– Когда ты возвращаешься в Денвер?
– Не знаю. Мне плевать, что делать. Можно мне с тобой, на Восток?
– Надо будет во Фриско раздобыть денег.
– Я знаю, где там можно устроиться в павильон торговать, а я буду официанткой. Я знаю гостиницу, где можно пожить в кредит. Будем держаться вместе. Ох, как же грустно.
– Почему тебе грустно, маленькая?
– Мне грустно по всему. Ах, черт, вот бы Дин еще не был таким чокнутым. – Дин, подмигивая и хихикая, вернулся и прыгнул в машину.
– Что за безумный кошак этот пацан, ф-фу! Как я в него врубился! Я раньше знал таких парней тыщами, они все одинаковые, мозги у всех работают как часы в униформе, о! бесконечные ответвления, нет времени, нет времени… – И он разогнал машину, сгорбившись над баранкой, и с ревом вылетел из Эль-Пасо. – Придется подбирать стопщиков. Я положительно уверен, что мы их найдем. Оп! оп! это мы. Берегись! – завопил он мотоциклисту, обогнул его, увернулся от грузовика и выпрыгнул за пределы города. За рекой сияли драгоценные огоньки Хуареса, и печальная сухая земля, и драгоценные звезды Чиуауа. Мэрилу наблюдала за Дином, как наблюдала за ним всю дорогу по стране и обратно, краем глаза – с хмурым, понурым видом, так, словно хотела отрезать ему голову и спрятать ее к себе в шкаф, с завистливой и горестной любовью к нему, настолько изумительно верному себе, к такому неистовому, колючему, с безумными повадками, наблюдала с улыбкой нежного помешательства, но вместе с тем и зловещей зависти, страшившей меня в ней, с любовью, которая никогда не принесет плода, и Мэрилу это знала, ибо когда глядела на его сухощавое лицо с полуоткрытым ртом, с его мужской замкнутостью и рассеянностью, она знала, что он слишком безумен. Дин же был убежден, что Мэрилу – шлюха; он по секрету сказал мне, что она патологическая лгунья. Но когда она за ним вот так наблюдала, во взгляде ее была еще и любовь; а когда Дин это замечал, то всегда обращал на нее свою широкую фальшивую кокетливую улыбку, трепетал ресницами, обнажал жемчужно-белые зубы, хотя всего миг назад лишь грезил в своей собственной вечности. Тогда и Мэрилу, и я оба смеялись – а Дин нимало не смущался, лишь радостно и дурацки ухмылялся, как бы говоря нам: ну разве мы не оттягиваемся все равно? Вот и все.
За Эль-Пасо, в темноте, мы заметили маленькую нахохленную фигурку с вытянутым вперед большим пальцем. Это и был наш обещанный стопщик. Мы притормозили рядом.
– Сколько у тебя денег, пацан? – У пацана денег не было вообще: лет семнадцати, бледный, странный, с одной недоразвитой скрюченной рукой и без всякого чемодана.
– Ну не милый ли он? – сказал Дин, оборачиваясь ко мне с напускной серьёзностью. – Залезай, приятель, мы заберем тебя… – Пацан сразу же ухватил все свои преимущества. Он сказал, что у него тетка в Туларе, Калифорния, у которой есть бакалейная лавка, и как только мы туда доберемся, он нам возьмет немного денег. Дин от хохота аж сполз с сиденья – так это походило на пацана из Северной Каролины.
– Да! да! – вопил он. – У нас у всех есть тетки; ладно, поехали, посмотрим всех теток, и дядек, и бакалейные лавки, все, что есть вдоль этой дороги!! – Так у нас появился новый пассажир, и притом прекрасный парень, как оказалось. Он не говорил ни слова, он лишь слушал нас. Через минуту разговоров Дина он, должно быть, решил, что сел в машину к психам. Он сказал, что едет стопом из Алабамы в Орегон, где и живет. Мы спросили его, что он делал в Алабаме.
– Ездил навестить дядю: тот говорил, что у него есть для меня работа на лесопилке. Но с работой не вышло, и вот я еду домой.
– Едешь домой, – отозвался Дин, – домой, да, я знаю, мы довезем тебя до дому, ну, до Фриско уж точно, во всяком случае. – Но у нас не было никаких денег. Тогда мне пришло в голову, что можно занять долларов пять у моего друга Хала Хингэма в Тусоне, Аризона. Дин немедленно заявил, что дело решенное, мы едем в Тусон. Туда и свернули.
Ночью мы миновали Лас-Крусес, Нью-Мексико, и на рассвете приехали в Аризону. Я вынырнул из глубокого сна и обнаружил, что все спят, как ягнята, а машина стоит Бог знает где, потому что в запотевшие стекла ничего не видно. Я вышел. Мы стояли в горах; вставал небесный рассвет, прохладные лиловые ветерки, красные горные склоны, изумрудные пастбища в долинах, роса и изменчивые облака из золота, на земле – норки сусликов, кактусы, мескитовые деревья. Пришла моя очередь ехать. Я растолкал Дина и пацана и спустился с горы на сцеплении с выключенным двигателем, чтобы сэкономить горючее. Таким манером я и вкатился в Бенсон, Аризона. Тут я вспомнил, что у меня есть еще карманные часы, которые Рокко только что подарил мне на день рождения, хорошие часы за четыре доллара. На бензоколонке я спросил человека, где тут в Бенсоне ломбард. Оказалось, прямо рядом с заправкой. Я постучал, там кто-то поднялся с постели, и через минуту за свои часы я получил доллар. Он целиком утек в бак. Теперь бензина до Тусона нам хватало. Но тут вдруг появился большой патрульный с пистолетом – не успел я выехать с бензоколонки – и потребовал мои права.
– Права у парня на заднем сиденье, – сказал я. Дин спал вместе с Мэрилу под одеялом. Фараон велел Дину вылезать. Внезапно он выхватил свою пушку и заорал:
– Руки держать вверх!
– Начальник, – услышал я елейнейший и смешной голос Дина, – да я ничего, начальник, я только ширинку застегивал. – Сам фараон чуть не разулыбался. Дин вылез наружу, весь в грязи, ободранный, в майке, почесывая живот, ругаясь, ища везде свои права и бумаги на машину. Легавый обшарил наш багажник. С бумагами все было в порядке.
– Я только проверяю, – сказал он, широко улыбнувшись. – Теперь можете ехать. Бенсон, на самом деле, – неплохой городок; вам может понравиться, особенно если тут позавтракать.
– Да-да-да, – сказал Дин, не обращая на него никакого внимания, и отъехал прочь. Все вздохнули с облегчением. Полицейские подозрительны, когда компании молодых людей приезжают в новых машинах без цента в кармане и вынуждены закладывать часы.
– Ох, да они всегда лезут, – сказал Дин, – но этот был гораздо лучше, чем та крыса в Виргинии. Они стараются арестовать так, чтобы это попало в заголовки, они думают, что в каждой проезжающей машине – какая-нибудь крупная чикагская банда. Им больше делать нечего. – Мы ехали дальше, в Тусон.
Тусон располагается в очень красивой речной пойме среди мескитовых рощ; над ним возвышается заснеженный хребет Каталина. Весь город – одна большая стройплощадка; люди временные, дикие, амбициозные, занятые, веселые; бельевые веревки и трейлеры; суматошные улицы центра, увешанные флагами; все вместе выглядит как-то очень по-калифорнийски. Форт-Лоуэлл-роуд, на которой жил Хингэм, вилась вокруг ласковых деревьев над рекой посреди плоской пустыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97