Потом
прижался уход к дереву.
Царап-царап. Царап-царап-царап.
- Вонючий сукин сын, - прошептал он.
Он отправился спать не почистив зубы - впервые с тех
пор, как мать забыла положить ему, двенадцатилетнему зубную
щетку, когда отправляла в летний лагерь.

* * *

Он лежал в постели рядом с Вай и не спал.
Слышно было, как палец продолжает свой бесконечный
поиски в ванной, постукивая ногтем. На самом деле он не мог
слышать сквозь закрытые двери и знал это, но представлял,
как он это слышит, что было ничуть не лучше.
"Нет, - говорил он себе, - по крайней мере ты знаешь,
что это лишь воображение. Насчет самого пальца ты не
уверен".
Впрочем, это мало утешало. Он все еще не мог уснуть и
не приблизился к решению проблемы. Он знал, что не сможет
до бесконечности выдумывать предлоги, чтобы выйти помочиться
возле мусорных ящиков. Он сомневался, получится ли это даже
на протяжении двух суток, а что будет, когда приспичит
большая нужда, леди и джентльмены? Вот вопрос, который
никогда не задавали в суперигре, и он не имел ни малейшего
представления, как на него ответить. Не под ящиками же - тут
он был совершенно уверен.
"Может быть, - осторожно предположил внутренний голос, -
со временем ты привыкнешь в этой штуке".
Нет. Немыслимо. Он двадцать один год жил с Вай и все еще
не в силах был зайти в ванную, когда она была там. Эти цепи
просто замыкало от перенапряжения. Она могла весело сидеть
на унитазе и болтать с ним о том, что делала на работе у
доктора Стоуна, пока он брился, но он на это был не
способен. Не то воспитание.
"Если этот палец не уйдет сам по себе, значит, тебе
придется пересмотреть свое воспитание, - настаивал голос, -
потому что кое-что, по-видимому, нуждается в коренной
перестройке".
Он повернул голову и взглянул на будильник. Четверть
третьего... и, меланхолично сообразил он, что необходимо
помочиться.
Он осторожно поднялся с кровати, миновал ванную, из-за
закрытой двери которой доносилось все то же непрекращающееся
царапанье и постукиванье, и направился в кухню. Он придвинул
табуретку к кухонной раковине, влез на нее и тщательно
прицелился в сливное отверстие, настороженно прислушиваясь,
не проснулась ли Вай.
Наконец получилось... лишь когда он перебрал все простые
числа вплоть до трехсот сорока семи. Рекорд всей жизни. Он
поставил табуретку на место и побрел обратно в постель,
размышляя про себя: "Я так не смогу. Долго не протяну.
Просто не смогу".
Проходя мимо двери ванной, он оскалился.
Когда в шесть тридцать зазвонил будильник, он вскочил с
постели, прошаркал в ванную и пошел внутрь.
В сливе было пусто.
- Слава Богу, - прошептал он дрожащим голосом. Волна
облегчения, почти священное вдохновение, охватила его. - О,
слава Б...
Палец высунулся, как ванька-встанька, словно
привлеченный звуком его голоса. Он молниеносно крутнулся три
раза и застыл, словно сеттер перед прыжком. И указывал прямо
на него.
Говард отскочил, издавая бессвязное рычание.
Верхняя фаланга пальца сгибалась и разгибалась, словно
приманивала его. Доброе утро, мистер, рад вас видеть.
- Сволочь, - пробормотал Говард. Он повернулся к
унитазу. Решительно вознамерился помочиться... и ничего.
Вдруг его охватило бешенство... жгучее желание просто
наброситься на наглого пришельца в сливе, вытащить его из
пещеры, бросить на пол и топтать босыми ногами.
- Говард? - сонно спросила Вай. Она постучала в дверь. -
Уже?
- Да, - ответил он настолько мог спокойным тоном. Он
спустил воду в унитаз.
Ясно было, что Вай мало интересует его тон и его вид.
Она страдала от непредвиденного похмелья.
- Чуть не напустила лужу, но могло бы быть и хуже, -
пробормотала она, вихрем пронесшись мимо него, задирая
ночную рубашку и усаживаясь на унитаз. Она потрогала свой
лоб. - В рот больше не возьму этой дряни, благодарю
покорно. "Американское зерно" - это страшное говно. Кто бы
подсказал этим типам, что удобрение в хмель следует сыпать
до того, как сажаешь, а не после. Три паршивые банки - и
голова разваливается. Господи! Ну что ж, какова цена - таков
и вкус вина. Особенно если продают такие гады, как эти Ла.
будь лапочкой, дай мне аспирин, а, Гови?
- Конечно, - сказал он и осторожно приблизился к
раковине. Палец снова исчез. Вай, кажется, и на этот раз
его спугнула. Он достал аспирин из аптечки и высыпал две
таблетки. Ставя пузырек обратно, он заметил, как кончик
пальца на мгновение высунулся из дыры. На полсантиметра, не
более, и опять как бы поднял воду, прежде чем скрыться.
Он дал Вай аспирин и сказал:
- Минуточку - налью тебе воды.
- Не надо, - тоскливо пробормотала Вай и принялась
крушить таблетки зубами. - Так быстрее действует.
- Да он же тебе все кишки сожжет, - настаивал Говард. Он
обнаружил, что не против оставаться в ванной, пока Вай с
ним.
- Не беспокойся, - произнесла она еще более мрачным
тоном. Она спустила воду в унитазе. - Как ты сейчас?
- Не лучшим образом, - честно признался он.
- У тебя тоже?
- Похмелье? Нет. Скорее грипп, с доктором я говорил.
Горло болит, и палец беспокоит.
- Что?
- Пятна, говорю. Пятна какие-то на щеках.
- Знаешь что, лучше оставайся дома. - Она подошла к
раковине и стала энергично чистить зубы.
- Может, и тебе лучше остаться, - сказал он. Он, однако,
не хотел, чтобы Вай была дома; он хотел, чтобы она помогала
доктору Стоуну ставить пломбы и прочищать каналы, но было бы
невежливо не сказать что-то.
Она глянула на его отражение в зеркале. У нее уже
появлялся легкий румянец, глаза чуть засветились. Приходила
в себя Вай тоже энергично.
- В тот день, когда я не выйду на работу из-за
похмелья, я брошу пить совсем, - сказала она. - И потом, я
нужна доку. Мы сегодня ставим полную верхнюю челюсть.
Грязная работа, но кто-то должен ее делать.
Она сплюнула прямо в слив, и Говард восхищенно подумал:
"В следующий раз он появится, весь заляпанный зубной пастой.
Господи!"
- Сиди дома, укутайся и пей побольше жидкости, -
наказывала Вай тоном старшей медсестры, который следовало
понимать: "не будешь выполнять предписаний - сам будешь
виноват". - Почитай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11