Сину передернуло.
За трапезой, состоявшей из хорошо прожаренных кусков шалка, Финн рассказал своему племени о том, как упал и разбился Камень, и о великанском пророчестве. Погасли радостные улыбки на освещенных костром лицах, стихли праздничные песни, лишь потрескивал негромко костер да решительно звучал голос Финна.
— Великанское суеверие утверждает, что когда-то должен наступить конец Древней Веры. По мнению великанов, это происходит уже сейчас. — Финн считал на пальцах, выделяя каждый пункт. — Герой умирает — и Телерхайд был убит. Сумятица времен года… сами видите, Иды пришли, а травы для шалков все еще нет. Я забыл! Предатель набирает силу. Ну, — Финн взглянул на Сину, — северные лорды убеждены, что Ньял, приемный сын Телерхайда, стал предателем. Говорят, это он убил своего отца.
Шепот ужаса прошелестел по собравшимся.
— Итак, — Финн загнул третий палец, — предатель есть. О разрушении Камня я уже сказал. Исчезновением светила вполне могло быть недавнее затмение. Это первые пять из великанских знамений Последних Дней.
Старик пикси плюнул в костер.
— Да, но и раньше бывали холодные весны, и затмения, и разбитые Камни. Даже герои погибали от руки тех, кого любили. — Он погрозил пальцем королю пикси. — О, что великаны и эльфы суеверны, не значит, что мы, пикси, должны считать это концом света.
— Конечно, нет, — согласился Финн.
— А если и так, мы придумаем, как извлечь из этого выгоду для себя, — ухмыльнувшись, добавил старик. Послышались смешки.
— А остальные знамения какие? — спросил сиплым голосом молодой пикси, одетый в шкуру шалка.
Финн поднял другую руку и поочередно загнул два пальца.
— Раскол Пяти Племен и гибель Магии. И прежде чем вы станете думать дальше, я вам скажу, что ее величество мейга изгнала меня, всех пикси и госпожу Сину из своих владений.
Пикси смотрели на вождя молча. Они были ошеломлены.
— А как насчет наших прав на воду? — Тощая пикси подошла к костру. Двое детишек цеплялись за ее юбку.
— Никто не запретит нам переходить летом реку Тьму, когда нам нужно будет напоить шалков! — крикнул кто-то сзади.
— Нам не скоро понадобится поить шалков. Спасибо этой отвратительной погоде, — заметила Фир Дан. Остальные, ворча, кивнули.
Дряхлый пикси повернулся к Сине.
— Точно, это будет уже шесть знамений. За пятьсот лет ни одна мейга не отказывала нам в праве проходить по ее территории с нашими стадами. А что Магия, госпожа чародейка? Она погибла? Как случилось, что мы потеряли луну, не получив предупреждения от человека-чародея?
Сина покраснела. Пока она обдумывала, как ответить, встал Финн.
— Есть одно светлое пятнышко в этом мрачном году.
И он немного подбодрил соплеменников рассказом о том, как затмение вмешалось в эльфийскую церемонию.
— Что ж, возможно, и все семь великанских знамений исполнились, — сказал старик пикси, когда Финн кончил рассказ. — Я такой весны сроду не видал: травы для шалков совсем нет, вода в озерах поднялась как никогда, снег в горах еще не стаял. Скоро начнется настоящий потоп. Мы никогда не стояли так далеко от гор в это время года. И чувствуете, как холодно? — Ночь была холодная, и около губ старика клубился пар. — Возможно, нам придется откочевать еще дальше, если так и пойдет.
— Куда бы ни пошел Великий Шалк, я доволен, — ответил Финн, откидываясь на большую подушку и глядя в небо. — Я видел столько людских и эльфийских жилищ, — в его устах слово «жилище» прозвучало так, будто эти дома были тюрьмой, — что я был бы счастлив брести за стадами шалков по нескончаемой зиме, лишь бы только оставаться под открытым небом да быть свободным.
Позже, когда Сина готовилась ко сну, Финн остановился возле натянутого для него шатра.
— Я получил дурные вести о вашем отце, — мягко сказал Финн. — Он был тяжело ранен, когда пытался схватить Ньяла.
— Ранен Ньялом?
Финн кивнул:
— Ньял ранил его лошадь, а та придавила ногу вашему отцу.
Сина встревоженно посмотрела в глаза Финна:
— Он не умер?
— Не думаю, госпожа, — покачал головой Финн. — Мастер Фаллон забрал вашего отца с дороги. Он сейчас у снефида.
— По крайней мере он с Фаллоном, — с облегчением вздохнула Сина. — Фаллон исцелит его! А Ньял?
— Ньял сбежал. Ваш брат поклялся схватить его.
Сина закрыла лицо ладонями.
— Я не должна была уезжать!
— А что вам оставалось делать? — спросил Финн.
Той ночью Сину разбудил встревоженный шум: лосиха принесла двойню. Фир Дан исполняла роль повитухи, подбадривая животное ласковым шепотом и отгоняя детвору.
Роды прошли быстро, и скоро два детеныша шалка встали, покачиваясь на своих смешных длинных ножках. Огромные карие глаза лосят без страха смотрели на пикси. Пикси-детишки подтащили новорожденных к их матери, а взрослые пикси разожгли костры и тянули жребий, кому из них оставаться на ночь — следить за стадом. Когда Сина наконец снова улеглась, она услышала далекий вой волка.
Сон не вернулся к ней. Мысль о том, что ее отец лежит больной, мучила Сину. Если Фаллон прав и Пророчество — действительно ее Дар, почему она не узнала о ранении отца? Почему она была так же убита мыслями о Последних Днях, как и все остальные? Она видела погоню за Ньялом, это верно. Но она видела еще и женщину, на которую напали, и башню, и войну. Даже если это были пророчества, как она могла рассказать о них кому-либо, когда сама не понимала их?
Шкура шалка, на которой лежала Сина, сбилась. Лежать было жестко, неудобно. Сина устала от скитаний. Она любила Финна и Фир и была благодарна им за доброту и щедрость, которую они проявили к ней. Но пикси жили суровой кочевой жизнью — совершенно непохожей на жизнь эльфов. Жизнь пикси зависела от переходов шалков, они следовали за стадами лосей к горам летом и к побережью зимой, когда предгорья укрывал снег. Это был не тот образ жизни, который сейчас пошел бы на пользу Руфу.
На заре еще у одной лосихи начались роды. Наступила пора отелов. Погода могла капризничать как угодно, но в животном мире все шло своим чередом.
Несмотря на тяжелое путешествие, к утру Руф почувствовал себя лучше. Опираясь вместо трости на пастуший посох пикси, гном медленно поковылял за Синой к озеру. Плотный: облачный покров поредел, и время от времени на луг и лес ложились пятна солнечного света. Невдалеке паслись шалки. Звук их шагов и ритмичного пережевывания жвачки приятно сочетался с задумчивой тишиной Гаркинской чащобы.
На другом берегу озера по обе стороны тянулся лес, ровный и серый. На юге вставали заснеженные пики Троллевых гор. С запада подступала чаща, темная и зловещая. Сина пошла вдоль озера. Луг стал шире, пасущиеся шалки подняли головы, следя за чужаками. Рядом эльфийский пони разгребал копытом сухие стебли в поисках молодой травы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
За трапезой, состоявшей из хорошо прожаренных кусков шалка, Финн рассказал своему племени о том, как упал и разбился Камень, и о великанском пророчестве. Погасли радостные улыбки на освещенных костром лицах, стихли праздничные песни, лишь потрескивал негромко костер да решительно звучал голос Финна.
— Великанское суеверие утверждает, что когда-то должен наступить конец Древней Веры. По мнению великанов, это происходит уже сейчас. — Финн считал на пальцах, выделяя каждый пункт. — Герой умирает — и Телерхайд был убит. Сумятица времен года… сами видите, Иды пришли, а травы для шалков все еще нет. Я забыл! Предатель набирает силу. Ну, — Финн взглянул на Сину, — северные лорды убеждены, что Ньял, приемный сын Телерхайда, стал предателем. Говорят, это он убил своего отца.
Шепот ужаса прошелестел по собравшимся.
— Итак, — Финн загнул третий палец, — предатель есть. О разрушении Камня я уже сказал. Исчезновением светила вполне могло быть недавнее затмение. Это первые пять из великанских знамений Последних Дней.
Старик пикси плюнул в костер.
— Да, но и раньше бывали холодные весны, и затмения, и разбитые Камни. Даже герои погибали от руки тех, кого любили. — Он погрозил пальцем королю пикси. — О, что великаны и эльфы суеверны, не значит, что мы, пикси, должны считать это концом света.
— Конечно, нет, — согласился Финн.
— А если и так, мы придумаем, как извлечь из этого выгоду для себя, — ухмыльнувшись, добавил старик. Послышались смешки.
— А остальные знамения какие? — спросил сиплым голосом молодой пикси, одетый в шкуру шалка.
Финн поднял другую руку и поочередно загнул два пальца.
— Раскол Пяти Племен и гибель Магии. И прежде чем вы станете думать дальше, я вам скажу, что ее величество мейга изгнала меня, всех пикси и госпожу Сину из своих владений.
Пикси смотрели на вождя молча. Они были ошеломлены.
— А как насчет наших прав на воду? — Тощая пикси подошла к костру. Двое детишек цеплялись за ее юбку.
— Никто не запретит нам переходить летом реку Тьму, когда нам нужно будет напоить шалков! — крикнул кто-то сзади.
— Нам не скоро понадобится поить шалков. Спасибо этой отвратительной погоде, — заметила Фир Дан. Остальные, ворча, кивнули.
Дряхлый пикси повернулся к Сине.
— Точно, это будет уже шесть знамений. За пятьсот лет ни одна мейга не отказывала нам в праве проходить по ее территории с нашими стадами. А что Магия, госпожа чародейка? Она погибла? Как случилось, что мы потеряли луну, не получив предупреждения от человека-чародея?
Сина покраснела. Пока она обдумывала, как ответить, встал Финн.
— Есть одно светлое пятнышко в этом мрачном году.
И он немного подбодрил соплеменников рассказом о том, как затмение вмешалось в эльфийскую церемонию.
— Что ж, возможно, и все семь великанских знамений исполнились, — сказал старик пикси, когда Финн кончил рассказ. — Я такой весны сроду не видал: травы для шалков совсем нет, вода в озерах поднялась как никогда, снег в горах еще не стаял. Скоро начнется настоящий потоп. Мы никогда не стояли так далеко от гор в это время года. И чувствуете, как холодно? — Ночь была холодная, и около губ старика клубился пар. — Возможно, нам придется откочевать еще дальше, если так и пойдет.
— Куда бы ни пошел Великий Шалк, я доволен, — ответил Финн, откидываясь на большую подушку и глядя в небо. — Я видел столько людских и эльфийских жилищ, — в его устах слово «жилище» прозвучало так, будто эти дома были тюрьмой, — что я был бы счастлив брести за стадами шалков по нескончаемой зиме, лишь бы только оставаться под открытым небом да быть свободным.
Позже, когда Сина готовилась ко сну, Финн остановился возле натянутого для него шатра.
— Я получил дурные вести о вашем отце, — мягко сказал Финн. — Он был тяжело ранен, когда пытался схватить Ньяла.
— Ранен Ньялом?
Финн кивнул:
— Ньял ранил его лошадь, а та придавила ногу вашему отцу.
Сина встревоженно посмотрела в глаза Финна:
— Он не умер?
— Не думаю, госпожа, — покачал головой Финн. — Мастер Фаллон забрал вашего отца с дороги. Он сейчас у снефида.
— По крайней мере он с Фаллоном, — с облегчением вздохнула Сина. — Фаллон исцелит его! А Ньял?
— Ньял сбежал. Ваш брат поклялся схватить его.
Сина закрыла лицо ладонями.
— Я не должна была уезжать!
— А что вам оставалось делать? — спросил Финн.
Той ночью Сину разбудил встревоженный шум: лосиха принесла двойню. Фир Дан исполняла роль повитухи, подбадривая животное ласковым шепотом и отгоняя детвору.
Роды прошли быстро, и скоро два детеныша шалка встали, покачиваясь на своих смешных длинных ножках. Огромные карие глаза лосят без страха смотрели на пикси. Пикси-детишки подтащили новорожденных к их матери, а взрослые пикси разожгли костры и тянули жребий, кому из них оставаться на ночь — следить за стадом. Когда Сина наконец снова улеглась, она услышала далекий вой волка.
Сон не вернулся к ней. Мысль о том, что ее отец лежит больной, мучила Сину. Если Фаллон прав и Пророчество — действительно ее Дар, почему она не узнала о ранении отца? Почему она была так же убита мыслями о Последних Днях, как и все остальные? Она видела погоню за Ньялом, это верно. Но она видела еще и женщину, на которую напали, и башню, и войну. Даже если это были пророчества, как она могла рассказать о них кому-либо, когда сама не понимала их?
Шкура шалка, на которой лежала Сина, сбилась. Лежать было жестко, неудобно. Сина устала от скитаний. Она любила Финна и Фир и была благодарна им за доброту и щедрость, которую они проявили к ней. Но пикси жили суровой кочевой жизнью — совершенно непохожей на жизнь эльфов. Жизнь пикси зависела от переходов шалков, они следовали за стадами лосей к горам летом и к побережью зимой, когда предгорья укрывал снег. Это был не тот образ жизни, который сейчас пошел бы на пользу Руфу.
На заре еще у одной лосихи начались роды. Наступила пора отелов. Погода могла капризничать как угодно, но в животном мире все шло своим чередом.
Несмотря на тяжелое путешествие, к утру Руф почувствовал себя лучше. Опираясь вместо трости на пастуший посох пикси, гном медленно поковылял за Синой к озеру. Плотный: облачный покров поредел, и время от времени на луг и лес ложились пятна солнечного света. Невдалеке паслись шалки. Звук их шагов и ритмичного пережевывания жвачки приятно сочетался с задумчивой тишиной Гаркинской чащобы.
На другом берегу озера по обе стороны тянулся лес, ровный и серый. На юге вставали заснеженные пики Троллевых гор. С запада подступала чаща, темная и зловещая. Сина пошла вдоль озера. Луг стал шире, пасущиеся шалки подняли головы, следя за чужаками. Рядом эльфийский пони разгребал копытом сухие стебли в поисках молодой травы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103