И тогда все [чувства] как бы слились в одно: зрение уподобилось слуху, слух — обонянию, обоняние — вкусу. Мысль сгустилась, а тело освободилось, кости и мускулы сплавились воедино. [Я] перестал ощущать, на что опирается тело, на что ступает нога, о чем думает сердце, что таится в речах. Только и всего. Тогда-то в законах природы [для меня] не осталось ничего скрытого.
Вначале Лецзы любил странствовать {13}.
— [Ты], Защита Разбойников, любишь странствия. Что же в них хорошего? — спросил Учитель с Чаши-горы.
— Радость странствий в том, — ответил Лецзы, — что наслаждаешься отсутствием старого. Другие в странствиях наблюдают за тем, что видят. Я в странствиях наблюдаю за тем, что изменяется. Есть странствия и странствия! Еще никто не сумел определить различия в этих странствиях!
— [Ты], Защита Разбойников, странствуешь, конечно, как и другие, а говоришь, что иначе, чем другие. Во всем, на что смотришь, всегда видишь изменения, наслаждаешься отсутствием старого в других вещах, а не ведаешь, что в тебе самом также отсутствует старое. Странствуя во внешнем [мире], не ведаешь, как наблюдать за внутренним [миром]. Кто странствует во внешнем, ищет полноты в [других] вещах; кто наблюдает за внутренним, находит удовлетворение в самом себе. Находить удовлетворение в самом себе — вот истинное в странствиях, искать полноты в [других] вещах — вот неистинное в странствиях.
И тогда Лецзы понял, что не постигает [смысла] странствий, и до конца жизней больше не уходил.
— Истинное в странствиях! — сказал учитель с Чаши-горы. — При истинных странствиях не ведают, куда направляются; при истинном наблюдении не ведают, на что смотрят. Все вещи странствуют, все твари наблюдают — вот то, что я называю странствием, вот то, что я называю наблюдением. Поэтому и говорю:, истинное — в странствиях! Истинное — в странствиях!
Дядя Дракона сказал Вэнь Чжи {14}:
— Тебе доступно тонкое искусство. Я болен. Можешь ли меня вылечить?
— Повинуюсь приказу, — ответил Вэнь Чжи. — Но сначала расскажи о признаках твоей болезни.
— Хвалу в своей общине не считаю славой, хулу в царстве не считаю позором; приобретая, не радуюсь, теряя, не печалюсь. Смотрю на жизнь, как и на смерть; смотрю на богатство, как и на бедность; смотрю на человека, как и на свинью; смотрю на себя, как и на другого; живу в своем доме, будто на постоялом дворе; наблюдаю за своей общиной, будто за царствами Жун и Мань {15}. [Меня] не прельстить чином и наградой, не испугать наказанием и выкупом, не изменить ни процветанием, ни упадком, ни выгодой, ни убытком, не поколебать ни печалью, ни радостью. Из-за этой тьмы болезней не могу служить государю, общаться с родными, с друзьями, распоряжаться женой и сыновьями, повелевать слугами и рабами. Что это за болезнь? Какое средство может от нее излечить?
Вэнь Чжи велел больному встать спиной к свету и стал его рассматривать.
— Ах! — воскликнул он. — Я вижу твое сердце. [Его] место, целый цунь , пусто, почти [как у] мудреца! В твоем сердце открыты шесть отверстий, седьмое же закупорено. Возможно, поэтому [ты] и считаешь мудрость болезнью? Но этого моим ничтожным искусством не излечить!
Не имеющее начала, но постоянно рождающее — это путь. Когда рожденный живым не гибнет [преждевременно], хотя и смертен, — это постоянство; когда рожденный живым гибнет [преждевременно] — это несчастье. То, что обладающий началом неизменно умирает, — это закон пути. Когда смертный умирает по своей вине, хотя [срок его жизни] еще не закончился, — это постоянство; когда смертный живет — это счастье. Поэтому жизнь, не обладающая назначением, называется путем, и конец [жизни], обретенный с помощью пути, называется постоянством; смерть, обладающая назначением, также называется путем, и смерть [преждевременная], обретенная с помощью пути, также называется постоянством.
Когда умер Цзи Лян, Ян Чжу пел {16}, глядя на ворота его дома; когда умер Суй У, Ян Чжу рыдал, гладя его тело. Когда же родится раб, толпа поет; когда умирает раб, толпа плачет.
Перед тем как ослепнуть, глаза разглядят даже кончик волоска.
Перед тем как оглохнуть, уши расслышат даже полет москита.
Перед тем как притупится ощущение [вкуса], язык отличит [воду из реки] Цзы от [воды из реки] Минь.
Перед тем как утратить обоняние, нос отличит запах обожженного дерева от [запаха] гниющего.
Перед тем как телу окостенеть, [человек] бежит быстро.
Перед тем как утратить рассудок, сердце легко отличает правду от лжи.
Причина в том, что, не достигнув предела, вещи не переходят в свою противоположность {17}.
В полях и болотах Чжэн много мудрых, в Восточном же квартале много талантливых {18}. Среди рабов на полях и болотах был и Бо Фынцзы. Проходя через Восточный квартал, он встретился с Дэн Си {19}.
Дэн Си посмотрел на своих учеников, усмехнулся и сказал:
— Не высмеять ли тех, кто идет [нам] навстречу? — Хотелось бы послушать, — ответили ученики. И Дэн Си сказал Бо Фынцзы:
— Постиг ли ты обязанности кормящего? Те, кого кормит человек, кто не способен прокормиться сам, относятся к роду собак и свиней. Кормить этих тварей и распоряжаться ими — в этом сила человека. А в том, что твои ученики едят и насыщаются, одеваются и отдыхают, заслуга держащих власть. Если же собирать старых и малых, [словно] стадо, возводить загоны, [как для] скота [или] живности, то чем же [эти люди] будут отличаться от собак и свиней?
Бо Фынцзы промолчал, но один из его учеников вышел вперед и ответил:
— Разве старший муж не слышал о том, как много умельцев в Ци и Лу? Есть мастера по глине и дереву, по металлу и коже; есть прекрасные создатели песен и музыкальных инструментов <вариант: певцы и музыканты>, писцы и математики; есть прекрасные военачальники, воины и служители храма предков. Представлены все таланты. Но [они] не могут распоряжаться друг другом, давать друг другу поручения. Тот же, кто распоряжается ими, не обладает знаниями; тот, кто дает им поручения, не имеет талантов. Он-то и выполняет поручения тех, кто знает и умеет. Нами-то и даются поручения держащим власть. Чем же тебе гордиться?
Дэн Си нечего было ответить. Он посмотрел на своих учеников и отступил.
Гунъи Бо {20} прославился своей силой среди правителей. Танци Гун рассказал о нем чжоускому царю Сюаньвану. Царь приготовил дары, чтобы его пригласить, и Гунъи Бо явился.
При виде его немощной фигуры в сердце Сюаньвана закралось лодозрение.
— Какова твоя сила? — спросил он с сомнением.
— Силы [моей], вашего слуги, хватит [лишь], чтобы сломать ногу весенней саранчи да перебить крыло осенней цикады.
— У моих богатырей хватит силы, чтобы разорвать шкуру носорога да утащить за хвосты девять буйволов! — в гневе воскликнул государь, — а я еще огорчен их слабостью. Как же ты мог прославиться силой на всю Поднебесную, если способен лишь сломать ногу весенней саранчи да перебить крыло осенней цикады?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Вначале Лецзы любил странствовать {13}.
— [Ты], Защита Разбойников, любишь странствия. Что же в них хорошего? — спросил Учитель с Чаши-горы.
— Радость странствий в том, — ответил Лецзы, — что наслаждаешься отсутствием старого. Другие в странствиях наблюдают за тем, что видят. Я в странствиях наблюдаю за тем, что изменяется. Есть странствия и странствия! Еще никто не сумел определить различия в этих странствиях!
— [Ты], Защита Разбойников, странствуешь, конечно, как и другие, а говоришь, что иначе, чем другие. Во всем, на что смотришь, всегда видишь изменения, наслаждаешься отсутствием старого в других вещах, а не ведаешь, что в тебе самом также отсутствует старое. Странствуя во внешнем [мире], не ведаешь, как наблюдать за внутренним [миром]. Кто странствует во внешнем, ищет полноты в [других] вещах; кто наблюдает за внутренним, находит удовлетворение в самом себе. Находить удовлетворение в самом себе — вот истинное в странствиях, искать полноты в [других] вещах — вот неистинное в странствиях.
И тогда Лецзы понял, что не постигает [смысла] странствий, и до конца жизней больше не уходил.
— Истинное в странствиях! — сказал учитель с Чаши-горы. — При истинных странствиях не ведают, куда направляются; при истинном наблюдении не ведают, на что смотрят. Все вещи странствуют, все твари наблюдают — вот то, что я называю странствием, вот то, что я называю наблюдением. Поэтому и говорю:, истинное — в странствиях! Истинное — в странствиях!
Дядя Дракона сказал Вэнь Чжи {14}:
— Тебе доступно тонкое искусство. Я болен. Можешь ли меня вылечить?
— Повинуюсь приказу, — ответил Вэнь Чжи. — Но сначала расскажи о признаках твоей болезни.
— Хвалу в своей общине не считаю славой, хулу в царстве не считаю позором; приобретая, не радуюсь, теряя, не печалюсь. Смотрю на жизнь, как и на смерть; смотрю на богатство, как и на бедность; смотрю на человека, как и на свинью; смотрю на себя, как и на другого; живу в своем доме, будто на постоялом дворе; наблюдаю за своей общиной, будто за царствами Жун и Мань {15}. [Меня] не прельстить чином и наградой, не испугать наказанием и выкупом, не изменить ни процветанием, ни упадком, ни выгодой, ни убытком, не поколебать ни печалью, ни радостью. Из-за этой тьмы болезней не могу служить государю, общаться с родными, с друзьями, распоряжаться женой и сыновьями, повелевать слугами и рабами. Что это за болезнь? Какое средство может от нее излечить?
Вэнь Чжи велел больному встать спиной к свету и стал его рассматривать.
— Ах! — воскликнул он. — Я вижу твое сердце. [Его] место, целый цунь , пусто, почти [как у] мудреца! В твоем сердце открыты шесть отверстий, седьмое же закупорено. Возможно, поэтому [ты] и считаешь мудрость болезнью? Но этого моим ничтожным искусством не излечить!
Не имеющее начала, но постоянно рождающее — это путь. Когда рожденный живым не гибнет [преждевременно], хотя и смертен, — это постоянство; когда рожденный живым гибнет [преждевременно] — это несчастье. То, что обладающий началом неизменно умирает, — это закон пути. Когда смертный умирает по своей вине, хотя [срок его жизни] еще не закончился, — это постоянство; когда смертный живет — это счастье. Поэтому жизнь, не обладающая назначением, называется путем, и конец [жизни], обретенный с помощью пути, называется постоянством; смерть, обладающая назначением, также называется путем, и смерть [преждевременная], обретенная с помощью пути, также называется постоянством.
Когда умер Цзи Лян, Ян Чжу пел {16}, глядя на ворота его дома; когда умер Суй У, Ян Чжу рыдал, гладя его тело. Когда же родится раб, толпа поет; когда умирает раб, толпа плачет.
Перед тем как ослепнуть, глаза разглядят даже кончик волоска.
Перед тем как оглохнуть, уши расслышат даже полет москита.
Перед тем как притупится ощущение [вкуса], язык отличит [воду из реки] Цзы от [воды из реки] Минь.
Перед тем как утратить обоняние, нос отличит запах обожженного дерева от [запаха] гниющего.
Перед тем как телу окостенеть, [человек] бежит быстро.
Перед тем как утратить рассудок, сердце легко отличает правду от лжи.
Причина в том, что, не достигнув предела, вещи не переходят в свою противоположность {17}.
В полях и болотах Чжэн много мудрых, в Восточном же квартале много талантливых {18}. Среди рабов на полях и болотах был и Бо Фынцзы. Проходя через Восточный квартал, он встретился с Дэн Си {19}.
Дэн Си посмотрел на своих учеников, усмехнулся и сказал:
— Не высмеять ли тех, кто идет [нам] навстречу? — Хотелось бы послушать, — ответили ученики. И Дэн Си сказал Бо Фынцзы:
— Постиг ли ты обязанности кормящего? Те, кого кормит человек, кто не способен прокормиться сам, относятся к роду собак и свиней. Кормить этих тварей и распоряжаться ими — в этом сила человека. А в том, что твои ученики едят и насыщаются, одеваются и отдыхают, заслуга держащих власть. Если же собирать старых и малых, [словно] стадо, возводить загоны, [как для] скота [или] живности, то чем же [эти люди] будут отличаться от собак и свиней?
Бо Фынцзы промолчал, но один из его учеников вышел вперед и ответил:
— Разве старший муж не слышал о том, как много умельцев в Ци и Лу? Есть мастера по глине и дереву, по металлу и коже; есть прекрасные создатели песен и музыкальных инструментов <вариант: певцы и музыканты>, писцы и математики; есть прекрасные военачальники, воины и служители храма предков. Представлены все таланты. Но [они] не могут распоряжаться друг другом, давать друг другу поручения. Тот же, кто распоряжается ими, не обладает знаниями; тот, кто дает им поручения, не имеет талантов. Он-то и выполняет поручения тех, кто знает и умеет. Нами-то и даются поручения держащим власть. Чем же тебе гордиться?
Дэн Си нечего было ответить. Он посмотрел на своих учеников и отступил.
Гунъи Бо {20} прославился своей силой среди правителей. Танци Гун рассказал о нем чжоускому царю Сюаньвану. Царь приготовил дары, чтобы его пригласить, и Гунъи Бо явился.
При виде его немощной фигуры в сердце Сюаньвана закралось лодозрение.
— Какова твоя сила? — спросил он с сомнением.
— Силы [моей], вашего слуги, хватит [лишь], чтобы сломать ногу весенней саранчи да перебить крыло осенней цикады.
— У моих богатырей хватит силы, чтобы разорвать шкуру носорога да утащить за хвосты девять буйволов! — в гневе воскликнул государь, — а я еще огорчен их слабостью. Как же ты мог прославиться силой на всю Поднебесную, если способен лишь сломать ногу весенней саранчи да перебить крыло осенней цикады?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32