Когда я неслышными шагами приблизился к нему, он выпрямился, преградив мне дорогу.
– Минутку, моряк.
Я остановился и смерил его взглядом.
– Да?
Он взмахнул своим ножом, словно мечом.
– Выслушай меня внимательно. Я знаю, что моя жена вчера пару раз заглядывала в твое бунгало. Я знаю, что ты – статный и красивый парень, один из таких парней, на которых женщины летят, как мухи на мед.
– Ну, и дальше? – нетерпеливо спросил я.
– Не советую и пальцем прикасаться к моей жене.
Я сказал ему чистую правду:
– У меня нет никаких намерений в отношении твоей жены, дружочек.
Лицо его было синим от холода. Он вытер нос рукавом своего пуловера.
–Ну, разумеется... Поэтому вы и держали друг друга за руки в ресторане. Но я тебя предупредил! Понял? Оставь ее в покое!
Он начал меня уже раздражать.
– А что будет, если не оставлю?
– Получишь нож между ребер, – прошипел он.
Рука моя сжалась в кулак, подготовившись к удару, но потом я снова разжал ее. Не исключено, что я раздавил бы своей рукой его череп, как яичную скорлупу, как это получилось с Джерри Волковичем.
– О'кей! – буркнул я и направился дальше.
9
Корлисс проснулась в десять часов. Пока она оделась и подготовилась к поездке в Лос-Анджелес, уже наступил полдень. Ее глаз выглядел лучше, чем вчера. Он все еще был опухшим, но зато она искусно сняла радужный цвет вокруг него с помощью крема и пудры, а поскольку на ней были большие темные очки, то этого вообще не было видно. Зато когда я смотрел на ее глаз, меня как-то меньше мучила совесть в отношении Волковича.
Когда мы выехали из мотеля, я поинтересовался, как она спала.
– Я вообще не спала, немного забылась в каком-то кошмаре, после того как приняла три таблетки снотворного, – сказала она, и губы у нее дрожали. – Все случившееся кажется мне каким-то страшным и нереальным сном.
– Но, к сожалению, это не сон, – ответил я. – Я убил этого парня, и мы спрятали концы в воду. И теперь наши шансы и шансы полиции стоят приблизительно пятьдесят на пятьдесят.
– Но ты только вспомни, что он сделал! – в сердцах воскликнула она. – Разумеется, он первым совершил преступление, и я наверняка имела полное право защищать свою честь вместе с будущим мужем.
Я использовал зажигалку на щитке водителя и закурил сигарету, предложив и ей тоже сделать затяжку.
– Я пытался объяснить это тебе сегодня ночью. Помнишь? Хотел позвонить шерифу Куперу. Но ты ничего не хотела слышать о полиции.
Какое-то время она молча курила, потом придвинулась ко мне поближе.
– Прости меня, Швед! – Голосок у нее был как у маленькой девочки, которая разрушила домик из песка у своего товарища по игре. – Я втянула тебя в страшную историю, да?
Я забрал у нее обратно сигарету.
– Теперь этого уже не изменить.
Я продолжал ехать на небольшой скорости и время от времени поглядывал в зеркало заднего обзора. Мне совсем не хотелось, чтобы меня остановил дорожный патруль, пока я не избавился от ковровой дорожки, обагренной кровью.
Корлисс положила свою руку на мою.
– Ты еще любишь меня? И по-прежнему хочешь жениться на мне?
И то, и другое соответствовало действительности. Я сказал Гаити сущую правду – море уже стояло мне поперек горла. Я провел на море восемнадцать лет, и что оно мне дало? Двенадцать тысяч долларов наличными, которые я пропил бы за один раз, если бы не Корлисс. А что еще? Перебитый нос в Парт Саиде и масса девчонок со всего света – в Лиссабоне, Суэце и Капштадте, в Бремене, Лондоне и Мурманске, в Йокогаме, Макао и Брисбайне. И каждый раз, когда наш корабль заходил в какой-нибудь порт, я начинал с самого начала, в то время как у других моряков моего возраста был свой дом и семья. Настало время и мне пустить корни и перестать растрачивать свою жизнь. И наверняка, как только мы с ней поженимся, я почувствую себя увереннее.
Полиция могла скрутить меня в бараний рог, но все равно бы ничего не добилась. Я многое мог вынести – я это знал. Я уже не раз попадал в трудные ситуации. Но про Корлисс этого сказать было нельзя. Ей достаточно будет несколько часов при слепящем свете и парочки опытных копов, которые забросали бы ее вопросами, сменяя друг друга, – и она сломается и все расскажет. Но с другой стороны, полиция не имеет права заставить женщину давать показания против своего супруга. А она была единственным человеком на свете, который знал, что я убил Волковича.
Ее пальцы впились в мою руку.
– Ты тоже боишься, Швед? У тебя тоже чувство, будто все переворачивается в желудке?
– Угу... – кивнул я.
Она бросила взгляд назад, на плетеную корзину, стоящую на заднем сиденье.
– Зачем, собственно, ты просил Кору приготовить нам еды на дорогу? Мне ничего не войдет в глотку... Или застрянет в ней.
– Но сейчас я тебе должен сказать и еще кое-что, моя дорогая. Мы сидим в одной и той же лодке, и мы должны быть искренни по отношению друг к другу, так?
– Конечно.
– Хорошо. И не забудь, что полиция будет все проверять. Я тоже должен знать, с какой стороны мне угрожает опасность и какая. Как хорошо ты знала Джерри?
Она скрестила свои руки на коленях.
– Я же говорила тебе об этом вчера, Швед.
– Повтори мне еще раз.
Слезы брызнули у нее из-под очков.
– Я была с ним один раз на танцах. В Манхэттен-Бич. Там давали благотворительный бал. На обратном пути в машине я все время должна была защищаться от его домогательств... – Слезы полились еще интенсивнее. – После этого он, чтобы отомстить мне, распустил на всем побережье слухи, что я продажная девка и что меня можно купить за двадцать долларов. Поэтому я и появилась в его заведении, чтобы разнести его и его заведение. Но там я встретила тебя. Пьяного, изодранного и окровавленного. Ты посмотрел на меня таким взглядом и улыбнулся. И я забыла, зачем я туда пришла.
Я протянул ей носовой платок.
– О'кей! Пока ничего страшного нет, так что перестань плакать. Я просто хотел знать поточнее.
– Ну, а теперь ты мне веришь? – спросила она кротким тоном.
– Верю.
Вскоре я нашел именно такое место, какое искал. Шоссе проходило тут совсем у берега, и на мили вокруг не было видно ни одного дома. Я остановился на обочине и помог Корлисс выйти из машины. Потом взял корзину и покрывало и понес все это вниз к побережью.
Расстелив покрывало на песке, я попросил ее разложить еду, которую приготовила нам в дорогу коренастая официантка. Она сделала кислую гримасу, но повиновалась. Пока она готовила еду и расставляла ее на покрывале, я собрал целую кучу досок, прибитых морем.
Было время отлива. Я разложил свой костер на таком расстоянии от воды, чтобы в часы прибоя вода затопила то место, где был костер, и смыла все следы.
Когда костер как следует разгорелся, я вынул из машины ковровую дорожку. Перед отъездом из мотеля я пропитал ее бензином, скрутил туго, как только мог, и завернул в газету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Минутку, моряк.
Я остановился и смерил его взглядом.
– Да?
Он взмахнул своим ножом, словно мечом.
– Выслушай меня внимательно. Я знаю, что моя жена вчера пару раз заглядывала в твое бунгало. Я знаю, что ты – статный и красивый парень, один из таких парней, на которых женщины летят, как мухи на мед.
– Ну, и дальше? – нетерпеливо спросил я.
– Не советую и пальцем прикасаться к моей жене.
Я сказал ему чистую правду:
– У меня нет никаких намерений в отношении твоей жены, дружочек.
Лицо его было синим от холода. Он вытер нос рукавом своего пуловера.
–Ну, разумеется... Поэтому вы и держали друг друга за руки в ресторане. Но я тебя предупредил! Понял? Оставь ее в покое!
Он начал меня уже раздражать.
– А что будет, если не оставлю?
– Получишь нож между ребер, – прошипел он.
Рука моя сжалась в кулак, подготовившись к удару, но потом я снова разжал ее. Не исключено, что я раздавил бы своей рукой его череп, как яичную скорлупу, как это получилось с Джерри Волковичем.
– О'кей! – буркнул я и направился дальше.
9
Корлисс проснулась в десять часов. Пока она оделась и подготовилась к поездке в Лос-Анджелес, уже наступил полдень. Ее глаз выглядел лучше, чем вчера. Он все еще был опухшим, но зато она искусно сняла радужный цвет вокруг него с помощью крема и пудры, а поскольку на ней были большие темные очки, то этого вообще не было видно. Зато когда я смотрел на ее глаз, меня как-то меньше мучила совесть в отношении Волковича.
Когда мы выехали из мотеля, я поинтересовался, как она спала.
– Я вообще не спала, немного забылась в каком-то кошмаре, после того как приняла три таблетки снотворного, – сказала она, и губы у нее дрожали. – Все случившееся кажется мне каким-то страшным и нереальным сном.
– Но, к сожалению, это не сон, – ответил я. – Я убил этого парня, и мы спрятали концы в воду. И теперь наши шансы и шансы полиции стоят приблизительно пятьдесят на пятьдесят.
– Но ты только вспомни, что он сделал! – в сердцах воскликнула она. – Разумеется, он первым совершил преступление, и я наверняка имела полное право защищать свою честь вместе с будущим мужем.
Я использовал зажигалку на щитке водителя и закурил сигарету, предложив и ей тоже сделать затяжку.
– Я пытался объяснить это тебе сегодня ночью. Помнишь? Хотел позвонить шерифу Куперу. Но ты ничего не хотела слышать о полиции.
Какое-то время она молча курила, потом придвинулась ко мне поближе.
– Прости меня, Швед! – Голосок у нее был как у маленькой девочки, которая разрушила домик из песка у своего товарища по игре. – Я втянула тебя в страшную историю, да?
Я забрал у нее обратно сигарету.
– Теперь этого уже не изменить.
Я продолжал ехать на небольшой скорости и время от времени поглядывал в зеркало заднего обзора. Мне совсем не хотелось, чтобы меня остановил дорожный патруль, пока я не избавился от ковровой дорожки, обагренной кровью.
Корлисс положила свою руку на мою.
– Ты еще любишь меня? И по-прежнему хочешь жениться на мне?
И то, и другое соответствовало действительности. Я сказал Гаити сущую правду – море уже стояло мне поперек горла. Я провел на море восемнадцать лет, и что оно мне дало? Двенадцать тысяч долларов наличными, которые я пропил бы за один раз, если бы не Корлисс. А что еще? Перебитый нос в Парт Саиде и масса девчонок со всего света – в Лиссабоне, Суэце и Капштадте, в Бремене, Лондоне и Мурманске, в Йокогаме, Макао и Брисбайне. И каждый раз, когда наш корабль заходил в какой-нибудь порт, я начинал с самого начала, в то время как у других моряков моего возраста был свой дом и семья. Настало время и мне пустить корни и перестать растрачивать свою жизнь. И наверняка, как только мы с ней поженимся, я почувствую себя увереннее.
Полиция могла скрутить меня в бараний рог, но все равно бы ничего не добилась. Я многое мог вынести – я это знал. Я уже не раз попадал в трудные ситуации. Но про Корлисс этого сказать было нельзя. Ей достаточно будет несколько часов при слепящем свете и парочки опытных копов, которые забросали бы ее вопросами, сменяя друг друга, – и она сломается и все расскажет. Но с другой стороны, полиция не имеет права заставить женщину давать показания против своего супруга. А она была единственным человеком на свете, который знал, что я убил Волковича.
Ее пальцы впились в мою руку.
– Ты тоже боишься, Швед? У тебя тоже чувство, будто все переворачивается в желудке?
– Угу... – кивнул я.
Она бросила взгляд назад, на плетеную корзину, стоящую на заднем сиденье.
– Зачем, собственно, ты просил Кору приготовить нам еды на дорогу? Мне ничего не войдет в глотку... Или застрянет в ней.
– Но сейчас я тебе должен сказать и еще кое-что, моя дорогая. Мы сидим в одной и той же лодке, и мы должны быть искренни по отношению друг к другу, так?
– Конечно.
– Хорошо. И не забудь, что полиция будет все проверять. Я тоже должен знать, с какой стороны мне угрожает опасность и какая. Как хорошо ты знала Джерри?
Она скрестила свои руки на коленях.
– Я же говорила тебе об этом вчера, Швед.
– Повтори мне еще раз.
Слезы брызнули у нее из-под очков.
– Я была с ним один раз на танцах. В Манхэттен-Бич. Там давали благотворительный бал. На обратном пути в машине я все время должна была защищаться от его домогательств... – Слезы полились еще интенсивнее. – После этого он, чтобы отомстить мне, распустил на всем побережье слухи, что я продажная девка и что меня можно купить за двадцать долларов. Поэтому я и появилась в его заведении, чтобы разнести его и его заведение. Но там я встретила тебя. Пьяного, изодранного и окровавленного. Ты посмотрел на меня таким взглядом и улыбнулся. И я забыла, зачем я туда пришла.
Я протянул ей носовой платок.
– О'кей! Пока ничего страшного нет, так что перестань плакать. Я просто хотел знать поточнее.
– Ну, а теперь ты мне веришь? – спросила она кротким тоном.
– Верю.
Вскоре я нашел именно такое место, какое искал. Шоссе проходило тут совсем у берега, и на мили вокруг не было видно ни одного дома. Я остановился на обочине и помог Корлисс выйти из машины. Потом взял корзину и покрывало и понес все это вниз к побережью.
Расстелив покрывало на песке, я попросил ее разложить еду, которую приготовила нам в дорогу коренастая официантка. Она сделала кислую гримасу, но повиновалась. Пока она готовила еду и расставляла ее на покрывале, я собрал целую кучу досок, прибитых морем.
Было время отлива. Я разложил свой костер на таком расстоянии от воды, чтобы в часы прибоя вода затопила то место, где был костер, и смыла все следы.
Когда костер как следует разгорелся, я вынул из машины ковровую дорожку. Перед отъездом из мотеля я пропитал ее бензином, скрутил туго, как только мог, и завернул в газету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40