И в результате не женщина обретает спасение, но погибает тот, кто пытался ее спасти.
— Вы имеете в виду какую-то конкретную женщину?
— Нет, такой конкретной женщины я не знаю. Но что касается Мэйпоула и его магдалин, то я умываю руки.
Их разговор продолжался на ходу: Блэар старался держаться впереди Чабба и дезинфекционной тележки.
— А во всех других отношениях он вас устраивал? Вел службы, посещал больных, выполнял другие обязанности?
— Да.
— Кажется, у него было трудно с деньгами?
— В церковь приходят не для того, чтобы делать деньги. Церковь не ремесло.
— Но он же был просто нищим.
— Он не имел еще прихода, не занимал должности приходского священника, а потому и не получал положенного при этом вознаграждения. Мне в свое время намекали, что Мэйпоул из хорошей семьи, но родители его умерли, когда он был еще ребенком, и почти ничего ему не оставили. Впрочем, какое все это имело значение? Он же собирался жениться на девушке неизмеримо более высокого положения, чем его собственное.
— Он не давал вам понять, что подумывает о чем-то необычном, что-то замышляет, что может уехать?
— Уехать? Когда он помолвлен с дочерью епископа?
— Он казался счастливым?
— Почему бы и нет? Стоило им только пожениться, и ему была бы гарантирована церковная карьера вплоть до самых высоких должностей.
— А его проповеди на шахтах? Вы о них что-нибудь знаете?
— Я предупреждал его, что только веслеянцы могут читать проповеди под открытым небом. К сожалению, Мэйпоула тянуло к низкой церкви. Как и к регби. А мне был нужен человек, который бы проводил причастие, служил литургию, посещал больных, носил бы пищу бедным, но достойным людям. Обязанностей много, даже двоим дай Бог управиться.
— Что с ним могло произойти, по-вашему?
— Не знаю.
— Вы обращались в полицию?
— Мы не хотели зря ее беспокоить. Пока никакого скандала нет, если только мы сами его не устроим. Если старший констебль Мун что-нибудь узнает, он даст нам знать.
— Скажите, а вы сами хотели бы, чтобы Мэйпоул нашелся?
— Мне уже все равно. Мэйпоул — святой, сегодня он тут, завтра его нет. Разумеется, я служу епископу. Все мы тут ему служим. Но все-таки передайте ему при встрече, что я уже устал ждать. Мне нужен новый викарий.
Тележка с насосом и канистрами, на медных боках которых играло солнце, двинулась дальше, и Чабб поспешил за ней, чтобы не отстать.
У старшего констебля Муна прямо по центру лба располагалась заметная вмятина.
— Кирпич. — Констебль закатал рукав, обнажив протянувшийся вдоль всего мясистого предплечья белый шрам. — Лопата. — Он приподнял штанину. Вся кожа была покрыта густой сетью шрамов и ран, словно по ноге стреляли дробью. — Клоги. Теперь, когда начинается какая-нибудь буза с шахтерами, мы надеваем плотные кожаные краги. А с вами что случилось? — Полицейский уставился на царапины на лице Блэара.
— Роза.
— Ну, это не повод для заявления в полицию, сэр.
— Нет, конечно.
На Муне была голубого цвета форма, расшитая по воротнику и манжетам серебром; подвижные черты лица указывали на то, что власть доставляет их обладателю удовольствие, и он не склонен этого стесняться. Сам Блэар испытывал в тот момент удовольствие от состояния той особой беззаботности, когда человеку кажется, что ему нечего терять. Мышьяк успел разойтись по кровеносным сосудам и вызывал теперь ощущения, чем-то похожие на возвратную лихорадку. Леверетта наконец-то не было рядом. Он отправился к епископу, чтобы заступиться за Блэара: Шарлотта Хэнни наверняка уже успела побывать у отца и потребовать увольнения Джонатана. Со стороны коридора, из выдраенных добела каменных камер с застланными соломой полами до Блэара доносились стоны; но в кабинете начальника полиции царил комфорт, который создавали изразцовый камин, стол красного дерева, обитые юфтью глубокие кресла, а также газовые лампы, освещающие крупномасштабные карты Ланкашира и Уигана. Кабинет Муна сиял великолепием, словно офис только что открывшейся новой фирмы.
— Красиво, правда? Прежний участок и городская ратуша сильно пострадали несколько лет назад от шахтеров, когда у нас были здесь некоторые неприятности. На восстановление и модернизацию больше всех пожертвовала, конечно, семья Хэнни. — Мун многозначительно помолчал. — Мы бы рады развеять опасения епископа. Времени только прошло уже много. В тот день, когда на шахте. Хэнни случился взрыв, все были заняты спасательными работами, потом опознанием тел, похоронами, расследованием, и об исчезновении Мэйпоула нам стало известно лишь спустя много дней. Я так полагаю: они просто не хотели поднимать шума, верно? Ведь молодой викарий был помолвлен с дочкой епископа. И лучше всего было бы разобраться с его исчезновением самим. Официально к нам до сих пор никто не обращался, во всяком случае, в книге регистрации никакой записи нет.
— Но вы все-таки наводили справки о Мэйпоуле?
— Осторожно. На железной дороге, не покупал ли Мэйпоул билет. Обошел каналы и котлованы. Невеселое занятие, но всякое же бывает. У нас тут шахтерский район. Повсюду заброшенные шахты. Если человек идет в темноте, не зная дороги, его могут никогда не найти.
— У Мэйпоула была ссора с человеком по имени Силкок. Вам это имя что-нибудь говорит?
— Известный бандит. Нападает на постояльцев отеля, на тех, кто выпил лишнего. У него вид честного, прямого, открытого парня. Манера маскироваться такая.
— Как у Мэйпоула?
— Не задумывался над этим, пока вы не сказали; в общем, да, чем-то похоже. Но с ним мы справились. Выставили его из Уигана в тот же день, как заметили, что он беспокоит преподобного.
— Арестовали его?
— Нет, оказали на него давление. Пришлось предупреждать его дважды, но в итоге он все же исчез.
— И после этого Силкока не видели?
— Нет.
— Вам не кажется, что стоило бы выяснить, где он?
— Это не наше дело. — Мун подвигал взад-вперед челюстью. — А мистер Леверетт не смог с вами приехать?
— Он отправился в «Хэнни-холл» доложить, как у нас прошел день. Господин констебль, не припоминаете, вы не видели Мэйпоула накануне дня взрыва?
— У вас вопросы как у профессионального сыщика. Нет.
— Когда вы с ним разговаривали в последний раз?
— За неделю до взрыва. Он всегда приходил заступаться за перепивших шахтеров. Я относился к этому с пониманием. В конце концов, у викария такая работа — прощать.
Мун говорил с ним так, словно укачивал грудного ребенка, и Блэар почувствовал к нему нарастающую неприязнь.
— Не помните, за кого из шахтеров он тогда заступался?
— За Билла Джейксона.
— Джейксон и Мэйпоул играли в одной команде в регби, верно?
— Ну, Билл — парень известный. Удар держать умеет. Шахтеры все такие. Потому-то они и в регби хорошо играют: что им разбитый нос?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
— Вы имеете в виду какую-то конкретную женщину?
— Нет, такой конкретной женщины я не знаю. Но что касается Мэйпоула и его магдалин, то я умываю руки.
Их разговор продолжался на ходу: Блэар старался держаться впереди Чабба и дезинфекционной тележки.
— А во всех других отношениях он вас устраивал? Вел службы, посещал больных, выполнял другие обязанности?
— Да.
— Кажется, у него было трудно с деньгами?
— В церковь приходят не для того, чтобы делать деньги. Церковь не ремесло.
— Но он же был просто нищим.
— Он не имел еще прихода, не занимал должности приходского священника, а потому и не получал положенного при этом вознаграждения. Мне в свое время намекали, что Мэйпоул из хорошей семьи, но родители его умерли, когда он был еще ребенком, и почти ничего ему не оставили. Впрочем, какое все это имело значение? Он же собирался жениться на девушке неизмеримо более высокого положения, чем его собственное.
— Он не давал вам понять, что подумывает о чем-то необычном, что-то замышляет, что может уехать?
— Уехать? Когда он помолвлен с дочерью епископа?
— Он казался счастливым?
— Почему бы и нет? Стоило им только пожениться, и ему была бы гарантирована церковная карьера вплоть до самых высоких должностей.
— А его проповеди на шахтах? Вы о них что-нибудь знаете?
— Я предупреждал его, что только веслеянцы могут читать проповеди под открытым небом. К сожалению, Мэйпоула тянуло к низкой церкви. Как и к регби. А мне был нужен человек, который бы проводил причастие, служил литургию, посещал больных, носил бы пищу бедным, но достойным людям. Обязанностей много, даже двоим дай Бог управиться.
— Что с ним могло произойти, по-вашему?
— Не знаю.
— Вы обращались в полицию?
— Мы не хотели зря ее беспокоить. Пока никакого скандала нет, если только мы сами его не устроим. Если старший констебль Мун что-нибудь узнает, он даст нам знать.
— Скажите, а вы сами хотели бы, чтобы Мэйпоул нашелся?
— Мне уже все равно. Мэйпоул — святой, сегодня он тут, завтра его нет. Разумеется, я служу епископу. Все мы тут ему служим. Но все-таки передайте ему при встрече, что я уже устал ждать. Мне нужен новый викарий.
Тележка с насосом и канистрами, на медных боках которых играло солнце, двинулась дальше, и Чабб поспешил за ней, чтобы не отстать.
У старшего констебля Муна прямо по центру лба располагалась заметная вмятина.
— Кирпич. — Констебль закатал рукав, обнажив протянувшийся вдоль всего мясистого предплечья белый шрам. — Лопата. — Он приподнял штанину. Вся кожа была покрыта густой сетью шрамов и ран, словно по ноге стреляли дробью. — Клоги. Теперь, когда начинается какая-нибудь буза с шахтерами, мы надеваем плотные кожаные краги. А с вами что случилось? — Полицейский уставился на царапины на лице Блэара.
— Роза.
— Ну, это не повод для заявления в полицию, сэр.
— Нет, конечно.
На Муне была голубого цвета форма, расшитая по воротнику и манжетам серебром; подвижные черты лица указывали на то, что власть доставляет их обладателю удовольствие, и он не склонен этого стесняться. Сам Блэар испытывал в тот момент удовольствие от состояния той особой беззаботности, когда человеку кажется, что ему нечего терять. Мышьяк успел разойтись по кровеносным сосудам и вызывал теперь ощущения, чем-то похожие на возвратную лихорадку. Леверетта наконец-то не было рядом. Он отправился к епископу, чтобы заступиться за Блэара: Шарлотта Хэнни наверняка уже успела побывать у отца и потребовать увольнения Джонатана. Со стороны коридора, из выдраенных добела каменных камер с застланными соломой полами до Блэара доносились стоны; но в кабинете начальника полиции царил комфорт, который создавали изразцовый камин, стол красного дерева, обитые юфтью глубокие кресла, а также газовые лампы, освещающие крупномасштабные карты Ланкашира и Уигана. Кабинет Муна сиял великолепием, словно офис только что открывшейся новой фирмы.
— Красиво, правда? Прежний участок и городская ратуша сильно пострадали несколько лет назад от шахтеров, когда у нас были здесь некоторые неприятности. На восстановление и модернизацию больше всех пожертвовала, конечно, семья Хэнни. — Мун многозначительно помолчал. — Мы бы рады развеять опасения епископа. Времени только прошло уже много. В тот день, когда на шахте. Хэнни случился взрыв, все были заняты спасательными работами, потом опознанием тел, похоронами, расследованием, и об исчезновении Мэйпоула нам стало известно лишь спустя много дней. Я так полагаю: они просто не хотели поднимать шума, верно? Ведь молодой викарий был помолвлен с дочкой епископа. И лучше всего было бы разобраться с его исчезновением самим. Официально к нам до сих пор никто не обращался, во всяком случае, в книге регистрации никакой записи нет.
— Но вы все-таки наводили справки о Мэйпоуле?
— Осторожно. На железной дороге, не покупал ли Мэйпоул билет. Обошел каналы и котлованы. Невеселое занятие, но всякое же бывает. У нас тут шахтерский район. Повсюду заброшенные шахты. Если человек идет в темноте, не зная дороги, его могут никогда не найти.
— У Мэйпоула была ссора с человеком по имени Силкок. Вам это имя что-нибудь говорит?
— Известный бандит. Нападает на постояльцев отеля, на тех, кто выпил лишнего. У него вид честного, прямого, открытого парня. Манера маскироваться такая.
— Как у Мэйпоула?
— Не задумывался над этим, пока вы не сказали; в общем, да, чем-то похоже. Но с ним мы справились. Выставили его из Уигана в тот же день, как заметили, что он беспокоит преподобного.
— Арестовали его?
— Нет, оказали на него давление. Пришлось предупреждать его дважды, но в итоге он все же исчез.
— И после этого Силкока не видели?
— Нет.
— Вам не кажется, что стоило бы выяснить, где он?
— Это не наше дело. — Мун подвигал взад-вперед челюстью. — А мистер Леверетт не смог с вами приехать?
— Он отправился в «Хэнни-холл» доложить, как у нас прошел день. Господин констебль, не припоминаете, вы не видели Мэйпоула накануне дня взрыва?
— У вас вопросы как у профессионального сыщика. Нет.
— Когда вы с ним разговаривали в последний раз?
— За неделю до взрыва. Он всегда приходил заступаться за перепивших шахтеров. Я относился к этому с пониманием. В конце концов, у викария такая работа — прощать.
Мун говорил с ним так, словно укачивал грудного ребенка, и Блэар почувствовал к нему нарастающую неприязнь.
— Не помните, за кого из шахтеров он тогда заступался?
— За Билла Джейксона.
— Джейксон и Мэйпоул играли в одной команде в регби, верно?
— Ну, Билл — парень известный. Удар держать умеет. Шахтеры все такие. Потому-то они и в регби хорошо играют: что им разбитый нос?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123