— за чем последовал звонкий шлепок.
Девочка лет двенадцати выскочила из задней комнаты, нырнула под откидную доску бюро и, бросив на меня испуганный взгляд, кинулась по дороге. Хозяйка застыла в дверях задней комнаты, будто под гипнозом.
Все это мне не нравилось, но что произошло не так? Не мог понять. На мне был мешковатый костюм и шарф; мне казалось, я был полным воплощением одетого по погоде служителя науки на тягостном пути домой после вечернего чая в гостях. Очки я не взял, посчитав, что без этих огромных окуляров на меня будут меньше обращать внимание. В сущности, ходил я теперь в очках или без них, разницы никакой не было.
— Послушайте, мадам, — сказал я, разозлясь, — если вы избрали путь обслуживания людей, я прошу отдать мне письмо.
— Не смейте подходить ко мне! — взвизгнула она, отскочив за дверь.
Оказывать почтение почтовой службе Ее Величества было не время. Письма она бросила за ограждение из сетки, за которым держала деньги и марки. Я протянул через него руку и взял конверт, адресованный профессору Фулшэму.
— Будьте, пожалуйста, совершенно уверены, мадам, — сказал я, видя, как она собирается с силами, чтобы закричать, — письмо действительно адресовано мне. Сожалею, но считаю своим долгом сообщить куда следует о вашем чрезвычайно странном поведении. Всего хорошего.
Мои высокопарные слова, произнесенные тоном строгого учителя, оставили ее с широко открыты ртом ровно столько, сколько мне было нужно, чтобы, не роняя достоинства, покинуть ее заведение. Я вскочил в автобус, следовавший из города по дороге в холмы и сошел десять минут спустя у перекрестка дорог на границе графств Дорсет и Девоншир. Воспользовавшись минутой, когда меня никто не видит в густой тени деревьев небольшого лесочка, я вскрыл письмо, надеясь узнать, как описание моей внешности оказалось разосланным по почтовым отделениям Дорсета.
Письмо было написано на машинке и без подписи, но рука Сола чувствовалась отчетливо. Он вкратце сообщал следующее:
"Рыболову попугайчики заплатили. Книг высылать нельзя, на случай если они будут обнаружены и приведут к их покупателю. Если тебе ничего не известно о прицепе, напиши мне снова, и тогда я попробую сделать это.
Недели две назад полиция разыскивала владельца трейлера около Уэймута. Это было рутинное расследование. Место кемпинга опустело, и владелец не желал нести ответственность за шалости детей, которые разбили в нем окно и залезали внутрь.
Полиция установила, что трейлер был куплен и сдан в аренду в тот самый вечер, когда был убит человек на станции Альдвич, и что владелец трейлера был в темных очках.
Потом она вышла на семейную пару в Лисестере, арендовавшую этот трейлер. От них узнали, что в обмен за аренду они отдали владельцу велосипед-тандем с прицепной детской коляской и что владелец наговорил про себя много всякой неправды.
Женщина в Уэймуте, у которой тот человек покупал продукты, уверена, что за очками один глаз у него хуже другого, но никто больше этого не заметил. Того человека разыскивают по обвинению в убийстве, но если дело дойдет до суда, а в суд оно попасть должно, все основано на сомнительной информации билетера в метро, и никакой суд присяжных его виновным не признает. И позволь мне высказать твердое убеждение: если тот человек порядочный и сумеет доказать, что, будучи жертвой нападения, действовал в порядке самообороны, то дело до суда даже не дойдет. Я настоятельно рекомендую такое поведение. Погибший человек был самого отрицательного свойства и подозревается в том, что состоял на службе иностранной державы.
Владельца трейлера определенно отыщут и арестуют, поскольку он проживает или путешествует в холмах поблизости Биминстера. До начала расследования данное лицо, отпустившее бороду, но в остальном соответствующее описанию, трижды видели в Биминстере.
Я, естественно, внимательно слежу за расследованием дела Альдвича, можешь быть уверен, что полиции известно только то, что сообщаю тебе, и ничего другого".
Кончалось письмо просьбой его немедленно сжечь, что я и сделал. Больших опасений, что мое логово обнаружат, у меня не было, и моей первой реакцией было вознести хвалу небесам, ниспославшим мне знание самого худшего и своевременное предупреждение. Затем я понял всю меру глупости своего поступка и последствия этого; бессистемный розыск по всему графству Дорсет, и прежде всего на меловых холмах на северо-востоке графства, где я и находился, теперь сконцентрируется на небольшой площади между Биминстером и Лайм Реджисом.
Та часть моего сознания, что следила за безопасностью, вела отсчет минутам (больше нескольких минут оставаться на одном месте я не мог), тогда как другая часть часами предавалась беспорядочным и паническим размышлениям. Я вполне серьезно воспринял совет Сола сообщить полиции свое настоящее имя и отчасти рассказать о своей поездке за границу, объясняющей мой изуродованный вид и нападение на меня на станции Альдвич. Я забыл, что у меня есть враги похуже полиции.
Желание явиться в полицию было тогда очень сильным, но оставалось всего лишь пустым мечтанием. Когда чувствуешь за собой погоню одной своры, только на время теряешь страх перед другой. Ни за одним животным кроме человека, одновременно не гоняются сразу две стаи, без того, чтобы слиться воедино; неудивительно, что при всей своей сообразительности и находчивости человек может оказаться в растерянности.
Здравомыслие взяло верх. Если откроюсь — смерть или бесчестие мне гарантированы. А если какие-нибудь безрассудные идиоты выставят меня жертвой, я получаю все задатки первосортного повода для международного инцидента. Мой долг — не стараться искать защиты, а покончить с собой, или, что будет легче, самому выйти на безымянного убийцу.
Через десять минут на моей остановке автобуса появилась полиция. Дочка почтмейстерши и полиция времени даром не теряли. Полицейские направили свет фар двух своих машин на лесок, где я стоял, и ринулись шарить по кустам.
Ближайшее будущее меня ничуть не беспокоило. Уже стемнело, а в темноте я могу пройти мимо сколь угодного количества полицейских, а если захочу — даже снять с некоторых ботинки. Я спокойно шел впереди их, пока мне не нужно было выйти из укрытия темноты, либо пересекая освещенную дорогу, либо повернув в сторону заката, чтобы уходить в холмы на запад. Дорогу мне переходить не хотелось: преследователи двинулись бы в сторону моей земли, не было также никакого смысла красться в другую сторону навстречу неведомым трудностям. Я решил оставаться в контакте с этими полицейскими — в группе их было пар пять; поэтому я вспрыгнул на каменную ограду вокруг лесочка и сделал вид будто нахожусь в нерешительности, что делать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Девочка лет двенадцати выскочила из задней комнаты, нырнула под откидную доску бюро и, бросив на меня испуганный взгляд, кинулась по дороге. Хозяйка застыла в дверях задней комнаты, будто под гипнозом.
Все это мне не нравилось, но что произошло не так? Не мог понять. На мне был мешковатый костюм и шарф; мне казалось, я был полным воплощением одетого по погоде служителя науки на тягостном пути домой после вечернего чая в гостях. Очки я не взял, посчитав, что без этих огромных окуляров на меня будут меньше обращать внимание. В сущности, ходил я теперь в очках или без них, разницы никакой не было.
— Послушайте, мадам, — сказал я, разозлясь, — если вы избрали путь обслуживания людей, я прошу отдать мне письмо.
— Не смейте подходить ко мне! — взвизгнула она, отскочив за дверь.
Оказывать почтение почтовой службе Ее Величества было не время. Письма она бросила за ограждение из сетки, за которым держала деньги и марки. Я протянул через него руку и взял конверт, адресованный профессору Фулшэму.
— Будьте, пожалуйста, совершенно уверены, мадам, — сказал я, видя, как она собирается с силами, чтобы закричать, — письмо действительно адресовано мне. Сожалею, но считаю своим долгом сообщить куда следует о вашем чрезвычайно странном поведении. Всего хорошего.
Мои высокопарные слова, произнесенные тоном строгого учителя, оставили ее с широко открыты ртом ровно столько, сколько мне было нужно, чтобы, не роняя достоинства, покинуть ее заведение. Я вскочил в автобус, следовавший из города по дороге в холмы и сошел десять минут спустя у перекрестка дорог на границе графств Дорсет и Девоншир. Воспользовавшись минутой, когда меня никто не видит в густой тени деревьев небольшого лесочка, я вскрыл письмо, надеясь узнать, как описание моей внешности оказалось разосланным по почтовым отделениям Дорсета.
Письмо было написано на машинке и без подписи, но рука Сола чувствовалась отчетливо. Он вкратце сообщал следующее:
"Рыболову попугайчики заплатили. Книг высылать нельзя, на случай если они будут обнаружены и приведут к их покупателю. Если тебе ничего не известно о прицепе, напиши мне снова, и тогда я попробую сделать это.
Недели две назад полиция разыскивала владельца трейлера около Уэймута. Это было рутинное расследование. Место кемпинга опустело, и владелец не желал нести ответственность за шалости детей, которые разбили в нем окно и залезали внутрь.
Полиция установила, что трейлер был куплен и сдан в аренду в тот самый вечер, когда был убит человек на станции Альдвич, и что владелец трейлера был в темных очках.
Потом она вышла на семейную пару в Лисестере, арендовавшую этот трейлер. От них узнали, что в обмен за аренду они отдали владельцу велосипед-тандем с прицепной детской коляской и что владелец наговорил про себя много всякой неправды.
Женщина в Уэймуте, у которой тот человек покупал продукты, уверена, что за очками один глаз у него хуже другого, но никто больше этого не заметил. Того человека разыскивают по обвинению в убийстве, но если дело дойдет до суда, а в суд оно попасть должно, все основано на сомнительной информации билетера в метро, и никакой суд присяжных его виновным не признает. И позволь мне высказать твердое убеждение: если тот человек порядочный и сумеет доказать, что, будучи жертвой нападения, действовал в порядке самообороны, то дело до суда даже не дойдет. Я настоятельно рекомендую такое поведение. Погибший человек был самого отрицательного свойства и подозревается в том, что состоял на службе иностранной державы.
Владельца трейлера определенно отыщут и арестуют, поскольку он проживает или путешествует в холмах поблизости Биминстера. До начала расследования данное лицо, отпустившее бороду, но в остальном соответствующее описанию, трижды видели в Биминстере.
Я, естественно, внимательно слежу за расследованием дела Альдвича, можешь быть уверен, что полиции известно только то, что сообщаю тебе, и ничего другого".
Кончалось письмо просьбой его немедленно сжечь, что я и сделал. Больших опасений, что мое логово обнаружат, у меня не было, и моей первой реакцией было вознести хвалу небесам, ниспославшим мне знание самого худшего и своевременное предупреждение. Затем я понял всю меру глупости своего поступка и последствия этого; бессистемный розыск по всему графству Дорсет, и прежде всего на меловых холмах на северо-востоке графства, где я и находился, теперь сконцентрируется на небольшой площади между Биминстером и Лайм Реджисом.
Та часть моего сознания, что следила за безопасностью, вела отсчет минутам (больше нескольких минут оставаться на одном месте я не мог), тогда как другая часть часами предавалась беспорядочным и паническим размышлениям. Я вполне серьезно воспринял совет Сола сообщить полиции свое настоящее имя и отчасти рассказать о своей поездке за границу, объясняющей мой изуродованный вид и нападение на меня на станции Альдвич. Я забыл, что у меня есть враги похуже полиции.
Желание явиться в полицию было тогда очень сильным, но оставалось всего лишь пустым мечтанием. Когда чувствуешь за собой погоню одной своры, только на время теряешь страх перед другой. Ни за одним животным кроме человека, одновременно не гоняются сразу две стаи, без того, чтобы слиться воедино; неудивительно, что при всей своей сообразительности и находчивости человек может оказаться в растерянности.
Здравомыслие взяло верх. Если откроюсь — смерть или бесчестие мне гарантированы. А если какие-нибудь безрассудные идиоты выставят меня жертвой, я получаю все задатки первосортного повода для международного инцидента. Мой долг — не стараться искать защиты, а покончить с собой, или, что будет легче, самому выйти на безымянного убийцу.
Через десять минут на моей остановке автобуса появилась полиция. Дочка почтмейстерши и полиция времени даром не теряли. Полицейские направили свет фар двух своих машин на лесок, где я стоял, и ринулись шарить по кустам.
Ближайшее будущее меня ничуть не беспокоило. Уже стемнело, а в темноте я могу пройти мимо сколь угодного количества полицейских, а если захочу — даже снять с некоторых ботинки. Я спокойно шел впереди их, пока мне не нужно было выйти из укрытия темноты, либо пересекая освещенную дорогу, либо повернув в сторону заката, чтобы уходить в холмы на запад. Дорогу мне переходить не хотелось: преследователи двинулись бы в сторону моей земли, не было также никакого смысла красться в другую сторону навстречу неведомым трудностям. Я решил оставаться в контакте с этими полицейскими — в группе их было пар пять; поэтому я вспрыгнул на каменную ограду вокруг лесочка и сделал вид будто нахожусь в нерешительности, что делать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48