Гнездо Сони находилось на Чамберс-стрит, рядом с Западным Бродвеем. Шестиэтажное здание ничем не отличалось от своих соседей. На первых трех этажах располагались организации – школа карате, фотостудия, бухгалтерская фирма, а два верхних этажа стояли пустые.
Было уже за шесть вечера, и все конторы закрылись. Доска с кнопками в старом лифте с откидной дверцей была будто снята со старомодного океанского лайнера. Соня остановила кабину на пятом этаже и откатила дверь, чтобы отпереть внешний барьер. Сама себе напомнила о западне, которую поставила для защиты.
Барьер откатился с ржавым скрипом, и Соня закрыла глаза и сморщилась, но ничего не случилось. Она вышла в фойе. Двустволка и заряженный арбалет (к спусковым крючкам привязаны лески с противовесами) смотрели в лифт.
Открыв дверь на пятый чердачный этаж, Соня оказалась в полной темноте. Это было ей не важно, она могла бы читать газету в самой глубокой яме Карлсбадской пещеры, не напрягая зрения. На чердаке пахло пылью, как часто бывает в запертых нежилых комнатах. На самом деле гнездо у Сони располагалось на шестом этаже, а на пятом не было ничего, кроме ловушек. Соня предпочитала оставить как можно больше места между собой и теми, кто может ее искать.
Первое, что она заставила сделать ремонтников, когда купила это здание десять лет назад, – переделать внутренние лестницы. Исходные лестницы были заложены и построена новая, которая вела на крышу в обход пятого и шестого этажей, гарантируя Соне уединение. Но здесь все-таки Нью-Йорк, поэтому для страховки Соня ставила ловушки и на своей лестнице.
Обезвредив копьеметалку, нацеленную на уровень живота, Соня отперла дверь, ведущую на крышу. И в этот самый момент она уже знала, что одна из ловушек сработала.
То, что осталось от незадачливого грабителя, лежало на площадке между крышей и шестым этажом. Он зацепил леску, и ему на голову рухнул шлакоблок. Наверное, грабитель был молод, хотя по раздавленному лицу трудно было сказать. Лежал он уже месяца два и разложился так, что уже не скажешь, белый он или черный, латиноамериканец или азиат. В любом случае это был мертвец.
Соня оттащила тело на шестой этаж и открыла дверь на чердак – осторожно, чтобы не обрушить на себя утыканный штыками пружинный матрац, подвешенный на дверной петле к потолку сразу за порогом. Шестой этаж был поделен на три больших зоны, а в центре – длинный коридор. Ближе всего к выходу располагалась полностью оборудованная мастерская с плотницким верстаком, арсеналом электроинструмента и большой металлической ванной, покрытой стеклянной глазурью.
С помощью подходящих электроинструментов останки незваного гостя за десять минут были разобраны на компоненты. Конечности и внутренности Соня бросила в ванну и открыла промышленный контейнер с соляной кислотой. Эта жидкость предназначалась для обработки металлов, но отлично справлялась и с трупами, которые надо убрать.
Убедившись, что грабитель успешно проходит обработку, Соня сбросила передник и перчатки и направилась по коридору в комнату, выделенную под жилье. Тысяча с лишним квадратных футов – мало найдется в Нью-Йорке квартир побольше. В отгороженном углу располагалась небольшая кухня с микроволновкой, посудомойкой, газовой плитой, холодильником и столом. На всех поверхностях лежал дюймовый слой пыли, а в холодильнике – сиротливый апельсин, усохший до размеров каштана. В бывшей кладовой теперь была ванная с душем и унитазом, а у кирпичной стены чердака стояла кровать. Пол был устлан толстыми персидскими коврами, а потолок декорирован свисающими складками москитной сетки, что придавало интерьеру вид бедуинского шатра. Пара ярких галогенных ламп, древний одежный шкаф и большое кожаное кресло стояли напротив проекционного телеэкрана. Другой мебели не было.
Соня открыла шкаф, и комнату заполнил запах кедра. В шкафу висели несколько дорогих шелковых костюмов в пластиковых мешках и к ним с полдюжины черных шелковых рубашек. На полу стояли четыре пары итальянских туфель. Чазово барахло – у него был вкус к дорогим вещам. Не обязательно хорошим, детка, лишь бы дорогим. Соня сгребла костюмы в охапку и бросила в ванну, где растворялся взломщик, потом пошла в комнату и разделась догола.
Она только тогда заметила, что до сих пор осталась блондинкой, когда глянула в душе на собственный пах. Закрыв глаза, Соня сосредоточилась. Когда она снова открыла глаза, последняя желтизна снова сменилась чернотой. Но все равно волосы остались длинными. Так как их укоротить тем же способом, которым Соня заставила их отрасти, было невозможно, она решила их сбросить. Двенадцать дюймов волос упали на пол от прикосновения пальцев. Когда Соня вышла из-под душа и начала вытираться, голова уже щетинилась свежей порослью.
* * *
Если я хочу узнать, где сейчас Морган и что делает, то искать надо в традиционных охотничьих угодьях городского вампира – в ночных клубах. В первый из них я попадаю около полуночи. Интерьер отделан под церковь – окна цветного стекла и диск-жокей крутит компакт-диски на кафедре. Официантки одеты монахинями, только они в мини-юбках, на каблуках и в чулках в сеточку. Полно лазеров и громкой музыки, но лица, которые таращатся на меня сквозь туман танцплощадки, до боли человеческие. Около часа я ухожу.
Второй клуб – темная пещера, забитая чучелами с передвижных аттракционов. Кугуар, застывший в середине прыжка на вспугнутого козерога. Медведь гризли, несколько поеденный молью, нависает над баром, будто предостерегая неосторожных пьяниц. Голова гигантского буйвола – нос вытерт от прикосновений завсегдатаев на счастье – таращится в пространство, несомненно, разглядывая призрак Великого Белого Охотника, который убил его лет сто тому назад.
Пробираясь среди посетителей, я вдруг отчетливо ощущаю что за мной следят – и не только стеклянные глаза чучел на стенах. Я ныряю сквозь вышитый занавес в нишу рядом с главным залом. Стены окрашены флюоресцентной краской и освещены ультрафиолетовыми лампами. Посреди комнаты возвышается большой двуспальный матрас на помосте. Два трансвестита в платьях фасона «Мэри Тайлер Мур» и на шестидюймовых платформах сидят на кровати и затягиваются косяком. Они вопросительно смотрят на меня и возвращаются к прерванному разговору.
– Так что ты сказала Донни?
– Да только чтобы перестала из себя строить. Понимаешь, если она хочет танцами разжиться на операцию, так надо давать им то, чего они хотят...
Я хватаю свою тень, когда он еще не успел выйти из-за занавеса, и прижимаю его спиной к стене. Предплечьем я пережимаю ему горло, а рукоять пружинного ножа уже в миллиметре от его правого глаза.
– Говори, зачем за мной следишь, а то лезвие выпущу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55