За последние сутки ему наверняка пришлось потратить несколько часов на шифрованную переписку по поводу меня, отвечая насколько только можно вежливо, что телохранители его высокочтимого хозяина — это банда безмозглых дураков, и следом — категорическое письмо о том, что я состою членом его клуба, что примешивать меня к таком делу — совершенная бессмыслица и что он просто не в состоянии в это поверить. Боюсь, что он получит выговор. Личная охрана действовала по реальной обстановке совершенно правильно.
Сейчас, наверное, воскресный вечер; схватили меня в субботу, но столько ли с того момента прошло времени, я не уверен. День у меня выпал, но случилось ли это на моем дереве или на островке, сказать трудно.
Где нахожусь, я примерно знал. Понимал также, что следует выбраться из этой хаотичной горно-лесистой местности, для чего надо выйти на любую дорогу вдоль речки. Мое передвижение было бы нетрудным, если бы имелись костыли, но никак не удавалось отыскать палки подходящей длины с изгибом, чтобы опираться на них подмышками. Теперь, когда я думаю об этом, задача была для меня практически неразрешимой, но тогда я так разозлился на себя, что от бессилия по-ребячьи расплакался. Силы в руках нажать как следует на нож не хватало, а палки нужной длины и формы не попадались. Целый час я бушевал и ругал себя последними словами. Казалось, мой дух окончательно сломлен. Простительно, конечно. Я ничего не мог, и какая разница, если сотворить чудо изготовления костылей мне не по силам, а с неба они мне не свалятся!
Не оставалось ничего иного, как сотворить чудо самому: решил попытаться двигаться вперед без костылей. Взяв в руки что покрепче для опоры, я сумел одолеть мили четыре; по ровному месту я тащился на ногах, небольшие препятствия преодолевал ползком и ползком же двигался, сколько только мог, когда боль в ногах становилась нестерпимой. Вспоминаю общеизвестный казус, когда приходится волочить тяжелый чемодан на большое расстояние: перекладываешь его из одной руки в другую и делаешь это все чаще и чаще, пока не оказываешься перед выбором — продолжать терпеть боль в правой руке или поменять ее на мгновенно возникающую боль в левой. То же испытывал и я, переходя от ползанья к ходьбе и обратно к ползанью.
Слава Богу, начало светать, мне, стало быть, уже не нужно было тащиться далее. Пока точно не узнаю, где нахожусь и по каким дорожкам ходят люди, мне нужно спрятаться. Я скатился в сухую канаву и несколько часов пролежал в ней. Никаких звуков, кроме пенья жаворонка да хруста травой пасущихся на соседнем поле коров, до меня не доносилось.
Это позволило мне приподняться и осмотреться. Я оказался у вершины холма. Ниже и левее простиралась лесистая долина, вдоль которой я передвигался. В потемках я не понял, что поднимался в гору. Изнурительная тяжесть пути частично объяснялась преодолением подъема.
Я поплелся к вершине. Внизу открылась длинная излучина речки. Берег с моей стороны был покрыт кустарником, через который шла тропа, то скрываясь в зелени, то вновь появляясь. Тропа заканчивалась на железном мосту через речку у самого устья. На другом берегу в миле вверх по реке — провинциальный городок с несколькими фабриками. Вниз по течению по обоим берега тянулись пастбища, а посредине реки находился маленький островок. Он выглядел тихим и мирным, как любой островок на нашем неприметном английском Эвоне.
Развернул карту и определил свое местоположение. Передо мной лежала река, через тридцать миль притоком впадающая в одну из главных рек Европы. Если начнут меня искать, то скоре всего это будет поручено полиции именно этого города, провинциального центра. Тем не менее мне нужно именно в этот городок — транспортный узел: здесь сходились река, шоссе и железная дорога. Раз ходить я не мог, чтобы добраться до границы, мне был нужен какой-то транспорт.
Время от времени легкий ветер доносил до меня с реки слабые звуки голосов и плеска воды. Подумалось, что кого-то там бьют (болезненное воображение, вполне естественное в моем положении), но потом понял, что голоса принадлежат компании купающихся женщин. Тут пришла в голову мысль, что во время обеденного перерыва на производстве и в школах сюда же могут прийти мужчины, и я могу стащить себе пару брюк.
Дождался, когда девушки ушли по железному пешеходному мосту домой в городок, и заковылял вниз поближе к мосту. Спускаться пришлось по каменистой, заросшей кустами пустоши, свободной, хвала Господу, от заборов и навязчивых огородников, непременно желающих знать, что я тут делаю. Место, где купается здешний люд, — практически открытая, зеленая, полукруглой формы поляна с песчаным спуском к воде фута три высотой. Вверх и вниз по течению — густые заросли ивняка и ольхи. Включил в работу свои локти и заполз в чащу. Туда, к моему удобству, вела тропка, вроде дорожки для бега, — что можно было приписать только заботе Господа. Потом сообразил, что ее проложил кто-то из юнцов, любитель посмотреть на голых женщин за отсутствием средств устроить это удовольствие нормальным способом. Я подумал о нем со всей доброжелательностью, на какую только был способен. С другого конца его укрытия я мог заглянуть за кусты, за которыми скромные купальщики могут раздеваться.
Вскоре появились и необходимые мне мужчины. Я был на волоске от разоблачения, потому что с криками и песнями они топали как раз по той дорожке, с которой я только-только успел уползти. Шли пятеро рослых парней, наверное, сыны местных коммерсантов и служащих. С ними было две пары шортов, двое немыслимых штанов и пара бриджей для верховой езды. На меня они были все слишком широки в поясе и коротки в длину; я никак не мог сообразить, какая пара мне лучше подойдет. В итоге мне пришла блестящая идея забрать их все. Стащить одну пару — означало натолкнуть на мысль, что это дело рук бродяги или воришки; пропажу всего уже расценят не как воровство, а скорее как шутку товарища. Помнится, я давился от смеха, когда подползал к выходу из кустов.
Разделись они все прямо на лужайке в десяти ярдах от воды. Значит, у меня был лишь один вариант действий: уловить момент когда последний нырнет в воду, а первый еще не выберется на берег. Это был большой риск, но грань риска я уже давно переступил.
За какие-то секунды они попрыгали друг за другом в воду — все, кроме одного, толстозадого идиота, который принялся боксировать с собственной тенью и волынил с этим, пока кто-то не схватил его за лодыжку и не сдернул в речку. Я тут же вылез из своего укрытия и ринулся через лужайку к белью. Завладел я четырьмя парами, пятая была слишком далеко. Едва я успел скользнуть за куст ежевики, один уже вылезал на берег. Он даже не взглянул на вещи (зачем ему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48