— Вот тут-то у них и начнутся проблемы.
— Забудьте об их проблемах, подумайте о своих. Куда отправитесь из новогоднего Нью-Йорка сорок третьего года вы?
— Никуда. — Я прикончил виски и поставил бокал на стойку бара. — Я не могу найти его в прошлом. Если он здесь, в городе, то скоро всплывет, и на сей раз я буду поджидать его.
— Думаете, он охотится за мной? — Круземарк соскользнул со своего приспособления.
— А вы как думаете?
— Я не собираюсь страдать из-за этого бессонницей.
— Нам с вами не мешает держать друг друга в курсе дел, — заметил я. — Если я понадоблюсь, мой номер в справочнике. — Я не собирался оставлять свою карточку еще одному потенциальному покойнику.
Круземарк хлопнул меня по плечу и блеснул своей “миллионной” улыбкой.
— Вы побили всех сыщиков Нью-Йорка, Энджел! Он проводил меня до выхода, расточая любезности, как мясник на бойне.
Глава тридцать девятая
Моя ладонь ощущала энергичное рукопожатие Круземарка, даже когда я вышел на улицу.
— Такси, сэр? — предложил швейцар, прикасаясь к обвитой гирляндами шнуров фуражке.
— Нет, спасибо. Я пройдусь пешком.
Мне хотелось поразмышлять, а не болтать с шофером о философии, мэре или баскетболе.
На углу здания, из которого я вышел, стояли двое. Один низенький и плотный, похожий в своей синей синтетической куртке и черных спортивных брюках на школьного тренера по футболу. Его компаньону было слегка за двадцать — короткая стрижка и влажные, молящие глаза Иисуса с почтовой открытки. Зеленый пиджак из акульей кожи на двух пуговицах и с подложными плечами болтался на нем как на вешалке.
— Эй, приятель, погоди-ка! — позвал тренер, вразвалочку приближаясь ко мне и держа руки в карманах куртки. — Хочу показать тебе кое-что.
— В другой раз, — бросил я.
— Нет, сейчас. — Тупое рыло автоматического пистолета уставилось на меня через клиновидный разрез наполовину расстегнутой на куртке молнии. Пистолет был 22-го калибра и предполагал профессионализм парня, — или его желание выглядеть профессионалом.
— Ты делаешь ошибку, — сказал я.
— Никакой ошибки. Ты ведь — Гарри Энджел, верно? — Пистолет исчез, нырнув под куртку.
— К чему спрашивать, если сам знаешь?
— Напротив, через улицу, есть парк. Давай заглянем туда, там нам никто не помешает.
— А как с ним? — кивнул я на паренька в акульем пиджаке, нервно следившего за нами влажными глазами.
— Он идет с нами.
Паренек пристроился сзади; мы пересекли Саттон-плейс и начали спускаться по ступеням к узкому парку, выходившему на Ист-Ривер.
— Хитрый трюк, — заметил я. — Взять да отрезать карманы в куртке…
— Четко срабатывает, а?
Аллея шла вдоль реки, и вода находилась футах в десяти под железными перильцами. На другом конце маленького парка седовласый мужчина в джемпере на пуговицах прогуливал на поводке йоркширского терьера. Он приближался к нам, подстраиваясь под семенящий бег пса.
— Подождем, пока этот тип слиняет отсюда, — предложил тренер. — Полюбуйся панорамой.
Паренек с глазами Христа облокотился о перила и уставился на баржу, рассекавшую течение в проливе у Вэллфер-Айленд. Тренер стоял за мной, балансируя на носках, будто призовой петух. Впереди, йоркширский терьер задрал ногу над мусорной урной. Мы ждали.
Я поднял глаза на ажурные переплеты моста Квинсборо и на застывшее в их изгибах синее безоблачное небо. “Полюбуйся панорамой”. Какой прекрасный денек. Лучшего для смерти и не выпросишь, так что любуйся панорамой и не рыпайся. Спокойно глазей на небо, пока не исчезнет единственный свидетель, и старайся не думать о радужной, с примесью нефти, воде, пока ребята не перебросят тебя через перила с пулей в глазу.
Я покрепче сжал ручку “дипломата”. С тем же успехом мой курносый “смит-и-вессон” мог лежать и дома, в ящике стола. Человек с собакой был уже футах в двадцати. Я перенес вес тела на другую ногу и глянул на тренера, ожидая, что он сделает ошибку. И на секунду тот отвлекся, следя за приближением владельца собаки. Этого было достаточно.
С силой размахнувшись кейсом, я ударил его в промежность. Он истошно завопил и сложился вдвое; случайный выстрел грохнул из-под куртки, пуля срикошетила об асфальт. Шума от него получилось не больше, чем от чиханья.
Йоркширский терьер натянул поводок и визгливо залаял. Я схватил “дипломат” обеими руками и опустил его на голову тренера. Он хрюкнул и рухнул наземь. Я пнул его локоть, и “кольт” с рукояткой, отделанной перламутром, запрыгал по асфальту.
— Зови полицию! — заорал я разинувшему рот джентльмену в джемпере, и в это время глазастый паренек насел на меня с короткой дубинкой в костлявом кулаке. — Эти типы хотят убить меня!
Я прикрылся “дипломатом” как щитом, и дубинка скользнула по дорогой телячьей коже. Я пнул его, — он, приплясывая, отскочил. Длинноствольный “кольт” лежал заманчиво близко, но я не мог рискнуть и наклониться. Паренек тоже заметил его и попытался отрезать мне путь, но недостаточно быстро. Пинком я сбросил пистолет в реку.
Это оставило меня открытым. Он смазал мне по шее своей тяжелой дубинкой — теперь пришел мой черед вопить. Боль вышибла слезы из глаз, я едва не задохнулся. Я как мог прикрывал голову, но паренек овладел положением. Он нанес мне косой удар по плечу, и я почувствовал, как взрывается левое ухо. Падая, я увидел, что человек в джемпере сгреб своего тявкающего пса в охапку и вопя побежал вверх по ступеням.
Я провожал его взглядом сквозь розовый туман боли, стоя на четвереньках. Голова гудела, как охваченный пламенем поезд. Паренек ударил еще раз, и поезд скрылся в тоннеле.
В кромешной тьме мигали лучики света. Грубый асфальт под моей щекой был липким и скользким. Казалось, я спал долго, как Рип ван Винкль, но открыв действующий глаз, увидел, как паренек помогает тренеру подняться на ноги.
У того выдался крутой денек. Обеими ладонями он прикрывал пах. Приятель, поторапливая, тянул его за рукав, но тренер не спешил и, прохромав ко мне, ударил прямо в лицо. “Получай, падаль”, — расслышал я, прежде чем он повторил удар. После этого я уже ничего не слышал.
Я находился под водой, тонул в ней. Впрочем, это была не вода, а кровь. Поток крови нес меня, крутя и переворачивая. Я тонул в крови, задыхался. Жадно раззевая рот, я глотал сладкую кровь.
Наконец кровавый прилив вынес меня на берег. Я услышал ревущий прибой и пополз, чтобы он не увлек меня назад. Мои руки коснулись чего-то холодного и металлического. Это была кривая ножка парковой скамейки.
Из тумана донеслись голоса:
— Вот он, офицер. Это тот самый. Боже мой! Гляньте, что они с ним сделали.
— Полегче, приятель, — произнес другой голос. — Теперь все в порядке. — Сильные руки подняли меня из кровавой лужи. — Расслабься, парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Забудьте об их проблемах, подумайте о своих. Куда отправитесь из новогоднего Нью-Йорка сорок третьего года вы?
— Никуда. — Я прикончил виски и поставил бокал на стойку бара. — Я не могу найти его в прошлом. Если он здесь, в городе, то скоро всплывет, и на сей раз я буду поджидать его.
— Думаете, он охотится за мной? — Круземарк соскользнул со своего приспособления.
— А вы как думаете?
— Я не собираюсь страдать из-за этого бессонницей.
— Нам с вами не мешает держать друг друга в курсе дел, — заметил я. — Если я понадоблюсь, мой номер в справочнике. — Я не собирался оставлять свою карточку еще одному потенциальному покойнику.
Круземарк хлопнул меня по плечу и блеснул своей “миллионной” улыбкой.
— Вы побили всех сыщиков Нью-Йорка, Энджел! Он проводил меня до выхода, расточая любезности, как мясник на бойне.
Глава тридцать девятая
Моя ладонь ощущала энергичное рукопожатие Круземарка, даже когда я вышел на улицу.
— Такси, сэр? — предложил швейцар, прикасаясь к обвитой гирляндами шнуров фуражке.
— Нет, спасибо. Я пройдусь пешком.
Мне хотелось поразмышлять, а не болтать с шофером о философии, мэре или баскетболе.
На углу здания, из которого я вышел, стояли двое. Один низенький и плотный, похожий в своей синей синтетической куртке и черных спортивных брюках на школьного тренера по футболу. Его компаньону было слегка за двадцать — короткая стрижка и влажные, молящие глаза Иисуса с почтовой открытки. Зеленый пиджак из акульей кожи на двух пуговицах и с подложными плечами болтался на нем как на вешалке.
— Эй, приятель, погоди-ка! — позвал тренер, вразвалочку приближаясь ко мне и держа руки в карманах куртки. — Хочу показать тебе кое-что.
— В другой раз, — бросил я.
— Нет, сейчас. — Тупое рыло автоматического пистолета уставилось на меня через клиновидный разрез наполовину расстегнутой на куртке молнии. Пистолет был 22-го калибра и предполагал профессионализм парня, — или его желание выглядеть профессионалом.
— Ты делаешь ошибку, — сказал я.
— Никакой ошибки. Ты ведь — Гарри Энджел, верно? — Пистолет исчез, нырнув под куртку.
— К чему спрашивать, если сам знаешь?
— Напротив, через улицу, есть парк. Давай заглянем туда, там нам никто не помешает.
— А как с ним? — кивнул я на паренька в акульем пиджаке, нервно следившего за нами влажными глазами.
— Он идет с нами.
Паренек пристроился сзади; мы пересекли Саттон-плейс и начали спускаться по ступеням к узкому парку, выходившему на Ист-Ривер.
— Хитрый трюк, — заметил я. — Взять да отрезать карманы в куртке…
— Четко срабатывает, а?
Аллея шла вдоль реки, и вода находилась футах в десяти под железными перильцами. На другом конце маленького парка седовласый мужчина в джемпере на пуговицах прогуливал на поводке йоркширского терьера. Он приближался к нам, подстраиваясь под семенящий бег пса.
— Подождем, пока этот тип слиняет отсюда, — предложил тренер. — Полюбуйся панорамой.
Паренек с глазами Христа облокотился о перила и уставился на баржу, рассекавшую течение в проливе у Вэллфер-Айленд. Тренер стоял за мной, балансируя на носках, будто призовой петух. Впереди, йоркширский терьер задрал ногу над мусорной урной. Мы ждали.
Я поднял глаза на ажурные переплеты моста Квинсборо и на застывшее в их изгибах синее безоблачное небо. “Полюбуйся панорамой”. Какой прекрасный денек. Лучшего для смерти и не выпросишь, так что любуйся панорамой и не рыпайся. Спокойно глазей на небо, пока не исчезнет единственный свидетель, и старайся не думать о радужной, с примесью нефти, воде, пока ребята не перебросят тебя через перила с пулей в глазу.
Я покрепче сжал ручку “дипломата”. С тем же успехом мой курносый “смит-и-вессон” мог лежать и дома, в ящике стола. Человек с собакой был уже футах в двадцати. Я перенес вес тела на другую ногу и глянул на тренера, ожидая, что он сделает ошибку. И на секунду тот отвлекся, следя за приближением владельца собаки. Этого было достаточно.
С силой размахнувшись кейсом, я ударил его в промежность. Он истошно завопил и сложился вдвое; случайный выстрел грохнул из-под куртки, пуля срикошетила об асфальт. Шума от него получилось не больше, чем от чиханья.
Йоркширский терьер натянул поводок и визгливо залаял. Я схватил “дипломат” обеими руками и опустил его на голову тренера. Он хрюкнул и рухнул наземь. Я пнул его локоть, и “кольт” с рукояткой, отделанной перламутром, запрыгал по асфальту.
— Зови полицию! — заорал я разинувшему рот джентльмену в джемпере, и в это время глазастый паренек насел на меня с короткой дубинкой в костлявом кулаке. — Эти типы хотят убить меня!
Я прикрылся “дипломатом” как щитом, и дубинка скользнула по дорогой телячьей коже. Я пнул его, — он, приплясывая, отскочил. Длинноствольный “кольт” лежал заманчиво близко, но я не мог рискнуть и наклониться. Паренек тоже заметил его и попытался отрезать мне путь, но недостаточно быстро. Пинком я сбросил пистолет в реку.
Это оставило меня открытым. Он смазал мне по шее своей тяжелой дубинкой — теперь пришел мой черед вопить. Боль вышибла слезы из глаз, я едва не задохнулся. Я как мог прикрывал голову, но паренек овладел положением. Он нанес мне косой удар по плечу, и я почувствовал, как взрывается левое ухо. Падая, я увидел, что человек в джемпере сгреб своего тявкающего пса в охапку и вопя побежал вверх по ступеням.
Я провожал его взглядом сквозь розовый туман боли, стоя на четвереньках. Голова гудела, как охваченный пламенем поезд. Паренек ударил еще раз, и поезд скрылся в тоннеле.
В кромешной тьме мигали лучики света. Грубый асфальт под моей щекой был липким и скользким. Казалось, я спал долго, как Рип ван Винкль, но открыв действующий глаз, увидел, как паренек помогает тренеру подняться на ноги.
У того выдался крутой денек. Обеими ладонями он прикрывал пах. Приятель, поторапливая, тянул его за рукав, но тренер не спешил и, прохромав ко мне, ударил прямо в лицо. “Получай, падаль”, — расслышал я, прежде чем он повторил удар. После этого я уже ничего не слышал.
Я находился под водой, тонул в ней. Впрочем, это была не вода, а кровь. Поток крови нес меня, крутя и переворачивая. Я тонул в крови, задыхался. Жадно раззевая рот, я глотал сладкую кровь.
Наконец кровавый прилив вынес меня на берег. Я услышал ревущий прибой и пополз, чтобы он не увлек меня назад. Мои руки коснулись чего-то холодного и металлического. Это была кривая ножка парковой скамейки.
Из тумана донеслись голоса:
— Вот он, офицер. Это тот самый. Боже мой! Гляньте, что они с ним сделали.
— Полегче, приятель, — произнес другой голос. — Теперь все в порядке. — Сильные руки подняли меня из кровавой лужи. — Расслабься, парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57