Кстати, когда я смогу увидеть Бенджи и Джоун?
ДиПалма сказал:
– Через несколько минут. Они наверху. Бенджи отдыхает в комнате Тодда, а Джоун – в спальне для гостей. Вчера ночью Бенджи ранил кто-то из людей Линь Пао. Пуля оцарапала спину, но не проникла в тело и не повредила костей. За ним ухаживает Тодд.
ДиПалма вспомнил о событиях прошлой ночи, как он преследовал Тодда, Бенджи и других ребят по Мотт-стрит. Гонки не получилось: у мальчишек только пятки сверкали, а ДиПалма был уже не тот, что прежде. Впереди него ребята свернули вправо на Элизабет-стрит и обогнули угол со скоростью олимпийской эстафеты. К тому времени, когда ДиПалма достиг угла, Тодда и его команды нигде не было видно. Выдохшийся ДиПалма чувствовал себя полумертвым, что для мужчины средних лет было, к сожалению, не только фигурой речи.
В три часа утра, когда Тодд вернулся домой с раненым Бенджи и юной китаянкой, ДиПалма ждал его. Ждал, что Тодд объяснит ему, почему он слоняется где-то с Бенджи Лок Нэйнем, который убивал людей по приказу Линь Пао. Глаза Тодда горели. Объясню попозже, сказал он. Бенджи нуждается в помощи.
Тодд отвел Бенджи в свою комнату, положил на живот и стал массировать большими пальцами его позвоночник, пока не прекратилось кровотечение. Затем Тодд достал из чемодана под своей кроватью корни и кору, сварил из них снадобье и приложил к ране Бенджи. Он заварил чай куко, который с успехом использовал для лечения поврежденного желудка ДиПалмы, и заставил Бенджи выпить две чашки. Только после того, как Бенджи заснул, Тодд позволил себе сесть и поговорить с ДиПалмой.
На первый взгляд история о Бенкаи и Киити казалась слишком невероятной, чтобы ей верить. Но ее рассказал Тодд, и ДиПалме ничего не оставалось, как только поверить ему. Точно так же Тодду ничего не оставалось, как смириться с тем, что им завладевает дух Бенкаи. Сын ДиПалмы нуждался в его помощи. В его помощи нуждались также Джан и Мартин Мэки.
Джан сказала ему:
– Я поняла, что что-то случилось, когда получила телеграмму, в которой ты просил меня позвонить, воспользовавшись телефоном-автоматом. Ты никогда не был любителем розыгрышей. Ты делаешь это ради меня, потому что я имела глупость связаться с Грегом.
– Я должен ехать в Манилу. Твои телефоны прослушиваются, и это значит, дело может принять серьезный оборот, если сразу не положить ему конец. Кроме того, Тодд – мой сын. Я не могу оставить его одного, и он не желает оставлять меня одного – так что вот так. И наконец, если я добуду компрометирующие сведения о Нельсоне Берлине и Линь Пао, то они составят прекрасный материал для моей работы.
Джан нахмурилась.
– Тот англичанин. Коп, который помог тебе в Гонконге. Он просил тебя расследовать смерть Анхелы?
– Да.
– Это значит, ты поехал бы в Манилу, даже если мне хватило бы здравого смысла держаться подальше от Грега, а Тодд продолжал бы оставаться Тоддом.
ДиПалма улыбнулся и пожал плечами.
– Третьего не дано, понимаешь? – он поднялся. – Хочешь познакомиться с Бенджи и Джоун?
– Ты иди, – сказала она. – Я хочу спросить Тодда кое о чем.
Когда ДиПалма вышел, она спросила Тодда:
– Вы все вернетесь из Манилы?
Тодд взял ее руку в свои и покачал головой.
Охваченная ужасом Джан закрыла глаза и подумала, спросить ли его, кто из троих умрет, но потом пришла к выводу, что не хочет знать. Таким образом она пыталась продлить Фрэнку жизнь.
10
Шанхай
В тридцатых годах двадцатого столетия Шанхай был крупнейшим городом Китая, а для любителей книг о дальних странах – воплощением интриг, заговоров и романтики, которыми был так богат «таинственный восток».
Китайцы, однако, видели другой Шанхай – тот, что символизировал оборотную сторону иностранной интервенции: где чужие армии защищали интересы иностранного бизнеса, дети работали по тринадцать часов в день на фабриках, принадлежащих западным промышленникам, а в парках висели объявления, уведомляющие о том, что нахождение на их территории собак и китайцев запрещено.
В этом Шанхае на американских фабриках эксплуатировали рабский труд китайцев, лишившиеся родины московские графини занимались проституцией и шпионажем; торговцы опиумом, контрабандисты, занимающиеся ввозом оружия, и британские банкиры были увлечены отчаянной погоней за барышами; калеки-попрошайки, фанатики-коммунисты и девочки-проститутки жили неосуществимыми мечтами.
Шанхай. Калейдоскоп людей, богатства, деградации и махинаций. Царица Востока и китайская блудница.
Героический период в истории города начался с Опиумной войны 1842 года, когда Китай попытался воспрепятствовать Британии наводнить страну опиумом. Британия выиграла эту войну, заставив Китай отдать ей Гонконг и открыть пять китайских портов, среди которых был Шанхай, для британских торговцев. Америка, Франция и Япония потребовали для себя аналогичных «концессий» – размещения на китайской земле своих банков, фирм, занимающихся импортом и экспортом товаров, военных баз. Причем все концессии, включая консульства, не подчинялись китайским законам.
Через сто лет Шанхай превратился в богатейший и оригинальнейший из всех китайских городов, где слились воедино запад и восток. Пришельцы с запада построили для себя небоскребы и похожие на крепости «компаунды», – большие уродливые здания, расположенные на широком бульваре вдоль реки Хуанцу. За пределами китайской части города районами, занятыми иностранцами, руководили сами обитатели, охраняя их с помощью собственной армии и полиции. Войска, морские пехотинцы и полиция бдительно охраняли крупнейшие заграничные капиталовложения в мире. Доля одной только Англии в шанхайских капиталовложениях составляла больше четырех миллионов фунтов стерлингов.
Иностранное экономическое господство не сделало богаче большинство китайцев, жизненный уровень которых был чрезвычайно низким. Оно лишь обозлило их, создав в Шанхае благодатную почву для появления революционеров, радикалов и политических экстремистов.
В 1921 году на втором этаже шанхайской школы для девочек, что на улице Счастливого предприятия, была основана Коммунистическая партия Китая. Партия эта сразу вступила в конфликт с генералом Чан Кай-ши, невысоким, со скрипучим голосом, руководителем Гоминьдана, наиболее влиятельной политической партии Китая. Гоминьдан стремился показать себя прогрессивной партией, ставящей своей целью удалить из страны всех иностранцев и создать мощное демократическое государство, однако на деле Гоминьдан был не прогрессивной, а некомпетентной и насквозь коррумпированной организацией.
На деле власть в процветающем Шанхае принадлежала Триадам. Тайные общества обогащались на торговле наркотиками, на азартных играх, вымогательстве и публичных домах, число их исчислялось тысячами человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
ДиПалма сказал:
– Через несколько минут. Они наверху. Бенджи отдыхает в комнате Тодда, а Джоун – в спальне для гостей. Вчера ночью Бенджи ранил кто-то из людей Линь Пао. Пуля оцарапала спину, но не проникла в тело и не повредила костей. За ним ухаживает Тодд.
ДиПалма вспомнил о событиях прошлой ночи, как он преследовал Тодда, Бенджи и других ребят по Мотт-стрит. Гонки не получилось: у мальчишек только пятки сверкали, а ДиПалма был уже не тот, что прежде. Впереди него ребята свернули вправо на Элизабет-стрит и обогнули угол со скоростью олимпийской эстафеты. К тому времени, когда ДиПалма достиг угла, Тодда и его команды нигде не было видно. Выдохшийся ДиПалма чувствовал себя полумертвым, что для мужчины средних лет было, к сожалению, не только фигурой речи.
В три часа утра, когда Тодд вернулся домой с раненым Бенджи и юной китаянкой, ДиПалма ждал его. Ждал, что Тодд объяснит ему, почему он слоняется где-то с Бенджи Лок Нэйнем, который убивал людей по приказу Линь Пао. Глаза Тодда горели. Объясню попозже, сказал он. Бенджи нуждается в помощи.
Тодд отвел Бенджи в свою комнату, положил на живот и стал массировать большими пальцами его позвоночник, пока не прекратилось кровотечение. Затем Тодд достал из чемодана под своей кроватью корни и кору, сварил из них снадобье и приложил к ране Бенджи. Он заварил чай куко, который с успехом использовал для лечения поврежденного желудка ДиПалмы, и заставил Бенджи выпить две чашки. Только после того, как Бенджи заснул, Тодд позволил себе сесть и поговорить с ДиПалмой.
На первый взгляд история о Бенкаи и Киити казалась слишком невероятной, чтобы ей верить. Но ее рассказал Тодд, и ДиПалме ничего не оставалось, как только поверить ему. Точно так же Тодду ничего не оставалось, как смириться с тем, что им завладевает дух Бенкаи. Сын ДиПалмы нуждался в его помощи. В его помощи нуждались также Джан и Мартин Мэки.
Джан сказала ему:
– Я поняла, что что-то случилось, когда получила телеграмму, в которой ты просил меня позвонить, воспользовавшись телефоном-автоматом. Ты никогда не был любителем розыгрышей. Ты делаешь это ради меня, потому что я имела глупость связаться с Грегом.
– Я должен ехать в Манилу. Твои телефоны прослушиваются, и это значит, дело может принять серьезный оборот, если сразу не положить ему конец. Кроме того, Тодд – мой сын. Я не могу оставить его одного, и он не желает оставлять меня одного – так что вот так. И наконец, если я добуду компрометирующие сведения о Нельсоне Берлине и Линь Пао, то они составят прекрасный материал для моей работы.
Джан нахмурилась.
– Тот англичанин. Коп, который помог тебе в Гонконге. Он просил тебя расследовать смерть Анхелы?
– Да.
– Это значит, ты поехал бы в Манилу, даже если мне хватило бы здравого смысла держаться подальше от Грега, а Тодд продолжал бы оставаться Тоддом.
ДиПалма улыбнулся и пожал плечами.
– Третьего не дано, понимаешь? – он поднялся. – Хочешь познакомиться с Бенджи и Джоун?
– Ты иди, – сказала она. – Я хочу спросить Тодда кое о чем.
Когда ДиПалма вышел, она спросила Тодда:
– Вы все вернетесь из Манилы?
Тодд взял ее руку в свои и покачал головой.
Охваченная ужасом Джан закрыла глаза и подумала, спросить ли его, кто из троих умрет, но потом пришла к выводу, что не хочет знать. Таким образом она пыталась продлить Фрэнку жизнь.
10
Шанхай
В тридцатых годах двадцатого столетия Шанхай был крупнейшим городом Китая, а для любителей книг о дальних странах – воплощением интриг, заговоров и романтики, которыми был так богат «таинственный восток».
Китайцы, однако, видели другой Шанхай – тот, что символизировал оборотную сторону иностранной интервенции: где чужие армии защищали интересы иностранного бизнеса, дети работали по тринадцать часов в день на фабриках, принадлежащих западным промышленникам, а в парках висели объявления, уведомляющие о том, что нахождение на их территории собак и китайцев запрещено.
В этом Шанхае на американских фабриках эксплуатировали рабский труд китайцев, лишившиеся родины московские графини занимались проституцией и шпионажем; торговцы опиумом, контрабандисты, занимающиеся ввозом оружия, и британские банкиры были увлечены отчаянной погоней за барышами; калеки-попрошайки, фанатики-коммунисты и девочки-проститутки жили неосуществимыми мечтами.
Шанхай. Калейдоскоп людей, богатства, деградации и махинаций. Царица Востока и китайская блудница.
Героический период в истории города начался с Опиумной войны 1842 года, когда Китай попытался воспрепятствовать Британии наводнить страну опиумом. Британия выиграла эту войну, заставив Китай отдать ей Гонконг и открыть пять китайских портов, среди которых был Шанхай, для британских торговцев. Америка, Франция и Япония потребовали для себя аналогичных «концессий» – размещения на китайской земле своих банков, фирм, занимающихся импортом и экспортом товаров, военных баз. Причем все концессии, включая консульства, не подчинялись китайским законам.
Через сто лет Шанхай превратился в богатейший и оригинальнейший из всех китайских городов, где слились воедино запад и восток. Пришельцы с запада построили для себя небоскребы и похожие на крепости «компаунды», – большие уродливые здания, расположенные на широком бульваре вдоль реки Хуанцу. За пределами китайской части города районами, занятыми иностранцами, руководили сами обитатели, охраняя их с помощью собственной армии и полиции. Войска, морские пехотинцы и полиция бдительно охраняли крупнейшие заграничные капиталовложения в мире. Доля одной только Англии в шанхайских капиталовложениях составляла больше четырех миллионов фунтов стерлингов.
Иностранное экономическое господство не сделало богаче большинство китайцев, жизненный уровень которых был чрезвычайно низким. Оно лишь обозлило их, создав в Шанхае благодатную почву для появления революционеров, радикалов и политических экстремистов.
В 1921 году на втором этаже шанхайской школы для девочек, что на улице Счастливого предприятия, была основана Коммунистическая партия Китая. Партия эта сразу вступила в конфликт с генералом Чан Кай-ши, невысоким, со скрипучим голосом, руководителем Гоминьдана, наиболее влиятельной политической партии Китая. Гоминьдан стремился показать себя прогрессивной партией, ставящей своей целью удалить из страны всех иностранцев и создать мощное демократическое государство, однако на деле Гоминьдан был не прогрессивной, а некомпетентной и насквозь коррумпированной организацией.
На деле власть в процветающем Шанхае принадлежала Триадам. Тайные общества обогащались на торговле наркотиками, на азартных играх, вымогательстве и публичных домах, число их исчислялось тысячами человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95