Штасслер поднял руку, чтобы ударить Лорен пистолетом. Она съежилась и одним движением поспешно стянула промокшие брюки. Затем она стянула через голову свою промокшую футболку и оглянулась на Рая. Потом Штасслер указал пистолетом на ее трусики и лифчик. Он разглядывал ее голое тело с улыбкой, но без похоти. В этих глазах не было никакой похоти, ни одна искорка не нарушала твердости взгляда и жестокости. Когда он уставился на ее прозрачные от дождя трусики, его глаза были подернуты мрачной пленкой, в них не чувствовалось жизни. Вялый и безжизненный взгляд.
Она стянула трусики и положила их поверх футболки и брюк. Затем она расстегнула лифчик и положила его туда же. Покончив с этим, она связала одежду в аккуратный узелок.
Штасслер кивнул, словно одобрял ее любовь к порядку. Вероятно, он впервые за все время обнаружил в ней что-то, на его взгляд, положительное, привычку, от которой она не могла отказаться даже в такой момент.
Когда она встала рядом с лежащим у ног узелком одежды, ее нагота показалась скульптору болезненной. Лорен била дрожь, но не от холода, а от обжигающего потока жара, исходившего от плавильной печи и тигля. Желтоватое мерцание освещало соленые капельки, которые собирались у нее на лице, руках, груди и капали на пол. Ей показалось, что вокруг набирается лужа, и ей бы очень хотелось, чтобы это был ров с водой, магическое кольцо воды, которое моментально погасит и огонь, и все страхи.
Штасслер бросил ей тряпку, которая когда-то была полотенцем, и приказал вытереться. Она начала вытираться, но не из-за желания подчиниться, а чтобы остановить дрожь, которая ее раздражала. После того, как она вытерла ноги, он отобрал тряпку и отшвырнул ее в сторону. После этого он приказал Лорен лечь на стол из нержавеющей стали, и все мысли о рве с водой или волшебстве капитулировали перед твердой блестящей поверхностью с ее ужасным набором ремней.
– Не надо делать этого, – попросил Рай.
– А ты, – повернулся к нему Штасслер с жестоким спокойствием, – если скажешь еще хоть одно слово, то твоя рука окажется вон там, – он бросил быстрый взгляд в сторону мерцающего тигля, стоящего в двух метрах от него.
– Зачем вы хотите это сделать? – наконец-то обрела дар речи Лорен. Она говорила без всякой надежды на ответ, но с убийственным пониманием, что расплавленный металл предназначен для нее. Такая кончина обещает душераздирающую боль. Раскаленный металл прожжет плоть до самого сердца.
Ни за что на свете она не ляжет на этот стол. Лучше уж пусть ее задушат, зарежут, пристрелят, чем допустить, чтобы он что-то делал с ней и с жидкой бронзой, нагретой до температуры две тысячи сто градусов.
Штасслер проигнорировал ее вопрос и махнул пистолетом в сторону стола.
– Нет, – объявила она бесцветно и еще раз повторила то же самое для себя.
Он прицелился ей в ногу. Лорен ожидала, что он рассердится, может, даже ударит ее, начнет кричать, даст выход бушевавшему внутри него гневу. Но он ничего этого не сделал, ровно как и не проявил никаких эмоций. Ничего. Он просто выстрелил. Это она завизжала, когда боль разорвала ей бедро, горячим потоком охватила все тело. У нее было такое ощущение, что она схватилась за электрический провод и не может его выпустить.
Литейку затянула пороховая дымка. В ушах у Лорен зазвенело, когда она, хромая, подошла к столу и повисла на его краю. На ее ноге горела ранка размером в десять центов. Как такая маленькая ранка может доставлять такую ужасную боль?
Штасслер повернулся к Раю, который, яростно жестикулируя, что-то кричал. Лорен была уверена, что он выстрелит и в него тоже, и на этот раз будет стрелять, чтобы убить. Несмотря на боль, она схватила свой узел с одеждой, большой мокрый ком и швырнула его в белый горячий тигель.
Рай увидел это и метнулся к стальному столу. В этот удивительный момент он, очевидно, вспомнил о ее предупреждении по поводу воды, когда он хотел войти с бутылкой в университетскую литейку.
Штасслер увернулся, а Рай опрокинул стол набок и повис на его задранном вверх краю. Лорен стащила его на пол за импровизированный барьер как раз в тот момент, когда тигель взорвался.
Ужасный БУМ! потряс литейку. Шипящие, трещащие обломки, как трассирующие пули, носились вокруг них. Брызги раскаленной бронзы полетели в потолок, на стены, столы, полки. А затем взорвался первый баллон ацетиленовой горелки, аргон, углекислый газ и кислород. БУУУМ-БУУУМ-БУУУМ. Высокие стальные баллоны превратились в смертоносные ракеты. Они прошивали стены, словно те были сделаны из гофрированной бумаги.
Наковальня врезалась в стол с такой силой, что он уехал от Лорен и Рая, и тем пришлось подтянуть его обратно как раз в тот момент, когда справа от них начала рушиться кирпичная стена. Несколькими секундами позже начал разваливаться потолок. Каждый кусок увлекал за собой новый.
Все это очень напоминало землетрясение. Падали опорные балки, вокруг трещали стены. Три толстых деревянных столба упали на край стола, образуя треугольное укрытие, в то время как потолок продолжал рушиться. Начали загораться инструменты, верстаки и обломки.
Сильное шипение прорвалось сквозь звуки пламени.
– Что это такое, – прошептала Лорен, все еще больше боясь Штасслера, чем обрушивающихся стен и потолка, дыма и пламени. Рай попробовал встать на колени, чтобы выглянуть за край стола, но Лорен затащила его обратно.
– Отливки! – закричала она, уже не задумываясь о других угрозах. – Те, что в шахте! Которые он проверял.
Шипящий, трескучий звук продолжался пять секунд, десять, в то время как Рай закрывал ее своим телом. Лорен чувствовала его колючую щеку рядом со своей. Его лицо было прижато к полу, в то время как она следила за тем, что происходит.
Она вздрогнула от вида окровавленной бронзовой руки, схватившейся за стол, крепко сжавшей край. А потом она увидела поднимающуюся голову Штасслера. Его глаза уставились на нее, лицо было обожжено расплавленным металлом. Металл покрыл его щеку и губы, сжег пол-лица. На его виске зияла дыра, и она заметила торчащую над ухом кость.
Все его жуткие раны были вызваны непомерной температурой расплавленной бронзы, которая образовала кровавые завитки и пятна, темно-красные пятна, казавшиеся замерзшими, несмотря на дымящийся металл.
Рот Штасслера, превратившийся от внезапной выплавки в рваный овал, издал вопль, который она не смогла разобрать. Его другая рука появилась над столом. В ней все еще был пистолет. Он нацелил пистолет прямо ей в лицо. Лорен остолбенела. Она видела, как он кивнул, и хотя его рот не мог шевелиться, а глаза потемнели от боли, тем не менее Штасслер улыбался. Она была в этом уверена, улыбался, а его палец медленно тянулся к курку. Лорен закрыла глаза, не желая, чтобы последней картиной в ее жизни было изуродованное лицо этого убийцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92