Долг и желание раздирали Уртреда на части. Верно пишут в книгах: человек желает лишь того, что ему недоступно. А Таласса для него недоступна вдвойне. Во-первых, он дал обет безбрачия. Во-вторых, если бы он даже нарушил свой обет, разве смогла бы эта женщина смотреть без отвращения на его обезображенное лицо. Теперь, когда на нем опять маска Манихея, ясно хотя бы, что там, под ней.
На рассвете, говорил он себе, все определится. Тогда они, возможно, покинут город, и он будет волен уйти — быть может, он вернется в Форгхольм, что бы там ни говорил дух Манихея о деле, которое будто бы призван свершить Уртред в северных странах. Он уйдет и никогда больше не увидит Талассу и остальных.
Но сама эта мысль пронзала его болью: он и хотел, и не хотел бежать от этой женщины и от искушения. В те полчаса, что он пробыл с нею, перед ним открылся новый мир, и он познал неодолимое влечение, которое уже не мог побороть. Его ум метался между влечением и отвращением, точно между двумя полюсами магнита.
И все это время Уртред не отрывал взгляд от Талассы, светящейся в лунных лучах, что проникали сквозь туман.
Это так поглощало его, что он чуть было не налетел на предмет своих мечтаний при внезапной остановке. Туман впереди слегка рассеялся, и Сереш остановился в месте, где их переулок круто спускался к поперечной дороге. Он махнул рукой задним, и все поспешно укрылись в проломах дверей.
Тогда Уртред услышал тихие стонущие голоса и шаркающие шаги. Из тумана возникло около дюжины вампиров, идущих по улице под прямым углом к переулку. Теперь они оказались всего в тридцати футах от Уртреда, и он ясно видел в лунном свете их белые изможденные лица, их желтые зубы, с которых капала слюна, их истрепанные погребальные одежды, обнажающие ребра и костлявые члены. С таким количеством маленький отряд не справился бы, и Уртред от страха отступил подальше в тень разрушенного дома. Вампиры между тем приближались и могли, того и гляди, учуять запах живой крови. Уртред замер, когда упыри остановились у входа в переулок и стали принюхиваться словно гончие, идущие по следу.
Он затаил дыхание, и страх пробрал его до костей.
И тогда...
Он ощутил гул, прежде чем звук дошел до них — дрожь в воздухе все нарастала и наконец заполнила собой все. Звук бил по голове справа и слева попеременно. Уртред скрючился в своем укрытии, беззащитный против этих терзающих уши волн. Волна шла за волной, он уже не мог дышать и чувствовал, что тонет. Корчась в муках, он лишь через полминуты вспомнил, что надо открыть рот и набрать воздуха. Это облегчило давление на барабанные перепонки, но ненамного. Когда Уртред стал уже думать, что шум никогда не прекратится, звук начал слабеть, и постепенно утих, словно растворился в ночном воздухе. Он оставил за собой звенящую тишину, в которой, казалось, самые камни домов гудели, как камертоны.
Потом прошло и это, уступив место полной тишине залитого туманом города.
За эти мгновения Уртред совсем забыл о вампирах, а вспомнив, вскочил и выставил перед собой перчатки: если упыри нападут, он захватит кое-кого из них с собой.
Но никто не бросался в атаку — вокруг было тихо, и Уртред решился выглянуть за порог.
Место, где стояли вампиры, опустело, и на виду был только Сереш, выглядывающий из другой двери по ту сторону переулка. Увидев, что путь свободен, он вышел из укрытия и махнул рукой остальным. Все сошлись на середине переулка, не менее ошарашенные, чем Уртред. У него еще и теперь в ушах отдавалось эхо.
— Что это было, во имя Хеля? — произнес он, едва слыша сам себя.
— Что бы это ни было, оно спасло нас — вампиры ушли, — заметил Сереш.
Фуртал покачал головой, и мрачное выражение сменило его обычную веселость.
— Они ушли к храму Червей. Кто-то ударил в гонг Исса.
— В гонг Исса? — повторил Уртред. Фуртал кивнул.
— Я слышу о нем, сколько живу в этом городе. Этот гонг возвращает к жизни, но ударить в него должна человеческая рука.
— Но кто же из людей может быть настолько безумен, чтобы совершить такое?
— Как видно, нашелся кое-кто, — сказал Сереш, — зато он по крайней мере отозвал упырей.
— Скоро их станет еще больше, много больше, — мрачно предрек Фуртал.
— Тогда поспешим, — сказал Сереш. — Я схожу на разведку, а вы постойте тут. — Он вынул меч и медленно двинулся к улице. Дойдя до нее, он оглянулся и скрылся в тумане.
Уртред, взяв Фуртала за руку, вернулся с ним в дом, где прятался от вампиров. Аланда и Таласса, чуть видные на той стороне, тихо переговаривались, сняв с плеч свои котомки и доставая из них теплые вещи для защиты от сырой ночи. Уртреду больно было видеть, как Таласса укутывает свои красивые плечи в шаль, и это зрелище так увлекло его, что он вздрогнул от слов Фуртала:
— На волосок были.
Уртред только кивнул, по-прежнему глядя на Талассу.
— Который теперь час? — спросил старик.
Уртред взглянул на луну, светившую сквозь туман, и по ее положению на небе определил, что до полуночи еще два часа.
— Два часа! — вздохнул Фуртал. — Кто знает, что случится с нами за это время?
— Да, в будущее заглянуть не просто.
— Поэтому надо слушать Аланду. Она наделена таким даром и поможет нам, если это будет в ее силах.
— Даром? Ты хочешь сказать, что она способна видеть будущее? — Уртред, хотя и был уверен, что женщины их не слышат, все же перешел на шепот.
— Да, и прошлое тоже — от нее ничто не может укрыться. Мне кажется, она ждала, что ты придешь, — загадочно произнес старик.
— Потому что была дружна с моим братом?
— Нет — потому что предвидела твой приход. Она верит, что вы с девушкой отмечены особым жребием.
— Забавно. Не забывай, однако, что я жрец, а девушка...
— Блудница, — с улыбкой договорил старик за Уртреда, у которого это слово застряло в горле. — Видишь, не так уж и трудно это выговорить.
Уртред нервно покосился на женщин, но те продолжали спокойно разбирать свои вещи.
— А ты многое знаешь, — сказал он Фурталу.
— Я не всегда был музыкантом в веселом доме.
Тут ниже по улице раздалось нетерпеливое шипение и из тумана возник Сереш, машущий им рукой. Они вышли на свет, и Сереш знаком призвал их к молчанию.
— Что-то странное творится, — шепнул он. — Слушайте! — Беседа с Фурталом отвлекла Уртреда, но теперь и он услышал: внизу словно перекатывали камни, двигали глыбы, и булыжник под ногами слегка сотрясался.
— Гонг сделал свое дело, — сказала Аланда. — Даже мертвые, пролежавшие в могиле несколько тысячелетий, теперь пробуждаются.
— Сколько же их? — спросила Таласса.
— Встают те, кто в прошлом поклонялся Иссу, те, кто не желал расставаться с земной жизнью и не получил последнего причастия, которое перенесло бы их души в Пурпурные Чертоги Исса.
— Так их тысячи?
— Многие тысячи, — мрачно подтвердила Аланда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134