Пора, говорили мы, позаботиться об охране своих кораблей и самим собирать дань с чужих. Было решено создать каперскую эскадру Священной Римской Империи. Дело оставалось только затем, чтобы найти командира эскадры. Это было поручено мне, кардиналу Марчелло. И вот, я нашёл вас. Ещё раз спрашиваю: принимаете вы моё предложение?
— Ваше высокопреосвященство! Меня одолевают сомнения. Как вы можете доверить такую сумму и четыре корабля узнику инквизиции, уличенному вами во лжи? А что если я обману ваше доверие?
— Нет, — покачал я головой, — Нет, капитан, вы не сможете этого сделать. Если вы решились на муки и на смерть, чтобы оправдать доверие ваших товарищей в, прямо скажем, сомнительном, даже безнадёжном, деле, то вы никогда не подведёте того, кто доверил вам так крупно и серьёзно. Или я не прав? Я спрашиваю последний раз: вы согласны?
— Согласен! — выдохнул де Сото и тут же поспешно добавил, — Ваше высокопреосвященство.
— В таком случае, адмирал, — я протянул де Сото чистый лист бумаги, — пишите отречение.
— Простите, ваше высокопреосвященство, но я не могу этого сделать.
Де Сото протянул ко мне руки обожженные огнём. Кожа с кистей местами слезла и обнажила страшные язвы. Да, такими руками много не напишешь, пся крев!
— Понятно. Вам не так давно примеряли перчатки великомученицы Лукреции. Но подписать-то вы сможете? — я обратился к Лючиано, — Сын мой, напиши для адмирала де Сото формальное отречение. Полагаю, адмирал, что вам самому в ближайшие месяцы, пока всё это не заживёт, не придётся работать со снастями корабля и стоять за штурвалом. А командовать эскадрой это не помешает. Вольный морской воздух быстро вылечит вас.
— Не знаю, как я смогу отблагодарить ваше высокопреосвященство, — качал головой де Сото.
— Не меня благодарите, сын мой, а Бога! — ответил я торжественным голосом и с самой постной, на какую только был способен, миной.
Де Сото усмехнулся. С трудом захватив изуродованными пальцами перо, он с ещё большим трудом поставил свою подпись на отречении.
— Вот и всё! — сказал я, — Благословляю вас, сын мой. Возьмите, адмирал, эти листы, я уже вписал туда ваше имя. Отправляйтесь в свою камеру и хорошенько отдохните. Завтра утром вы принесёте формальное покаяние и можете отправляться в Неаполь. Вот ещё что! Выглядите вы ужасно, а денег у вас, как я понимаю, нет. Возьмите, и не надо меня благодарить. Расценивайте это как милостыню, поданную узнику.
Я достал из кошелька десяток золотых монет и протянул их де Сото. Капитан опустился на колено и поцеловал мне руку. Я ещё раз благословил его, и вызванный стражник увёл будущего адмирала в его камеру.
— Ну, вот мы и закончили работу, сын мой. Дай мне посмотреть протоколы.
Еще раз просмотрев переданные мне Лючиано протоколы, я убедился, что мальчик верно понял мои сигналы и записал только то, что я считал нужным.
— Ты — молодец, сын мой, — похвалил я его, — Ты правильно меня понял и хорошо справился с работой. Мне остаётся только вознаградить тебя.
Я полез в кошелёк, но Лючиано вдруг опустился на колени и обратился ко мне с просьбой:
— Ваше высокопреосвященство! Если вы хотите наградить меня, то выслушайте мою просьбу. Это не будет стоить вам и самой мелкой монеты.
— Говори, сын мой, — разрешил я.
— Ваше высокопреосвященство! Через семь месяцев кончается срок моего послушания, и я буду принят в братство святого Себастьяна. Но, ваше высокопреосвященство, я не готов стать монахом, а тем более — инквизитором. У меня нет ни достаточной твёрдости в вере, ни… — он запнулся.
— Я понял тебя, сын мой. Ты хотел сказать: ни жестокости в сердце, но побоялся. Ведь я тоже инквизитор. Но ты прав. Не каждому дано стать монахом, а из тысячи монахов только один может стать инквизитором. Но как ты попал в братство святого Себастьяна?
— Мой отец задолжал епископу Кастро крупную сумму и не смог отдать её в срок. Три моих брата погибли на войне, я — единственный наследник нашего рода… Епископ договорился с моим отцом, что он простит ему долг, если отец передаст меня на послушание в орден святого Себастьяна. Таким образом, после смерти моего отца наши родовые земли отойдут ордену.
— Вот как! Святой отец ловко умеет обделывать свои дела! Но чем ты будешь заниматься, если не принесёшь монашеский обет? На что ты пригоден в этой жизни?
— Ваше высокопреосвященство! Я хотел бы стать военным. Лучше всего моряком, как Леонардо де Сото, которого вы только что допрашивали.
— Морская служба, сын мой, очень тяжела и требует немалых знаний.
— Меня это не страшит, ваше высокопреосвященство! Я пойду на любой военный корабль и начну службу юнгой. Если Богу будет угодно, я дослужусь до капитана.
— Юнгой, говоришь? Хм! Пожалуй, я смогу тебе в этом помочь. Ты знаешь, где сидит де Сото? Отведи меня к нему в камеру.
Мы спустились во двор и прошли в одну из западных башен замка. Стражник, дежуривший у входа в башню, поднялся с нами и открыл камеру.
Свет, проникающий через узкое окно-бойницу, освещал мрачное помещение. Камера была высокая, около пяти метров, и узкая, как мышеловка. Стены сложены из грубо отесанных серых камней. Справа из стены выступало каменное ложе с соломенным тюфяком и грубошерстным одеялом. Слева, ближе к окну, каменное возвышение в виде стола. Рядом — колченогий табурет. У дверей — параша. На «столе» — глиняный кувшин с водой.
Капитан де Сото лежал на каменной лежанке. При нашем появлении он встал и почтительно поклонился. Я кивком головы ответил на поклон и сказал:
— Адмирал. В Неаполе вам придётся набирать команды на четыре корабля. Позвольте мне оказать вам в этом деле посильную помощь. Вот Лючиано дель Фасо, рекомендую его юнгой.
— Ваше высокопреосвященство приставляет ко мне соглядатая? — нахмурился де Сото.
— Помилуйте, адмирал! Как он будет сноситься со мной, если вы уйдёте в плавание к Антильскому архипелагу? Просто, этот юноша не желает становиться инквизитором, а хочет стать моряком, а в будущем, как и вы, капитаном. Прошу вас оказать ему своё покровительство. Тем более что мальчик грамотен и сумеет быть вам полезным при оснащении кораблей и наборе команд.
— Я согласен, ваше высокопреосвященство, — ответил де Сото.
— Вот и хорошо. Лючиано поедет в Неаполь вместе с вами. Надеюсь, вы подружитесь.
— Я тоже надеюсь на это, ваше высокопреосвященство.
Мы оставили де Сото и вышли во двор. При дневном свете я ещё раз осмотрел Лючиано.
— Всё-таки, сын мой, твоя просьба предусматривает некоторые траты с моей стороны. Но я думаю, что это будет полезным помещением капитала, — я протянул Лючиано несколько золотых монет, — Тебе надо купить шпагу, ведь ты будешь военным. Да, а ты умеешь обращаться с ней?
— До того как попасть сюда, ваше высокопреосвященство, я воспитывался, как и все дворянские дети, и, естественно, учился и фехтованию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
— Ваше высокопреосвященство! Меня одолевают сомнения. Как вы можете доверить такую сумму и четыре корабля узнику инквизиции, уличенному вами во лжи? А что если я обману ваше доверие?
— Нет, — покачал я головой, — Нет, капитан, вы не сможете этого сделать. Если вы решились на муки и на смерть, чтобы оправдать доверие ваших товарищей в, прямо скажем, сомнительном, даже безнадёжном, деле, то вы никогда не подведёте того, кто доверил вам так крупно и серьёзно. Или я не прав? Я спрашиваю последний раз: вы согласны?
— Согласен! — выдохнул де Сото и тут же поспешно добавил, — Ваше высокопреосвященство.
— В таком случае, адмирал, — я протянул де Сото чистый лист бумаги, — пишите отречение.
— Простите, ваше высокопреосвященство, но я не могу этого сделать.
Де Сото протянул ко мне руки обожженные огнём. Кожа с кистей местами слезла и обнажила страшные язвы. Да, такими руками много не напишешь, пся крев!
— Понятно. Вам не так давно примеряли перчатки великомученицы Лукреции. Но подписать-то вы сможете? — я обратился к Лючиано, — Сын мой, напиши для адмирала де Сото формальное отречение. Полагаю, адмирал, что вам самому в ближайшие месяцы, пока всё это не заживёт, не придётся работать со снастями корабля и стоять за штурвалом. А командовать эскадрой это не помешает. Вольный морской воздух быстро вылечит вас.
— Не знаю, как я смогу отблагодарить ваше высокопреосвященство, — качал головой де Сото.
— Не меня благодарите, сын мой, а Бога! — ответил я торжественным голосом и с самой постной, на какую только был способен, миной.
Де Сото усмехнулся. С трудом захватив изуродованными пальцами перо, он с ещё большим трудом поставил свою подпись на отречении.
— Вот и всё! — сказал я, — Благословляю вас, сын мой. Возьмите, адмирал, эти листы, я уже вписал туда ваше имя. Отправляйтесь в свою камеру и хорошенько отдохните. Завтра утром вы принесёте формальное покаяние и можете отправляться в Неаполь. Вот ещё что! Выглядите вы ужасно, а денег у вас, как я понимаю, нет. Возьмите, и не надо меня благодарить. Расценивайте это как милостыню, поданную узнику.
Я достал из кошелька десяток золотых монет и протянул их де Сото. Капитан опустился на колено и поцеловал мне руку. Я ещё раз благословил его, и вызванный стражник увёл будущего адмирала в его камеру.
— Ну, вот мы и закончили работу, сын мой. Дай мне посмотреть протоколы.
Еще раз просмотрев переданные мне Лючиано протоколы, я убедился, что мальчик верно понял мои сигналы и записал только то, что я считал нужным.
— Ты — молодец, сын мой, — похвалил я его, — Ты правильно меня понял и хорошо справился с работой. Мне остаётся только вознаградить тебя.
Я полез в кошелёк, но Лючиано вдруг опустился на колени и обратился ко мне с просьбой:
— Ваше высокопреосвященство! Если вы хотите наградить меня, то выслушайте мою просьбу. Это не будет стоить вам и самой мелкой монеты.
— Говори, сын мой, — разрешил я.
— Ваше высокопреосвященство! Через семь месяцев кончается срок моего послушания, и я буду принят в братство святого Себастьяна. Но, ваше высокопреосвященство, я не готов стать монахом, а тем более — инквизитором. У меня нет ни достаточной твёрдости в вере, ни… — он запнулся.
— Я понял тебя, сын мой. Ты хотел сказать: ни жестокости в сердце, но побоялся. Ведь я тоже инквизитор. Но ты прав. Не каждому дано стать монахом, а из тысячи монахов только один может стать инквизитором. Но как ты попал в братство святого Себастьяна?
— Мой отец задолжал епископу Кастро крупную сумму и не смог отдать её в срок. Три моих брата погибли на войне, я — единственный наследник нашего рода… Епископ договорился с моим отцом, что он простит ему долг, если отец передаст меня на послушание в орден святого Себастьяна. Таким образом, после смерти моего отца наши родовые земли отойдут ордену.
— Вот как! Святой отец ловко умеет обделывать свои дела! Но чем ты будешь заниматься, если не принесёшь монашеский обет? На что ты пригоден в этой жизни?
— Ваше высокопреосвященство! Я хотел бы стать военным. Лучше всего моряком, как Леонардо де Сото, которого вы только что допрашивали.
— Морская служба, сын мой, очень тяжела и требует немалых знаний.
— Меня это не страшит, ваше высокопреосвященство! Я пойду на любой военный корабль и начну службу юнгой. Если Богу будет угодно, я дослужусь до капитана.
— Юнгой, говоришь? Хм! Пожалуй, я смогу тебе в этом помочь. Ты знаешь, где сидит де Сото? Отведи меня к нему в камеру.
Мы спустились во двор и прошли в одну из западных башен замка. Стражник, дежуривший у входа в башню, поднялся с нами и открыл камеру.
Свет, проникающий через узкое окно-бойницу, освещал мрачное помещение. Камера была высокая, около пяти метров, и узкая, как мышеловка. Стены сложены из грубо отесанных серых камней. Справа из стены выступало каменное ложе с соломенным тюфяком и грубошерстным одеялом. Слева, ближе к окну, каменное возвышение в виде стола. Рядом — колченогий табурет. У дверей — параша. На «столе» — глиняный кувшин с водой.
Капитан де Сото лежал на каменной лежанке. При нашем появлении он встал и почтительно поклонился. Я кивком головы ответил на поклон и сказал:
— Адмирал. В Неаполе вам придётся набирать команды на четыре корабля. Позвольте мне оказать вам в этом деле посильную помощь. Вот Лючиано дель Фасо, рекомендую его юнгой.
— Ваше высокопреосвященство приставляет ко мне соглядатая? — нахмурился де Сото.
— Помилуйте, адмирал! Как он будет сноситься со мной, если вы уйдёте в плавание к Антильскому архипелагу? Просто, этот юноша не желает становиться инквизитором, а хочет стать моряком, а в будущем, как и вы, капитаном. Прошу вас оказать ему своё покровительство. Тем более что мальчик грамотен и сумеет быть вам полезным при оснащении кораблей и наборе команд.
— Я согласен, ваше высокопреосвященство, — ответил де Сото.
— Вот и хорошо. Лючиано поедет в Неаполь вместе с вами. Надеюсь, вы подружитесь.
— Я тоже надеюсь на это, ваше высокопреосвященство.
Мы оставили де Сото и вышли во двор. При дневном свете я ещё раз осмотрел Лючиано.
— Всё-таки, сын мой, твоя просьба предусматривает некоторые траты с моей стороны. Но я думаю, что это будет полезным помещением капитала, — я протянул Лючиано несколько золотых монет, — Тебе надо купить шпагу, ведь ты будешь военным. Да, а ты умеешь обращаться с ней?
— До того как попасть сюда, ваше высокопреосвященство, я воспитывался, как и все дворянские дети, и, естественно, учился и фехтованию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120