Она подняла глаза. Судья поманил ее. Она подошла. Зрители выходили из зала суда. До нее донеслись восторженные визги, когда Одендалы обняли своих жующих резинку подружек без лифчиков.
— Ваша честь. — Кэти удалось справиться с голосом.
Судья наклонился к ней и прошептал:
— Не давай им сбить себя с ног, Кэти. Ты доказала свою версию. Месяца через два маленькие мерзавцы вернутся сюда по другим обвинениям. Мы оба это знаем. И в следующий раз ты их прижмешь.
Кэти выдавила улыбку:
— Этого-то я и боюсь, что они вернутся. Бог знает, сколько они натворят, прежде чем нам удастся их прижать. Но спасибо, ваша честь.
Она вышла из зала и вернулась в кабинет. Морин с надеждой подняла глаза. Кэти покачала головой и увидела на лице Морин сочувствие. Она пожала плечами.
— Ну что тут поделаешь? — Морин вошла за ней в кабинет.
— У мистера Майерсона совещание с доктором Кэрроллом. Они просили их не беспокоить. Но ты, конечно, можешь войти.
— Нет. Уверена, что это по делу Льюис, а от меня сейчас не будет никакого проку. Я подключусь в понедельник.
— Ладно. Кэти, жаль, что присяжные оправдали Одендалов, но не принимай это так близко к сердцу. У тебя совершенно больной вид. Можешь вести машину? Голова не кружится?
— Нет. Мне тут недалеко. Проведу за рулем всего пятнадцать минут, и потом не тронусь с места до воскресенья.
Кэти трясло, пока она шла к машине. После полудня температура поднялась примерно до сорока градусов, затем снова резко упала. Сырой ветер задувал в свободные рукава красного шерстяного пальто с большим запахом и пронизывал нейлоновые колготки. Она с тоской подумала о своей комнате и кровати. Хорошо бы поехать туда сейчас, лечь в постель, выпить горячего пунша и проспать все выходные.
В приемном покое клиники ее уже ждали заполненные бланки. Медсестра в регистратуре была оживленной и веселой.
— Вот это да, миссис Демайо, вас действительно ценят. Доктор Хайли предоставил вам спальню в первой палате-люкс на четвертом этаже. Это все равно, что приехать в отпуск. Вы и не догадаетесь, что находитесь в больнице.
— Он что-то об этом говорил, — прошептала Кэти. Она не собиралась делиться с этой женщиной своими страхами.
— Может, вам будет немного одиноко. На этом этаже три таких палаты, но в двух других никого нет. А в вашей гостиной доктор Хайли затеял косметический ремонт. Уж и не знаю. Его делали меньше года назад. Но в любом случае она вам не понадобится. Вы же здесь только до воскресенья. Если что-нибудь понадобится, просто нажмите кнопку вызова. Пост находится на третьем этаже, и медсестры обслуживают пациенток третьего и четвертого этажа. Все они — пациентки доктора Хайли. Вот ваша каталка, усаживайтесь, и мы живо доставим вас наверх. — Кэти в ужасе уставилась на кресло.
— Вы хотите сказать, что я должна сейчас в него сесть?
— Таковы правила, — твердо ответила регистраторша.
Джон на каталке поднимается на химиотерапию. Тело Джона съеживается, пока он умирает. Голос Джона слабеет, кривая, усталая улыбка, когда к его кровати подвозят каталку: «Тихо качаясь, вези меня домой, моя славная повозка». Запах антисептиков.
Кэти села в кресло и закрыла глаза. Пути назад нет. Санитарка из добровольцев — пухлая женщина средних лет — покатила кресло к лифту.
— Вам повезло, что вы у доктора Хайли, — сообщила она Кэти. — Его пациентки получают самый лучший уход. Только нажмете на кнопку, и через тридцать секунд медсестра будет в полном вашем распоряжении. Доктор Хайли очень строг. Весь персонал дрожит, когда он здесь, но он отличный доктор.
Они уже были у лифта. Санитарка нажала кнопку.
— Это место совсем не похоже на большинство клиник. В других больницах тебя и видеть не хотят, пока не начнешь рожать, а потом выставляют вон, когда ребенку всего два дня от роду. Но доктор Хайли не такой. Я видела, как он укладывает беременных женщин в постель на два месяца просто из осторожности. Потому у него и палаты люкс, чтобы женщины чувствовали себя как дома. Миссис Олдрич живет в такой палате на третьем этаже. Вчера ей сделали кесарево, и она не перестает плакать. От счастья. И муж ее тоже. Прошлой ночью он спал у нее в палате, в гостиной. Доктор Хайли это приветствует. А вот и лифт.
С ними в лифт вошло несколько человек и с любопытством посмотрели на Кэти. Она обратила внимание на журналы и цветы у них в руках и решила, что это посетители. Кэти чувствовала себя чужой среди этих людей. В ту минуту, когда становишься пациентом, теряешь индивидуальность, подумала она.
Они вышли на четвертом этаже. Коридор был застелен ковром спокойных зеленых тонов. На стенах, в резных рамах, висели прекрасные репродукции Моне и Матисса.
Вопреки себе, Кэти приободрилась. Санитарка повезла ее по коридору и свернула направо.
— Вы в последней палате, — произнесла она. — Далековато. Сомневаюсь, что на этом этаже сегодня есть другие пациентки.
— Мне это подходит, — прошептала Кэти, вспомнив палату Джона. Они хотели раствориться друг в друге, насытиться друг другом перед расставанием. К двери подходили пациенты, заглядывали. «Как дела сегодня, судья? Он лучше выглядит, да, миссис Демайо?» И она лгала: «Конечно». Уйдите, уйдите. У нас так мало времени.
— Я не против, что буду на этаже одна, — повторила она.
Ее вкатили в спальню. Стены цвета слоновой кости, ковер того же мягкого зеленого оттенка, что и в коридоре. Антично-белая мебель. Занавески из набивной ткани смешанных оттенков слоновой кости и зеленого, такое же покрывало.
— Тут чудесно! — воскликнула Кэти.
— Я так и думала, что вам понравится, — обрадовалась санитарка. — Медсестра зайдет через несколько минут. Разбирайте вещи и устраивайтесь поудобнее.
Она ушла. Слегка неуверенно Кэти разделась, надела ночную рубашку и теплый халат, убрала одежду в шкаф. Господи, что она будет делать этим долгим унылым вечером? Вчера в это время она собиралась на ужин к Молли, где ее ждал Ричард.
Кэти покачнулась и невольно ухватилась за комод. Постепенно голова перестала кружиться. Наверное, все из-за напряжения и последствий разбирательства, а также — чего скрывать — мрачного предчувствия.
Она в больнице. Как ни отгоняй эту мысль, она в больнице. Трудно поверить, но она не может преодолеть свой детский страх. Папа. Джон. Два человека, которых она любила больше всех на свете, умерли в больнице. Как ни старалась Кэти рассуждать здраво, она не могла справиться с паникой. Ладно, вдруг это лечение поможет ей. Ведь в понедельник все оказалось не так уж страшно.
В палате было четыре двери — стенной шкаф, ванная, коридор и, должно быть, гостиная. Кэти открыла ее и заглянула туда. Как и сказала регистраторша, там все было вверх дном. Мебель стояла посреди комнаты, накрытая малярным холстом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70