В те дни, когда они жили вместе с ней, Варгосом и слугами, которых прислали евнухи канцлера, она обычно смотрела на него, и в ее глазах было полно вопросов, которые повергали его в глубокое смущение. А потом однажды ночью Карулл нашел его за вином в «Спине» и объявил, что собирается жениться на ней.
Это заявление собрало их всех сегодня здесь, и свадьба постепенно приближалась к концу. Светало, скоро должны зазвучать старинные грубоватые песни, перед тем как новобрачные отправятся на свадебную постель под пологом, сбрызнутую шафраном, чтобы подогреть желание.
Он снова посмотрел в сторону Ширин, в дальний конец комнаты. И ухмыльнулся, увидев, что к Пертению присоединился еще один мужчина. Наверное, еще один страстный поклонник. В Городе их был легион. Можно было бы сформировать полк из тех, кто испытывал острое желание заполучить танцовщицу Зеленых. Они писали плохие стихи, по ночам посылали к ее дому музыкантов, затевали уличные драки, покупали у хиромантов любовные таблички и бросали их через стену в ее садик. Некоторые из табличек она показывала Криспину: «Духи недавно умерших, ушедших в странствие, придите мне на помощь! Пошлите убивающее сон, опустошающее душу томление в постель Ширин, танцовщицы Зеленых, чтобы все ее мысли во тьме устремились ко мне. Пусть она выйдет из своего дома в сумеречный час перед восходом солнца и смело, без стеснения, полная желания, придет в мой дом…»
* * *
Можно испугаться и встревожиться, читая подобные вещи.
Криспин никогда не прикасался к ней, и она не заигрывала с ним, не выходила за рамки шутливого флирта. Он не мог объяснить, почему, собственно говоря: они не были ни с кем связаны и ни с кем из живых людей не делились тайной полумира. Но что-то удерживало его, и он не мог смотреть на дочь Зотика определенным образом.
Возможно, дело было в птице, в памяти об ее отце, в мрачной сложности их общей тайны. Или в мысли о том, как она, должно быть, устала от преследующих ее мужчин: толпы потенциальных любовников на улице, эти каменные таблички в саду, взывающие к названным и неназванным языческим божествам только для того, чтобы переспать с ней.
Нет, Криспин вынужден был признать, что в данный момент он не радовался при виде того, как ее загнали в угол ухажеры в ее собственном доме. Третий мужчина присоединился к двум первым. «Интересно, — подумал он, — не начнется ли драка?»
— Она говорит, что убьет тебя сразу после того, как убьет этих двух купцов и несчастного писаку, — произнесла птица. — Говорит, чтобы я вопила у тебя в голове, когда буду передавать это.
— Мой дражайший родианин, — в тот же момент с противоположной стороны раздался чей-то бархатный голос. — Как я понял, ты вмешался и спас этого гостя нашего города от беды. Это очень благородно с твоей стороны.
Криспин обернулся, увидел распорядителя Сената с женой и бассанида рядом с ними. Плавт Бонос был хорошо известен благодаря как своим слабостям, так и занимаемому им достойному месту в обществе. Сенат был чисто символическим органом, но говорили, что Бонос поддерживает в делах Сената порядок и стиль, а также что он человек благоразумный и осторожный. Его красивая вторая жена была безупречно добродетельна, еще молода, но скромна и полна чувства собственного достоинства не по годам. У Криспина промелькнула мысль: интересно, чем она себя утешает, когда ее муж проводит ночи с мальчиками? Ему трудно было представить себе, что она поддастся страстям. Сейчас она вежливо улыбалась двум стоящим поблизости возничим, которых окружали почитатели. Они оба поклонились ей и сенатору. Скортия это слегка отвлекло, и он продолжил нить своих аргументов только через несколько секунд.
Криспин видел, как Пардос отделился от толпы, окружавшей возничих, и подошел поближе. Он изменился за полгода, но в этом Криспин разберется, когда останется наедине со своим бывшим учеником. Однако он помнил, что испытал искреннюю радость, увидев именно Пардоса на лестнице сегодня утром.
Редко можно было найти искренность или испытать искренние чувства здесь, в лабиринте всяких сложностей в городе Валерия. Именно поэтому он по-прежнему предпочитал жить на своем помосте в вышине, с золотистой и разноцветной смальтой и картиной мира, которую предстояло создать. Ему этого хотелось, но он уже знал Город и себя самого достаточно хорошо и понимал, что это ему не удастся. Сарантий — не то место, где можно найти убежище, даже в погоне за мечтой. Мир здесь предъявляет на тебя свои права, втягивает в свой круговорот. Как сейчас.
Он почтительно кивнул Боносу и его жене и тихо ответил:
— Как я понимаю, у вас могут быть личные причины уладить это дело с лекарем. Счастлив передать его в ваши руки, если наш восточный друг, — тут он вежливо взглянул на лекаря, — согласен с таким решением.
Бассанид, преждевременно поседевший, довольно чопорный человек, кивнул головой.
— Я удовлетворен, — сказал он на очень чистом сарантийском языке. — Сенатор был настолько щедр, что предложил мне жилье, пока я буду заниматься здесь своими научными исследованиями. Я предоставлю ему и людям более сведущим, чем я, в законах Сарантия решать, как следует поступить с теми, кто убил моего слугу.
Криспин сохранил невинное выражение лица и кивнул головой. Бассаниду дают взятку, конечно: дом — это первый взнос. Мальчишке отец назначит какое-нибудь наказание, мертвого слугу быстро похоронят в могиле за стенами города.
Ночью на могилу будут бросать таблички с заклятиями. Скоро начнется сезон гонок: хироманты и другие самозваные специалисты по связям с богами полумира уже составляют заклинания с пожеланиями несчастий коням и людям, а также защитные заклинания от этих пожеланий. Шарлатану могут заплатить за то, чтобы прославленная лошадь сломала ногу, а на следующий день — за то, чтобы обеспечить защиту того же самого животного. Место захоронения убитого язычника-бассанида, подумал Криспин, вероятно, будет считаться обладающим еще большей силой, чем обычные могилы.
— Правосудие свершится, — торжественно произнес Бонос.
— Я на это рассчитываю, — ответил бассанид. Он посмотрел на Пардоса. — Мы встретимся снова? Я перед тобой в долгу и хотел бы вознаградить тебя за храбрость.
«Чопорный человек, — подумал Криспин, — но достаточно учтивый, знает, что надо сказать».
— В этом нет необходимости, но меня зовут Пардос, — сказал молодой человек. — Меня легко будет найти в Святилище, если Криспин не убьет меня за то, что я выбрал неправильный угол для смальты.
— А ты не выбирай неправильный угол, — буркнул Криспин.
Губы сенатора дрогнули.
— Я — Рустем Керакекский, — представился бассанид, — приехал, чтобы встретиться со своими западными коллегами, поделиться знаниями и продолжить обучение, если смогу, чтобы лучше лечить своих пациентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
Это заявление собрало их всех сегодня здесь, и свадьба постепенно приближалась к концу. Светало, скоро должны зазвучать старинные грубоватые песни, перед тем как новобрачные отправятся на свадебную постель под пологом, сбрызнутую шафраном, чтобы подогреть желание.
Он снова посмотрел в сторону Ширин, в дальний конец комнаты. И ухмыльнулся, увидев, что к Пертению присоединился еще один мужчина. Наверное, еще один страстный поклонник. В Городе их был легион. Можно было бы сформировать полк из тех, кто испытывал острое желание заполучить танцовщицу Зеленых. Они писали плохие стихи, по ночам посылали к ее дому музыкантов, затевали уличные драки, покупали у хиромантов любовные таблички и бросали их через стену в ее садик. Некоторые из табличек она показывала Криспину: «Духи недавно умерших, ушедших в странствие, придите мне на помощь! Пошлите убивающее сон, опустошающее душу томление в постель Ширин, танцовщицы Зеленых, чтобы все ее мысли во тьме устремились ко мне. Пусть она выйдет из своего дома в сумеречный час перед восходом солнца и смело, без стеснения, полная желания, придет в мой дом…»
* * *
Можно испугаться и встревожиться, читая подобные вещи.
Криспин никогда не прикасался к ней, и она не заигрывала с ним, не выходила за рамки шутливого флирта. Он не мог объяснить, почему, собственно говоря: они не были ни с кем связаны и ни с кем из живых людей не делились тайной полумира. Но что-то удерживало его, и он не мог смотреть на дочь Зотика определенным образом.
Возможно, дело было в птице, в памяти об ее отце, в мрачной сложности их общей тайны. Или в мысли о том, как она, должно быть, устала от преследующих ее мужчин: толпы потенциальных любовников на улице, эти каменные таблички в саду, взывающие к названным и неназванным языческим божествам только для того, чтобы переспать с ней.
Нет, Криспин вынужден был признать, что в данный момент он не радовался при виде того, как ее загнали в угол ухажеры в ее собственном доме. Третий мужчина присоединился к двум первым. «Интересно, — подумал он, — не начнется ли драка?»
— Она говорит, что убьет тебя сразу после того, как убьет этих двух купцов и несчастного писаку, — произнесла птица. — Говорит, чтобы я вопила у тебя в голове, когда буду передавать это.
— Мой дражайший родианин, — в тот же момент с противоположной стороны раздался чей-то бархатный голос. — Как я понял, ты вмешался и спас этого гостя нашего города от беды. Это очень благородно с твоей стороны.
Криспин обернулся, увидел распорядителя Сената с женой и бассанида рядом с ними. Плавт Бонос был хорошо известен благодаря как своим слабостям, так и занимаемому им достойному месту в обществе. Сенат был чисто символическим органом, но говорили, что Бонос поддерживает в делах Сената порядок и стиль, а также что он человек благоразумный и осторожный. Его красивая вторая жена была безупречно добродетельна, еще молода, но скромна и полна чувства собственного достоинства не по годам. У Криспина промелькнула мысль: интересно, чем она себя утешает, когда ее муж проводит ночи с мальчиками? Ему трудно было представить себе, что она поддастся страстям. Сейчас она вежливо улыбалась двум стоящим поблизости возничим, которых окружали почитатели. Они оба поклонились ей и сенатору. Скортия это слегка отвлекло, и он продолжил нить своих аргументов только через несколько секунд.
Криспин видел, как Пардос отделился от толпы, окружавшей возничих, и подошел поближе. Он изменился за полгода, но в этом Криспин разберется, когда останется наедине со своим бывшим учеником. Однако он помнил, что испытал искреннюю радость, увидев именно Пардоса на лестнице сегодня утром.
Редко можно было найти искренность или испытать искренние чувства здесь, в лабиринте всяких сложностей в городе Валерия. Именно поэтому он по-прежнему предпочитал жить на своем помосте в вышине, с золотистой и разноцветной смальтой и картиной мира, которую предстояло создать. Ему этого хотелось, но он уже знал Город и себя самого достаточно хорошо и понимал, что это ему не удастся. Сарантий — не то место, где можно найти убежище, даже в погоне за мечтой. Мир здесь предъявляет на тебя свои права, втягивает в свой круговорот. Как сейчас.
Он почтительно кивнул Боносу и его жене и тихо ответил:
— Как я понимаю, у вас могут быть личные причины уладить это дело с лекарем. Счастлив передать его в ваши руки, если наш восточный друг, — тут он вежливо взглянул на лекаря, — согласен с таким решением.
Бассанид, преждевременно поседевший, довольно чопорный человек, кивнул головой.
— Я удовлетворен, — сказал он на очень чистом сарантийском языке. — Сенатор был настолько щедр, что предложил мне жилье, пока я буду заниматься здесь своими научными исследованиями. Я предоставлю ему и людям более сведущим, чем я, в законах Сарантия решать, как следует поступить с теми, кто убил моего слугу.
Криспин сохранил невинное выражение лица и кивнул головой. Бассаниду дают взятку, конечно: дом — это первый взнос. Мальчишке отец назначит какое-нибудь наказание, мертвого слугу быстро похоронят в могиле за стенами города.
Ночью на могилу будут бросать таблички с заклятиями. Скоро начнется сезон гонок: хироманты и другие самозваные специалисты по связям с богами полумира уже составляют заклинания с пожеланиями несчастий коням и людям, а также защитные заклинания от этих пожеланий. Шарлатану могут заплатить за то, чтобы прославленная лошадь сломала ногу, а на следующий день — за то, чтобы обеспечить защиту того же самого животного. Место захоронения убитого язычника-бассанида, подумал Криспин, вероятно, будет считаться обладающим еще большей силой, чем обычные могилы.
— Правосудие свершится, — торжественно произнес Бонос.
— Я на это рассчитываю, — ответил бассанид. Он посмотрел на Пардоса. — Мы встретимся снова? Я перед тобой в долгу и хотел бы вознаградить тебя за храбрость.
«Чопорный человек, — подумал Криспин, — но достаточно учтивый, знает, что надо сказать».
— В этом нет необходимости, но меня зовут Пардос, — сказал молодой человек. — Меня легко будет найти в Святилище, если Криспин не убьет меня за то, что я выбрал неправильный угол для смальты.
— А ты не выбирай неправильный угол, — буркнул Криспин.
Губы сенатора дрогнули.
— Я — Рустем Керакекский, — представился бассанид, — приехал, чтобы встретиться со своими западными коллегами, поделиться знаниями и продолжить обучение, если смогу, чтобы лучше лечить своих пациентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157