. Они медленно ползли на животе, уподобившись змеям.
Это было, пожалуй, самое утомительное из всех возможных видов передвижения. Приходилось извиваться, втискиваться в щели и ползти, ползти, не видя ничего впереди себя и рискуя навсегда застрять в каком-нибудь колене этого каменного, ведущего неведомо куда, канала. Каждые десять-двенадцать минут, когда силы иссякали и движения становились мучительными, они останавливались.
Наконец труба стала расширяться. Вконец измученные Озеров и Олег двинулись на четвереньках, а некоторое время спустя смогли выпрямиться.
Но и третья пещера, которой они достигли, не имела выхода на поверхность. Единственное, что их здесь порадовало, была пышная трава с белыми, почти прозрачными стебельками. Она густым ковром покрывала влажный пол пещеры. Вероятно, когда-то давно в эту полость попали потоки ливневых вод, прихвативших где-то по дороге ил и семена. Влаги в пещере было достаточно, вот и выросла диковинная трава-альбинос, ростки которой никогда не увидят солнца.
Немного отдохнув, двинулись дальше. И опять потянулись то узкие, то широкие коридоры среди годных пород, напоминающие туннели, пробитые руками разумных существ, похожие на твердое ложе иссякших ручьев.
Сколько времени блуждали они по этому лабиринту? Приближались ли они к поверхности или удалялись от нее? Они давно потеряли представление о том, где находятся и в каком направлении идут. Утрачен счет часам и километрам. И кажется, что этот путь через мрак не имеет ни начала, ни конца…
Они старались не поддаваться отчаянию и убеждали себя, что раньше или позже достигнут поверхности Венеры. Ведь должен же быть где-то выход из ее губчатых недр, ведь как-то проникает во все эти полости вода!
Миновав несколько гулких, угрюмых пещер, астронавты очутились в узком и длинном коридоре. Ветер, дувший им в лицо, стал льдистым, сухим. Казалось, они приблизились к царству вечного холода.
Пол прохода круто понижался, потолок ушел куда-то вверх. Еще несколько шагов и они достигли чего-то твердого, скользкого, рождающего смутные отсветы. Под их ногами был лед. Ровная зеркальная поверхность замерзшего подземного озера тянулась на десятки метров.
Не меньше пяти минут ушло на то, чтобы добраться до противоположного берега. Там астронавты наткнулись на то, что некогда питало озеро водой. Перед ними был замерзший водопад. Бурный поток заснул, онемел. Лютый мороз сковал подвижную жидкость.
Начался медленный и опасный подъем.
Приходилось вырубать во льду небольшие ступени, вбивать в скользкую поверхность острые стальные клинья, случайно оказавшиеся в полевой сумке Озерова, перебрасывать через каменные выступы прочные канатики, свитые из тонких, не впитывающих влаги нитей искусственного волокна.
За гребнем промерзшего водопада надобность в альпинистских принадлежностях отпала — идти стало легче, обледенелые базальтовые глыбы сменились широкими известковыми ступенями, дающими надежный упор для ног.
Несмотря на усиливающуюся усталость, астронавты обратили внимание на то, что стены некоторых проходов и гротов украшены причудливыми мозаиками и потускневшими рисунками.
Борис Федорович то и дело задерживался возле них, стирал с них пыль, всматривался в детали. Творения неведомых венерянских художников живо заинтересовали его.
— Олег Николаевич, вам бросились в глаза странные особенности этих изображений? — спросил он, фотографируя мозаику, поразившую его своей цветистостью.
— Я в живописи полнейший профан, — сказал Олег. — Да, признаться, и не особенно присматривался к рисункам. Что вы имеете в виду?
— “Напластование”, — ответил Озеров. — Одни изображения нарисованы или высечены раньше, другие — позже. И те, кто украшал пещеры позже, почему-то стремились переделать “полотна” своих предшественников. В одних местах это им почти удалось, в других — ранние изображения, точно сквозь кисею, проступают через более поздние. Вот гляньте хотя бы сюда.
На стене багровой краской было нарисовано извержение вулкана, потоки огненной лавы, толпы бегущих людей, озаряемые отсветами пожара. Рядом с этим устрашающа пейзажем уцелел кусок трехцветной эмали. На нем широко улыбалась темнокожая девушка с букетом белых цветов в руке. У ног девушки голубело озеро. Безмятежностью и тишиной веяло от этой идиллической мозаики.
— Похоже на то, что авторы этих рисунков по-разному смотрели на мир, — продолжал Борис Федорович, наводя пучок лучей то на одно место картины, то на другое. — И то, что восхищало одного художника, с презрением отвергалось другим. Вы не находите этого?
— Борис Федорович! — взмолился Олег. — Не допекайте меня своими этнографическими изысканиями. У меня, право, нет никакого желания размышлять сейчас, почему в одних рисунках преобладают миролюбивые мотивы, а в других — воинственные и какие из них нарисованы раньше, какие — позже… Не забывайте, что мы бродим в этих проклятых пещерах почти шесть часов. Пора найти место для ночлега. Мы люди бывалые, привыкли ко всему, но выносливости всякого человека есть предел… Пошли! Если обстоятельства будут нам благоприятствовать и с Сергеем ничего страшного не приключилось, мы дня через два-три еще вернемся сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64