стоящие в карауле иногда слышат пение. Это их согревает, как ни удивительно. В ту же ночь лихорадка снова возвращается к Элдреду.
У них есть один певец и один престарелый священник с больными коленями, несколько ремесленников, каменщиков, птицеловов, мастеров-лучников, землепашцев, воинов с оружием и без. Лекаря нет. Никого с ножом и чашей, чтобы сделать кровопускание или кто хорошо знал бы травы. Священник молится, с трудом опускаясь на колени, с солнечным диском в руках, а король лежит у костра, и Осберт — так как это считается его обязанностью — мучительно старается решить, что необходимо Элдреду, который мечется и кричит в забытьи, не видя ни их, ни остального мира, созданного Джадом: согреть его или приложить холод в данный момент, и его сердце разрывается снова и снова, всю долгую ночь.
К весне их на острове уже почти двести человек. Весна принесла другую жизнь: цапли, выдры, громкое кваканье лягушек в болоте. Появилось больше деревянных построек, даже небольшая часовня. Кто-то добывал провизию, кто-то охотился. Охотники становились больше, чем охотниками, при появлении эрлингов.
У северян тоже выдалась тяжелая зима, по-видимому. Им не хватало еды, и их было слишком мало, чтобы распространить свою власть за пределы Рэдхилла до подхода остальных — если они вообще появятся, — когда погода переменится. Их собственные отряды фуражиров с тревожащей частотой натыкались на англсинов. На свою беду. А те появлялись из какого-то тайного убежища, которое эрлинги никак не могли найти в этой слишком обширной, поросшей лесом, чужой земле. Одно дело разгромить королевскую армию в поле, другое — удержать завоеванное. Настроение на острове меняется. Весне это свойственно, это время возрождения. Теперь у них есть распорядок жизни, укрытие, песни птиц, с каждым днем число их сторонников растет.
Среди всего этого те командиры Беортферта, которые не водят отряды, учатся… читать.
Это прямое распоряжение короля, навязчивая идея. Идея насчет королевства, которое он создаст. Сам Элдред, урывками, за грубо сколоченным деревянным столом трудится над переводом на язык англсинов единственного обугленного родианского текста, который кто-то нашел среди развалин церкви к юго-западу от них. Бургред не стесняется поддразнивать короля по поводу этой затеи. Совершенно неясно, утверждает он, какую пользу может принести перевод на их собственный язык древнего трактата о лечении катаракты.
Учение, отвечает король довольно добродушно, приносит глубокое утешение само по себе. Тем не менее он крепко бранится за работой, и незаметно, чтобы это занятие его утешало. Многие над ним подсмеиваются, но не те, кто, словно дети, в данный момент занят заучиванием букв под руководством раздражительного священника.
Среди новых добровольцев, пробравшихся к ним в конце зимы через топи в Беортферт, был худой, седой человек, который обучался искусству лекаря, по его собственному утверждению. Он пустил королю кровь в чашку, но мало чего добился. Еще у них теперь была женщина, старая и горбатая, — и поэтому ей ничего не грозило среди стольких буйных мужчин. Она бродила по болотам, собирала травы и заговаривала их — когда поблизости не было священника с поджатыми губами, который порицал языческое колдовство. Она прикладывала эти травы, растертые в зеленую кашицу, ко лбу и груди короля, когда его мучила лихорадка.
Они тоже, насколько мог судить Осберт, ничуть не помогали, только оставляли красные, вспухшие рубцы. Когда Элдред горит и трясется, Осберт обнимает его и бесконечно шепчет о летнем солнечном свете и ухоженных полях ржи, о крепких городских стенах и даже об ученых людях, спорящих о глазных болезнях и философии, и о волках-эрлингах, которых разбили и прогнали далеко за моря.
Утром, бледный и слабый, но просветленный, Элдред ничего этого не помнит. Эти ночи тяжелее для самого Осберта, не раз говорит он своему другу. Осберт отрицает. Конечно, отрицает. Он руководит вылазками отрядов на поиски дичи и северян. Учится грамоте у священника.
А потом, однажды, когда растаял лед, а птицы летали вокруг них и над ними, Элдред, сын Гадемара, который был сыном Этельберта, посылает двадцать человек парами в разные края, и каждая пара везет изображение меча, вырезанное на кусочке дерева.
Перемены приходят вместе с наступлением нового времени года. Бросок игрока в кости, и ставка в игре — королевство. Если что-нибудь произойдет, это должно случиться до того, как корабли с драконьими головами поднимут паруса на востоке и переплывут море. Король на острове среди болот призывает всех, кто остался от его войска, и всех других мужчин, всех англсинов, встретиться с ним в следующую ночь полной голубой луны (луны духов, когда пробуждаются мертвые) у Камня Экберта, неподалеку от Камбернского поля.
Совсем недалеко от Рэдхилла.
Осберт и Бургред, шепотом посовещавшись, определили численность своего войска примерно в восемьсот душ людей, вызванных с запада. Они так и доложили королю. Если честно, это больше, чем то, на что любой из них рассчитывал. Но меньше, чем им нужно.
Когда это у армии англсинов было столько людей, сколько ей нужно, против сил эрлингов? Король понимает, что рискует, но едва ли это может его остановить.
Светят звезды, солнце еще не взошло; здесь, на опушке леса, темно и тихо. Ясная ночь, ветер слабый. Говорят, что в этом лесу когда-то водились духи, феи, бродили мертвецы. Вполне подходящее место для сбора.
Элдред выходит вперед — тень на фоне предрассветного неба.
— Сейчас мы помолимся, — говорит он, — а потом выступим, чтобы быстрее добраться до врага. Мы пройдем во тьме, чтобы покончить с тьмой. — Эту фразу, в числе многих, запомнят, запишут.
Это в некотором роде грех — возносить богу молитвы до восхода солнца, но никто не колеблется. Элдред и священники рядом с ним (их уже трое) вместе с воинами читают утренние молитвы до наступления утра. “Да пребудем мы всегда в свете”.
Он поднимается, и они выступают до того, как лучи солнца падают на Камень. Некоторые верхом, большинство пешие, самое разнообразное оружие и самый разный опыт. Можно было бы при желании назвать их сбродом. Но этот сброд возглавляет король, и они знают, что события этого дня могут изменить их мир.
К юго-западу от них стоит войско эрлингов. Оно выступило из Рэдхилла в ответ на слухи (намеренно пущенные) о появившейся поблизости банде англсинов, которую возглавляет последний сын Гадемара, тот, который все еще смеет называть себя королем этих полей и лесов, этой земли, захваченной северянами. Ингемар не мог не клюнуть на эту приманку.
Элдред едет в первом ряду, по обеим сторонам от него — два его друга и тана. Король оборачивается посмотреть на своих людей, которые собрались здесь в темное время ночи под голубой луной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
У них есть один певец и один престарелый священник с больными коленями, несколько ремесленников, каменщиков, птицеловов, мастеров-лучников, землепашцев, воинов с оружием и без. Лекаря нет. Никого с ножом и чашей, чтобы сделать кровопускание или кто хорошо знал бы травы. Священник молится, с трудом опускаясь на колени, с солнечным диском в руках, а король лежит у костра, и Осберт — так как это считается его обязанностью — мучительно старается решить, что необходимо Элдреду, который мечется и кричит в забытьи, не видя ни их, ни остального мира, созданного Джадом: согреть его или приложить холод в данный момент, и его сердце разрывается снова и снова, всю долгую ночь.
К весне их на острове уже почти двести человек. Весна принесла другую жизнь: цапли, выдры, громкое кваканье лягушек в болоте. Появилось больше деревянных построек, даже небольшая часовня. Кто-то добывал провизию, кто-то охотился. Охотники становились больше, чем охотниками, при появлении эрлингов.
У северян тоже выдалась тяжелая зима, по-видимому. Им не хватало еды, и их было слишком мало, чтобы распространить свою власть за пределы Рэдхилла до подхода остальных — если они вообще появятся, — когда погода переменится. Их собственные отряды фуражиров с тревожащей частотой натыкались на англсинов. На свою беду. А те появлялись из какого-то тайного убежища, которое эрлинги никак не могли найти в этой слишком обширной, поросшей лесом, чужой земле. Одно дело разгромить королевскую армию в поле, другое — удержать завоеванное. Настроение на острове меняется. Весне это свойственно, это время возрождения. Теперь у них есть распорядок жизни, укрытие, песни птиц, с каждым днем число их сторонников растет.
Среди всего этого те командиры Беортферта, которые не водят отряды, учатся… читать.
Это прямое распоряжение короля, навязчивая идея. Идея насчет королевства, которое он создаст. Сам Элдред, урывками, за грубо сколоченным деревянным столом трудится над переводом на язык англсинов единственного обугленного родианского текста, который кто-то нашел среди развалин церкви к юго-западу от них. Бургред не стесняется поддразнивать короля по поводу этой затеи. Совершенно неясно, утверждает он, какую пользу может принести перевод на их собственный язык древнего трактата о лечении катаракты.
Учение, отвечает король довольно добродушно, приносит глубокое утешение само по себе. Тем не менее он крепко бранится за работой, и незаметно, чтобы это занятие его утешало. Многие над ним подсмеиваются, но не те, кто, словно дети, в данный момент занят заучиванием букв под руководством раздражительного священника.
Среди новых добровольцев, пробравшихся к ним в конце зимы через топи в Беортферт, был худой, седой человек, который обучался искусству лекаря, по его собственному утверждению. Он пустил королю кровь в чашку, но мало чего добился. Еще у них теперь была женщина, старая и горбатая, — и поэтому ей ничего не грозило среди стольких буйных мужчин. Она бродила по болотам, собирала травы и заговаривала их — когда поблизости не было священника с поджатыми губами, который порицал языческое колдовство. Она прикладывала эти травы, растертые в зеленую кашицу, ко лбу и груди короля, когда его мучила лихорадка.
Они тоже, насколько мог судить Осберт, ничуть не помогали, только оставляли красные, вспухшие рубцы. Когда Элдред горит и трясется, Осберт обнимает его и бесконечно шепчет о летнем солнечном свете и ухоженных полях ржи, о крепких городских стенах и даже об ученых людях, спорящих о глазных болезнях и философии, и о волках-эрлингах, которых разбили и прогнали далеко за моря.
Утром, бледный и слабый, но просветленный, Элдред ничего этого не помнит. Эти ночи тяжелее для самого Осберта, не раз говорит он своему другу. Осберт отрицает. Конечно, отрицает. Он руководит вылазками отрядов на поиски дичи и северян. Учится грамоте у священника.
А потом, однажды, когда растаял лед, а птицы летали вокруг них и над ними, Элдред, сын Гадемара, который был сыном Этельберта, посылает двадцать человек парами в разные края, и каждая пара везет изображение меча, вырезанное на кусочке дерева.
Перемены приходят вместе с наступлением нового времени года. Бросок игрока в кости, и ставка в игре — королевство. Если что-нибудь произойдет, это должно случиться до того, как корабли с драконьими головами поднимут паруса на востоке и переплывут море. Король на острове среди болот призывает всех, кто остался от его войска, и всех других мужчин, всех англсинов, встретиться с ним в следующую ночь полной голубой луны (луны духов, когда пробуждаются мертвые) у Камня Экберта, неподалеку от Камбернского поля.
Совсем недалеко от Рэдхилла.
Осберт и Бургред, шепотом посовещавшись, определили численность своего войска примерно в восемьсот душ людей, вызванных с запада. Они так и доложили королю. Если честно, это больше, чем то, на что любой из них рассчитывал. Но меньше, чем им нужно.
Когда это у армии англсинов было столько людей, сколько ей нужно, против сил эрлингов? Король понимает, что рискует, но едва ли это может его остановить.
Светят звезды, солнце еще не взошло; здесь, на опушке леса, темно и тихо. Ясная ночь, ветер слабый. Говорят, что в этом лесу когда-то водились духи, феи, бродили мертвецы. Вполне подходящее место для сбора.
Элдред выходит вперед — тень на фоне предрассветного неба.
— Сейчас мы помолимся, — говорит он, — а потом выступим, чтобы быстрее добраться до врага. Мы пройдем во тьме, чтобы покончить с тьмой. — Эту фразу, в числе многих, запомнят, запишут.
Это в некотором роде грех — возносить богу молитвы до восхода солнца, но никто не колеблется. Элдред и священники рядом с ним (их уже трое) вместе с воинами читают утренние молитвы до наступления утра. “Да пребудем мы всегда в свете”.
Он поднимается, и они выступают до того, как лучи солнца падают на Камень. Некоторые верхом, большинство пешие, самое разнообразное оружие и самый разный опыт. Можно было бы при желании назвать их сбродом. Но этот сброд возглавляет король, и они знают, что события этого дня могут изменить их мир.
К юго-западу от них стоит войско эрлингов. Оно выступило из Рэдхилла в ответ на слухи (намеренно пущенные) о появившейся поблизости банде англсинов, которую возглавляет последний сын Гадемара, тот, который все еще смеет называть себя королем этих полей и лесов, этой земли, захваченной северянами. Ингемар не мог не клюнуть на эту приманку.
Элдред едет в первом ряду, по обеим сторонам от него — два его друга и тана. Король оборачивается посмотреть на своих людей, которые собрались здесь в темное время ночи под голубой луной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134