.. Он сказал, что она сильная девушка, – его глаза остановились на Рае. – То же говорил и Штасслер. Возможно, с ней все в порядке. Именно это я сказал ее родителям, когда позвонил им сегодня утром. Если бы она была вашей дочерью, то вы бы предпочли услышать хотя бы это, чем ничего. Я повторяю это и вам. Возможно, она жива.
Да, сейчас зазвонит телефон...
– А что вы скажете про Джареда Нильсена? – спросил Рай. – Вы с ним разговаривали по этому поводу?
– Скоро узнаю. Будьте уверены. Он не сможет ни при каких обстоятельствах покинуть город.
– А что ему может помешать? – продолжал расспросы Рай.
Шериф вскинул голову и улыбнулся.
– Ну, мистер Чамберс, вы мне сказали, что несколько лет были репортером, так?
Рай кивнул.
– Вы что думаете, мы дадим ему возможность сесть в его двухтонную машину и преспокойно отбыть восвояси?
– Так он находится под наблюдением?
– К этому заключению вы сами пришли.
Холбин высказал это без всякой злобы, и его собеседники также без злобы это восприняли.
– Насколько сильны ваши подозрения в отношении парня? – поинтересовалась Лорен.
Шериф сложил руки на животе.
– У меня с ним заключено соглашение, – он указал глазами в сторону Рая, – только потому, что он пишет книгу. Я стал разговаривать с ним после того, как он дал обещание, что все, что он узнает от меня, использует только после окончания расследования. И это не зависит от того, сколь долго продлится расследование. Если оно не закончится в течение десяти лет, то все эти десять лет он не будет использовать этот материал. Я могу заключить такое же соглашение с девушкой-профессором?
Он уставился на нее.
– Да, можете, – заверила Лорен, и при этом почувствовала себя так, словно дала присягу в суде.
– Ну, хорошо. Можете не сомневаться, что он под подозрением. И стоит под номером один в очень коротком списке. Ее велосипед мы нашли у черта на куличках. Чтобы попасть туда, надо подняться на тысячу метров. Для этого надо быть в очень хорошей форме. А он сильный велосипедист... Для того, чтобы вот так разодрать ее штаны, надо быть мужчиной. Он – мужчина... Чтобы подойти к ней, надо было знать ее. Они были знакомы... Чтобы совершить такое насилие, насилие над личностью, сорвать ее штаны, вы должны испытывать к ней какие-то эмоции. А он испытывал... Сам сказал. Дословно: «...с ума сходил по ней». Только вот мы хотим узнать, насколько сильно он сходил с ума.
– А кто еще в этом коротком списке? Штасслер? Шериф прищелкнул языком и только потом заговорил.
– Он, конечно, со странностями, но зачем ему это делать? Надо искать мотив. Именно поэтому Джаред Нильсен и привлекает такое пристальное внимание. А какие мотивы могут быть у Штасслера? Я никаких мотивов найти не могу. Ничего... Штасслер был с ней связан. Она жила в доме Штасслера. Хорошо! Довольно тесная связь. Именно он заявил о ее исчезновении. Конечно, это не такое уж необычное явление, когда сам преступник заявляет в полицию, но при похищениях такое поведение не характерно. Он, тем не менее, позвонил. Он не высказал никакого возражения, когда мы сказали, что немедленно к нему приедем. Позволил нам тщательно обыскать территорию своего ранчо. Он не обязан был это делать, но все же сделал. Так что вот вам и ответ на ваш вопрос: Штасслер стоит в этом коротком списке, однако я сам себя спрашиваю:
зачем всемирно известному скульптору похищать какую-то девушку?
– Он одержим болью, – заметила Лорен.
– Правда? Настолько, чтобы убить молодую девушку? От этих его слов Лорен вздрогнула.
– Мне бы не хотелось ставить здесь точку, но я опять говорю об отсутствии у Штасслера каких-то мотивов. Когда вы сталкиваетесь с финансовым преступлением, вы ищете деньги. А при убийстве или похищении вы ищете мотивы. У кого они есть? У кого их нет? У Штасслера никаких мотивов.
– Вы видели его скульптуры?
– Ну а как же, – шериф поправил волосы. – Несколько лет назад он устраивал тут выставку. Поверьте мне, очень странные работы. Целая семья выглядит так, словно умирает в животе у какого-то зверя. Сам я плевать хотел на все это. У моей жены это вызвало отвращение. Но у меня нет и всяких там художественных претензий, я в этом не разбираюсь. Я люблю картины с закатом и с лосями, у которых развесистые рога. Вы, возможно, и не считаете это искусством, – закончил он со смешком.
– Я заговорила об этом, потому что все его работы связаны с болью, с чудовищной болью, – настаивала Лорен.
– Знаю. Но все его работы связаны с семьей. Все, что он делает, относится к семьям. У него целая серия под названием «Семейное планирование». Номер один, два и так вплоть до восьмого. Мой старший детектив целый день рассматривал и читал сайты о его работах. Так что, как видите, мы подумали об этом, но семьи-то здесь нет. Хотя родители девочки должны с минуты на минуту прибыть ко мне... Кроме того, нельзя же связывать художника и его искусство.
– Иногда их нельзя отделять друг от друга, – возразила Лорен.
– Вы действительно так думаете? Тогда мы находимся в очень тяжелом положении, – мрачно пробормотал шериф. – Подумайте о том, что мы видим постоянно в кино и на телеэкранах.
– В большинстве случаев я бы не назвала это искусством, – возразила Лорен.
– А что вы скажете о работах Штасслера? Вот вы, профессор, считаете, что это искусство?
Лорен помолчала, стараясь сдержаться, но все же ответила:
– Нет, если быть честной до конца. Я не могу назвать это искусством.
– Так что же это тогда?
– Думаю, пародия сомнительных намерений.
– Правда? Это ответ, который не каждый день здесь услышишь, «пародия сомнительных намерений». Но и профессора бывают здесь не каждый день. Подумаю об этом. Вы собираетесь поговорить со Штасслером?
– Планирую.
– Вам следует сначала позвонить ему. За несколько лет у нас накопилось много случаев. Он не очень-то вежливо обходится с теми, кто появляется у него на пороге.
– А как вы отнесетесь к тому, если мы поговорим с Нильсеном? – поинтересовался Рай.
Шериф почесал подбородок, но как только он начал говорить, Лорен поняла, что этот шахматный ход он придумал задолго до того, как открыл перед ними дверь.
– Я не могу вам это запретить, но не забывайте: если я чешу вам спину, то вы чешите мне.
– Годится, – Рай изобразил пальцами почесывание. – Где мы его можем найти?
– Отель «Эльдорадо», номер 256.
Рай встал как раз в тот момент, когда за дверьми послышался женский голос.
– Шериф Холбин, извините за вторжение, но вы сказали прийти к вам, как только я приеду.
Глаза у женщины были заплаканные. Шериф прошел мимо Лорен и Рая к двери. За женщиной появился ее муж.
Лорен подумала, что женщина выглядит, совсем как Керри. Та же ямочка на подбородке, те же большие глаза, та же моложавая внешность. Она, должно быть, родила дочь еще совсем молодой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Да, сейчас зазвонит телефон...
– А что вы скажете про Джареда Нильсена? – спросил Рай. – Вы с ним разговаривали по этому поводу?
– Скоро узнаю. Будьте уверены. Он не сможет ни при каких обстоятельствах покинуть город.
– А что ему может помешать? – продолжал расспросы Рай.
Шериф вскинул голову и улыбнулся.
– Ну, мистер Чамберс, вы мне сказали, что несколько лет были репортером, так?
Рай кивнул.
– Вы что думаете, мы дадим ему возможность сесть в его двухтонную машину и преспокойно отбыть восвояси?
– Так он находится под наблюдением?
– К этому заключению вы сами пришли.
Холбин высказал это без всякой злобы, и его собеседники также без злобы это восприняли.
– Насколько сильны ваши подозрения в отношении парня? – поинтересовалась Лорен.
Шериф сложил руки на животе.
– У меня с ним заключено соглашение, – он указал глазами в сторону Рая, – только потому, что он пишет книгу. Я стал разговаривать с ним после того, как он дал обещание, что все, что он узнает от меня, использует только после окончания расследования. И это не зависит от того, сколь долго продлится расследование. Если оно не закончится в течение десяти лет, то все эти десять лет он не будет использовать этот материал. Я могу заключить такое же соглашение с девушкой-профессором?
Он уставился на нее.
– Да, можете, – заверила Лорен, и при этом почувствовала себя так, словно дала присягу в суде.
– Ну, хорошо. Можете не сомневаться, что он под подозрением. И стоит под номером один в очень коротком списке. Ее велосипед мы нашли у черта на куличках. Чтобы попасть туда, надо подняться на тысячу метров. Для этого надо быть в очень хорошей форме. А он сильный велосипедист... Для того, чтобы вот так разодрать ее штаны, надо быть мужчиной. Он – мужчина... Чтобы подойти к ней, надо было знать ее. Они были знакомы... Чтобы совершить такое насилие, насилие над личностью, сорвать ее штаны, вы должны испытывать к ней какие-то эмоции. А он испытывал... Сам сказал. Дословно: «...с ума сходил по ней». Только вот мы хотим узнать, насколько сильно он сходил с ума.
– А кто еще в этом коротком списке? Штасслер? Шериф прищелкнул языком и только потом заговорил.
– Он, конечно, со странностями, но зачем ему это делать? Надо искать мотив. Именно поэтому Джаред Нильсен и привлекает такое пристальное внимание. А какие мотивы могут быть у Штасслера? Я никаких мотивов найти не могу. Ничего... Штасслер был с ней связан. Она жила в доме Штасслера. Хорошо! Довольно тесная связь. Именно он заявил о ее исчезновении. Конечно, это не такое уж необычное явление, когда сам преступник заявляет в полицию, но при похищениях такое поведение не характерно. Он, тем не менее, позвонил. Он не высказал никакого возражения, когда мы сказали, что немедленно к нему приедем. Позволил нам тщательно обыскать территорию своего ранчо. Он не обязан был это делать, но все же сделал. Так что вот вам и ответ на ваш вопрос: Штасслер стоит в этом коротком списке, однако я сам себя спрашиваю:
зачем всемирно известному скульптору похищать какую-то девушку?
– Он одержим болью, – заметила Лорен.
– Правда? Настолько, чтобы убить молодую девушку? От этих его слов Лорен вздрогнула.
– Мне бы не хотелось ставить здесь точку, но я опять говорю об отсутствии у Штасслера каких-то мотивов. Когда вы сталкиваетесь с финансовым преступлением, вы ищете деньги. А при убийстве или похищении вы ищете мотивы. У кого они есть? У кого их нет? У Штасслера никаких мотивов.
– Вы видели его скульптуры?
– Ну а как же, – шериф поправил волосы. – Несколько лет назад он устраивал тут выставку. Поверьте мне, очень странные работы. Целая семья выглядит так, словно умирает в животе у какого-то зверя. Сам я плевать хотел на все это. У моей жены это вызвало отвращение. Но у меня нет и всяких там художественных претензий, я в этом не разбираюсь. Я люблю картины с закатом и с лосями, у которых развесистые рога. Вы, возможно, и не считаете это искусством, – закончил он со смешком.
– Я заговорила об этом, потому что все его работы связаны с болью, с чудовищной болью, – настаивала Лорен.
– Знаю. Но все его работы связаны с семьей. Все, что он делает, относится к семьям. У него целая серия под названием «Семейное планирование». Номер один, два и так вплоть до восьмого. Мой старший детектив целый день рассматривал и читал сайты о его работах. Так что, как видите, мы подумали об этом, но семьи-то здесь нет. Хотя родители девочки должны с минуты на минуту прибыть ко мне... Кроме того, нельзя же связывать художника и его искусство.
– Иногда их нельзя отделять друг от друга, – возразила Лорен.
– Вы действительно так думаете? Тогда мы находимся в очень тяжелом положении, – мрачно пробормотал шериф. – Подумайте о том, что мы видим постоянно в кино и на телеэкранах.
– В большинстве случаев я бы не назвала это искусством, – возразила Лорен.
– А что вы скажете о работах Штасслера? Вот вы, профессор, считаете, что это искусство?
Лорен помолчала, стараясь сдержаться, но все же ответила:
– Нет, если быть честной до конца. Я не могу назвать это искусством.
– Так что же это тогда?
– Думаю, пародия сомнительных намерений.
– Правда? Это ответ, который не каждый день здесь услышишь, «пародия сомнительных намерений». Но и профессора бывают здесь не каждый день. Подумаю об этом. Вы собираетесь поговорить со Штасслером?
– Планирую.
– Вам следует сначала позвонить ему. За несколько лет у нас накопилось много случаев. Он не очень-то вежливо обходится с теми, кто появляется у него на пороге.
– А как вы отнесетесь к тому, если мы поговорим с Нильсеном? – поинтересовался Рай.
Шериф почесал подбородок, но как только он начал говорить, Лорен поняла, что этот шахматный ход он придумал задолго до того, как открыл перед ними дверь.
– Я не могу вам это запретить, но не забывайте: если я чешу вам спину, то вы чешите мне.
– Годится, – Рай изобразил пальцами почесывание. – Где мы его можем найти?
– Отель «Эльдорадо», номер 256.
Рай встал как раз в тот момент, когда за дверьми послышался женский голос.
– Шериф Холбин, извините за вторжение, но вы сказали прийти к вам, как только я приеду.
Глаза у женщины были заплаканные. Шериф прошел мимо Лорен и Рая к двери. За женщиной появился ее муж.
Лорен подумала, что женщина выглядит, совсем как Керри. Та же ямочка на подбородке, те же большие глаза, та же моложавая внешность. Она, должно быть, родила дочь еще совсем молодой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92