Состояние Локена нельзя было сравнить с бушующим гневом Абаддона, но в нем ощущалась холодная стальная ярость, способная уничтожить Игнация без промедления и сожаления. Внезапно поэт понял, сколь грозную опасность навлекла на него вновь обретенная муза и как глупо было надеяться, что его деятельность долго будет оставаться незамеченной. Как ни странно, но теперь, когда все открылось, он осознал, что готов подавить страх и отстаивать свою правоту.
– Почему? – прошипел Локен. – Я же поручился за тебя, летописец. Я рискнул ради тебя своим добрым именем, и вот как ты мне отплатил?
– Да, капитан, – ответил Каркази. – Вы поручились за меня. И вы взяли с меня обещание говорить правду. Я так и сделал.
– Правду?! – взревел Локен, и Каркази мгновенно вспомнил, с какой легкостью кулаки капитана сокрушали человеческие черепа. – Это не правда, а клеветнический вздор! Твои выдумки читает уже весь флот! Игнаций, я должен бы убить тебя за это.
– Убить меня? Так же, как вы убивали невинных людей на стартовой палубе? – запальчиво воскликнул Каркази.– Таково теперь правосудие Астартес? Вы убиваете всех, кто оказался на пути или сказал нечто, с чем вы не согласны? Если Империум докатился до такого, я не хочу иметь с ним ничего общего.
Он увидел, как мгновенно испарился гнев капитана, и на какое-то мгновение даже почувствовал к нему жалость, но тотчас прогнал ее, вспомнив кровь и стоны умирающих. Он взял со стола листовку и протянул ее Локену.
– Так или иначе, вот то, чего вы добивались.
– Ты думаешь, я этого хотел? – спросил Локен, бросая листок на пол и нависая над Игнацием. – Ты с ума сошел?
– Ничуть, мой капитан, – с напускным спокойствием ответил Каркази. – И за это я должен благодарить вас.
– Меня? Что ты несешь? – удивленно спросил Локен.
В его ярости Каркази заметил проблеск сомнения. Он предложил Локену вина, но гигант только покачал головой.
– Вы велели мне продолжать писать правду, какой бы неприятной она ни была, – заговорил Каркази, наливая себе вина в помятую и грязную оловянную кружку. – «Правда – это все, что у нас есть», помните?
– Помню, – со вздохом признал Локен и сел на скрипнувшую под его весом кровать Каркази.
Каркази, понимая, что непосредственная угроза миновала, позволил себе облегченно вздохнуть и сделать изрядный глоток вина. Напиток нельзя было назвать отличным, и бутылка давно стояла открытой, но вино успокаивало его расшатанные нервы. Затем он выдвинул из-за стола кресло с высокой спинкой и уселся рядом с Локеном. Неожиданно капитан протянул руку за бутылкой.
– Ты прав, Игнаций, я действительно сказал именно так, но никогда не подозревал, куда это нас приведет, – произнес он и отхлебнул прямо из горлышка.
– Я тоже, но так получилось, – ответил Каркази. – Теперь осталось решить, как нам поступить дальше.
– Я и сам еще не знаю, – признался Локен. – Я думаю, ты незаслуженно оскорбил морнивальцев. Учитывая обстоятельства, в которых мы тогда оказались…
– Нет, – прервал его Каркази. – Вы, Астартес, во всех отношениях стоите выше нас, смертных, и требуете к себе уважения. Но уважение надо заслужить. Ваша нравственность должна быть безупречной. Вы должны быть не только выше границы между добром и злом, но и не опускаться до серых областей неопределенности.
Локен печально усмехнулся:
– А я думал, что лекции по этике – работа Зиндерманна.
– Ну, наш дорогой Кирилл в последнее время несколько удалился от дел, не так ли? – заметил Каркази. – Я признаю, что совсем недавно примкнул к рядам праведников, но я знаю, что поступаю правильно. Более того, я знаю, что это необходимо.
– Ты так уверен в этом?
– Да, капитан. В это я верю крепче, чем во что бы то ни было за всю мою жизнь.
– И ты продолжишь это распространять? – спросил Локен, поднимая пачку исписанных листков.
– Капитан, а на этот вопрос имеется правильный ответ?
– Существует, если ответишь честно.
– Если смогу, – сказал Каркази, – то продолжу.
– Игнаций Каркази, ты навлечешь беду на нас обоих, – сказал Локен. – Но если у нас не останется правды, мы превратимся в ничто, и если я запрещу тебе высказываться, я стану тираном.
– Так вы не собираетесь запрещать мне писать и не отсылаете обратно на Терру?
– Надо бы, но я не буду этого делать. Но ты должен сознавать, что этими поэмами ты навлек на себя гнев могущественных людей. Они будут требовать твоей высылки, а может быть, и хуже. Начиная с этого момента ты находишься под моей защитой, – сказал Локен.
– Вы считаете, что мне потребуется защита? – спросил Каркази.
– Определенно, – заверил его Локен.
– Мне сказали, что вы хотели меня видеть, – сказала Эуфратия Киилер. – Могу я узнать – зачем?
– Ах, моя дорогая Эуфратия, – откликнулся Кирилл Зиндерманн, поднимая голову от еды. – Входите, прошу вас.
После того как она целый час бродила по пыльным проходам третьего зала Архива, Эуфратия обнаружила итератора в столовой на нижней палубе. По словам одного из его коллег, еще остававшихся на корабле, старик целые дни проводил в Архиве, пропуская назначенные лекции – хотя, надо заметить, что желающих его услышать было не так уж и много, – и игнорируя приглашения сослуживцев присоединиться к ним за обедом или ужином.
Торгаддон предоставил ей самой разыскивать Зиндерманна – его миссия закончилась, едва они ступили на борт «Духа мщения». После чего капитан отправился на поиски Локена, чтобы вместе с ним снова вернуться на Давин. Киилер ничуть не сомневалась, что он расскажет своему приятелю о том, что видел неподалеку от Дельфоса, но ей уже было все равно, кто еще узнает о ее новой вере.
Зиндерманн выглядел ужасно: глаза ввалились и покраснели, а лицо стало серым от усталости.
– Вы не слишком хорошо выглядите, Зиндерманн, – сказала она.
– То же самое я мог бы сказать и о вас, Эуфратия,– ответил Зиндерманн.– Вы похудели, а вам это не идет.
– Большинство женщин были бы польщены этими словами, но ведь вы послали капитана Астартес не ради того, чтобы комментировать мой аппетит, не так ли?
Зиндерманн рассмеялся и отодвинул книгу, которую пристально изучал до ее прихода.
– Вы правы, я не за этим хотел вас видеть.
– Тогда зачем? – спросила она и села напротив. – Если причина в том, что вам рассказал Игнаций, то лучше не тратьте зря слов.
– Игнаций? Нет, я уже давно с ним не разговаривал, – ответил Зиндерманн. – Это Мерсади Олитон зашла меня навестить. Она и сказала, что вы стали ревностным агитатором в пользу культа Божественного Откровения.
– Это не культ.
– Нет? А как вы назовете это новое течение?
Эуфратия ненадолго задумалась.
– Новая вера.
– Умный ответ, – заметил Зиндерманн. – Если вы согласитесь мне помочь, я хотел бы больше узнать об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94