Он отплыл два дня назад с моими посланиями Евдриху и Кердасу.
Он посмотрел на нее. Снова его охватило странное ощущение, будто она умеет читать его мысли. Интересно, подумал он, она такая со всеми? И как только находились такие глупцы, чтобы делать ставки против нее. Сейчас она отвела взгляд и знаком приказала женщине принести им вина. Его принесли в комнату на золотом подносе, инкрустированном драгоценными камнями по ободку. Богатства Сарантия, невообразимые богатства. Криспин налил себе вина, добавил воды.
— Я вижу, ты осторожен, — сказала императрица Гизелла. И многозначительно улыбнулась.
Эти слова он тоже помнил. Она сказала то же самое в тот первый раз, в Варене. Эта ночная встреча создавала такое странное ощущение. В ней чувствовалось расстояние, пройденное за полгода.
Он покачал головой:
— Я чувствую, что мне необходимо сохранить ясную голову.
— А обычно это не так? Он пожал плечами:
— Я думал об узурпаторах. Что с ними будет? Если об этом дозволено спрашивать.
Конечно, это было важно. Он собирается вернуться назад, там его мать, его дом, его друзья.
— Это зависит от них. В основном от Евдриха. Я официально предложила ему стать наместником новой провинции Сарантия — Батиары и править от имени императора Валерия Третьего.
Криспин уставился на нее, потом спохватился и опустил взгляд. Она — императрица. На нее нельзя пялиться подобно рыбе.
— Ты собираешься наградить человека, который… — … пытался меня убить? Он кивнул.
Она улыбнулась:
— Кто из знатных антов не желал мне смерти в прошлом году, Кай Криспин? Они все желали. Даже родиане это знают. Какого человека я могу выбрать, если их всех исключить? Лучше всего отдать власть тому, кто победил, не так ли? Это свидетельствует о его способностях. И он будет… испытывать некоторый страх, как мне кажется.
Он снова поймал себя на том, что уставился на нее. Ничего не мог поделать. Ей всего двадцать лет, возможно, даже меньше. И она расчетлива и точна, как… как монарх. Дочь Гилдриха. Эти люди живут в другом мире. Таким был Валерий, внезапно подумал он.
Собственно говоря, он тоже соображал очень быстро.
— А патриарх в Родиасе?
— Хороший вопрос. Ему тоже отправлено послание, с тем же судном. По вопросу о ересях следует принять решение, если он согласится. Восточный патриарх снова признает его превосходство.
— В обмен на…
— На заявление в поддержку объединения Империи, Сарантия в качестве столицы Империи, и одобрение нескольких особых решений по вопросам веры, предложенных императором.
Все сделано так аккуратно и с такой быстротой. Криспину трудно было сдержать гнев.
— Конечно, и в их число входит вопрос об изображении Джада в часовнях и святилищах.
— Конечно, — тихо и невозмутимо подтвердила она. — Этот вопрос очень важен для императора.
— Я знаю, — сказал он.
— Я знаю, что ты знаешь, — ответила она. Повисло молчание.
— Я думаю, вопросы правления будет решить легче, чем вопросы веры. Так я и сказала Леонту.
Криспин ничего не ответил.
Через секунду она прибавила:
— Я еще раз побывала в Великом Святилище сегодня утром. Прошла тем подземным ходом, который ты мне показал. Хотела снова увидеть твою работу на куполе.
— До того, как ее начнут сбивать?
— Да, — согласилась она безмятежно. — До того. Я тебе сказала, когда мы проходили через Святилище той ночью: теперь я лучше понимаю то, о чем мы говорили во время нашей первой встречи. Он ждал.
— Ты сетовал на материалы. Помнишь? Я тебе ответила, что они лучшие из тех, что у нас есть. Что была чума и война.
— Я помню.
Гизелла слегка улыбнулась.
— То, что я тебе говорила, — правда. Но то, что ты говорил мне, было большей правдой: я видела, что может сделать мастер, имея нужные материалы. Во время работы над церковью моего отца ты был связан по рукам и ногам, словно стратиг на поле боя, который командует одними фермерами и рабочими.
Таким был ее отец. Он таким и умер.
— При всем моем почтении, госпожа, ты смущаешь меня таким сравнением.
— Знаю, — ответила она. — Но обдумай это потом. Мне самой это сравнение понравилось, когда оно пришло мне в голову сегодня утром.
Она оказала ему большую милость, расточая похвалы, дала ему личную аудиенцию, только для того, чтобы проститься. У него не было никаких причин для обиды. Восхождение Гизеллы на трон, возможно, спасет его и ее родину от разрушения.
Он кивнул головой. Потер свой бритый подбородок.
— У меня будет для этого свободное время на корабле, моя повелительница.
— Завтра? — спросила она.
— Послезавтра.
Позднее он понял (на досуге, уже на корабле), что ей это было известно и что она направляла беседу.
— Вот как? Значит, ты улаживаешь дела.
— Да, повелительница. Хотя, как мне кажется, я уже закончил.
— Ты получил все причитающиеся тебе деньги? Мы хотим, чтобы с этим все было в порядке.
— Получил, госпожа. Канцлер любезно сам проследил за этим.
Она взглянула на него.
— Он обязан тебе жизнью. Конечно, я тоже понимаю, что я… перед тобой в долгу.
Он покачал головой.
— Ты была моей царицей. Ты моя царица. Я не сделал ничего…
— Ты сделал то, что было нужно мне, рискуя собой, дважды. — Она поколебалась. — Я не стану слишком долго распространяться на эту тему. — Он услышал, что ее голос перестал быть официальным. — Но все же я родом с запада и горжусь тем, что мы можем показать им здесь, на востоке. Мне жаль, что… обстоятельства потребовали уничтожить твою здешнюю работу.
Он опустил глаза. Что можно было ответить? Это — смерть.
— Мне также пришло в голову, на основании того, что еще я узнала в эти последние дни, что есть еще один человек, которого ты, возможно, захочешь повидать перед отъездом.
Криспин поднял глаза.
Гизелла, царица антов, императрица Сарантия, ответила ему взглядом своих синих глаз.
— Только она не сможет тебя увидеть, — предупредила Гизелла.
Снова появились дельфины. Он гадал, увидит ли их, и понимал, что смертному сомневаться на этот счет глупо и самонадеянно; как будто морские создания могли являться или не являться в зависимости от того, что люди творят в городах на суше.
С другой стороны (хотя это и ересь), в эти дни много людских душ надо было перенести в самом Сарантии и возле него.
Он стоял на маленьком узком императорском судне, и чтобы попасть на него, ему стоило только предъявить тонкий кинжал Гизеллы с вырезанным из слоновой кости лицом ее отца вместо рукоятки. Подарок, как она заявила, вручая ему кинжал, чтобы он ее помнил. Хотя она еще сказала, что надеется через несколько лет приехать в Варену. Если все сложится должным образом, в Родиасе состоятся церемонии.
Экипаж предупредили запиской, что человеку, который принесет изображение отца императрицы, разрешено плыть к месту, закрытому для всех остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
Он посмотрел на нее. Снова его охватило странное ощущение, будто она умеет читать его мысли. Интересно, подумал он, она такая со всеми? И как только находились такие глупцы, чтобы делать ставки против нее. Сейчас она отвела взгляд и знаком приказала женщине принести им вина. Его принесли в комнату на золотом подносе, инкрустированном драгоценными камнями по ободку. Богатства Сарантия, невообразимые богатства. Криспин налил себе вина, добавил воды.
— Я вижу, ты осторожен, — сказала императрица Гизелла. И многозначительно улыбнулась.
Эти слова он тоже помнил. Она сказала то же самое в тот первый раз, в Варене. Эта ночная встреча создавала такое странное ощущение. В ней чувствовалось расстояние, пройденное за полгода.
Он покачал головой:
— Я чувствую, что мне необходимо сохранить ясную голову.
— А обычно это не так? Он пожал плечами:
— Я думал об узурпаторах. Что с ними будет? Если об этом дозволено спрашивать.
Конечно, это было важно. Он собирается вернуться назад, там его мать, его дом, его друзья.
— Это зависит от них. В основном от Евдриха. Я официально предложила ему стать наместником новой провинции Сарантия — Батиары и править от имени императора Валерия Третьего.
Криспин уставился на нее, потом спохватился и опустил взгляд. Она — императрица. На нее нельзя пялиться подобно рыбе.
— Ты собираешься наградить человека, который… — … пытался меня убить? Он кивнул.
Она улыбнулась:
— Кто из знатных антов не желал мне смерти в прошлом году, Кай Криспин? Они все желали. Даже родиане это знают. Какого человека я могу выбрать, если их всех исключить? Лучше всего отдать власть тому, кто победил, не так ли? Это свидетельствует о его способностях. И он будет… испытывать некоторый страх, как мне кажется.
Он снова поймал себя на том, что уставился на нее. Ничего не мог поделать. Ей всего двадцать лет, возможно, даже меньше. И она расчетлива и точна, как… как монарх. Дочь Гилдриха. Эти люди живут в другом мире. Таким был Валерий, внезапно подумал он.
Собственно говоря, он тоже соображал очень быстро.
— А патриарх в Родиасе?
— Хороший вопрос. Ему тоже отправлено послание, с тем же судном. По вопросу о ересях следует принять решение, если он согласится. Восточный патриарх снова признает его превосходство.
— В обмен на…
— На заявление в поддержку объединения Империи, Сарантия в качестве столицы Империи, и одобрение нескольких особых решений по вопросам веры, предложенных императором.
Все сделано так аккуратно и с такой быстротой. Криспину трудно было сдержать гнев.
— Конечно, и в их число входит вопрос об изображении Джада в часовнях и святилищах.
— Конечно, — тихо и невозмутимо подтвердила она. — Этот вопрос очень важен для императора.
— Я знаю, — сказал он.
— Я знаю, что ты знаешь, — ответила она. Повисло молчание.
— Я думаю, вопросы правления будет решить легче, чем вопросы веры. Так я и сказала Леонту.
Криспин ничего не ответил.
Через секунду она прибавила:
— Я еще раз побывала в Великом Святилище сегодня утром. Прошла тем подземным ходом, который ты мне показал. Хотела снова увидеть твою работу на куполе.
— До того, как ее начнут сбивать?
— Да, — согласилась она безмятежно. — До того. Я тебе сказала, когда мы проходили через Святилище той ночью: теперь я лучше понимаю то, о чем мы говорили во время нашей первой встречи. Он ждал.
— Ты сетовал на материалы. Помнишь? Я тебе ответила, что они лучшие из тех, что у нас есть. Что была чума и война.
— Я помню.
Гизелла слегка улыбнулась.
— То, что я тебе говорила, — правда. Но то, что ты говорил мне, было большей правдой: я видела, что может сделать мастер, имея нужные материалы. Во время работы над церковью моего отца ты был связан по рукам и ногам, словно стратиг на поле боя, который командует одними фермерами и рабочими.
Таким был ее отец. Он таким и умер.
— При всем моем почтении, госпожа, ты смущаешь меня таким сравнением.
— Знаю, — ответила она. — Но обдумай это потом. Мне самой это сравнение понравилось, когда оно пришло мне в голову сегодня утром.
Она оказала ему большую милость, расточая похвалы, дала ему личную аудиенцию, только для того, чтобы проститься. У него не было никаких причин для обиды. Восхождение Гизеллы на трон, возможно, спасет его и ее родину от разрушения.
Он кивнул головой. Потер свой бритый подбородок.
— У меня будет для этого свободное время на корабле, моя повелительница.
— Завтра? — спросила она.
— Послезавтра.
Позднее он понял (на досуге, уже на корабле), что ей это было известно и что она направляла беседу.
— Вот как? Значит, ты улаживаешь дела.
— Да, повелительница. Хотя, как мне кажется, я уже закончил.
— Ты получил все причитающиеся тебе деньги? Мы хотим, чтобы с этим все было в порядке.
— Получил, госпожа. Канцлер любезно сам проследил за этим.
Она взглянула на него.
— Он обязан тебе жизнью. Конечно, я тоже понимаю, что я… перед тобой в долгу.
Он покачал головой.
— Ты была моей царицей. Ты моя царица. Я не сделал ничего…
— Ты сделал то, что было нужно мне, рискуя собой, дважды. — Она поколебалась. — Я не стану слишком долго распространяться на эту тему. — Он услышал, что ее голос перестал быть официальным. — Но все же я родом с запада и горжусь тем, что мы можем показать им здесь, на востоке. Мне жаль, что… обстоятельства потребовали уничтожить твою здешнюю работу.
Он опустил глаза. Что можно было ответить? Это — смерть.
— Мне также пришло в голову, на основании того, что еще я узнала в эти последние дни, что есть еще один человек, которого ты, возможно, захочешь повидать перед отъездом.
Криспин поднял глаза.
Гизелла, царица антов, императрица Сарантия, ответила ему взглядом своих синих глаз.
— Только она не сможет тебя увидеть, — предупредила Гизелла.
Снова появились дельфины. Он гадал, увидит ли их, и понимал, что смертному сомневаться на этот счет глупо и самонадеянно; как будто морские создания могли являться или не являться в зависимости от того, что люди творят в городах на суше.
С другой стороны (хотя это и ересь), в эти дни много людских душ надо было перенести в самом Сарантии и возле него.
Он стоял на маленьком узком императорском судне, и чтобы попасть на него, ему стоило только предъявить тонкий кинжал Гизеллы с вырезанным из слоновой кости лицом ее отца вместо рукоятки. Подарок, как она заявила, вручая ему кинжал, чтобы он ее помнил. Хотя она еще сказала, что надеется через несколько лет приехать в Варену. Если все сложится должным образом, в Родиасе состоятся церемонии.
Экипаж предупредили запиской, что человеку, который принесет изображение отца императрицы, разрешено плыть к месту, закрытому для всех остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157