Всякий раз он встречал меня легким поклоном — этакий компромисс между его стремлением валиться мне в ноги и моим нежеланием это терпеть — и вежливым «что угодно сабире?». Я махала рукой в знак того, чтобы он не обращал на меня внимания, усаживалась в самом далеком от горна уголке и наблюдала. А поглядеть было на что...
Как дитя «бетонных джунглей», я слабо представляла работу настоящего кузнеца. В голове прочно засели стереотипы из сказок про богатырей: крупные смуглые мужчины, блестящие от пота, с легкостью машут здоровенными молотами и небрежно окунают раскаленные добела полосы металла в воду. Вот и все познания. Небогато, конечно, но для городского жителя вполне обыкновенно.
Здесь было не так: работа Айса выглядела скорее как труд ювелира — неспешная, внимательная и очень сложная. Побывав в остальных кузнях, я уже научилась с ходу определять, что изготавливает тот или иной оборотень: по реву пламени в горне, по инструменту рядом с наковальнями, по покрою толстых кожаных рубах на плечах кузнецов.
Оглушительный гул огня, вытянутая наковальня, больше похожая на гладильную доску, тяжелые молоты на коротких рукоятках, на кузнецах длинная до колен рубаха с высоким воротом, закрывающим лицо до самых глаз — значит, здесь делают массивные решетки для крепостных ворот, цепи со звеньями размером с колесо КАМАЗа или какие-то железные ковши непонятного предназначения.
Едва разогретый горн, набор стоматологического вида клещей, толстые перчатки по локоть и короткие рубахи — работа с медью и бронзой. В основном, отливка небольших предметов — дверных ручек в виде рычащих чудовищ с шиловидными хвостами, птиц-подсвечников, в распахнутый клюв которых вставлялись витые свечи из темного воска, и тяжелых чаш неправильной формы с множеством тонких перегородок изнутри.
Ровное гудение яркого пламени, небольшая наковальня, набор инструментов, превышающий ассортимент среднего хозяйственного магазина, вместо рубах кожаные простеганные жилеты — здесь ковали оружие.
Таких кузен было всего две. Одна располагалась на противоположном конце поселка, в ней хозяйничал подслеповатый старый оборотень, с седыми волосами и глухим грозным голосом.
Вторая оружейная кузня принадлежала Айсу. Здесь я и проводила большую часть времени, сжавшись в клубок между старой наковальней и штабелем металлических слитков. Айс не возражал против таких посиделок, он вообще не спорил со мной, а на любую фразу отвечал только покорно-равнодушным кивком. Сначала я приходила сюда просто от нечего делать, потом стало интересно — прямо на моих глазах творились настоящие чудеса, из разряда тех, что делают собственными руками.
Айс работал спокойно и размеренно. Иногда он надолго задумывался, рассеянно рассматривая ракаленную полосу металла, которой еще только предстояло стать мечом или острой рапирой. Словно шахматист, прикидывающий ход, бродил вокруг наковальни, рассеянно проводя рукою по инструментам, решая с чего начать. Иногда раздумья были минутными, но чаще пауза затягивалась на полчаса, а то и дольше. Наконец, определив что-то важное для себя, оборотень брался за дело.
Звон металла, упрямо отстаивающего свою прежнюю форму; искры, фейерверком разлетающиеся в разные стороны; сосредоточенное лицо Айса — все это завораживало меня, как дудочка заклинателя кобру. Металл смирялся, клинок постепенно приобретал законченные контуры, оборотень хмурился, что-то шептал, и так до того времени, пока по поселку не раздавался визгливый звон — старейшина бил в ржавый колокол, знаменуя этим окончание работ. Айс отшвыривал инструмент в сторону и быстрым шагом выходил из кузни.
Я еще некоторое время сидела в своем уголке, наблюдая, как медленно затихает огонь в горне и плавно тускнеет металл заготовки, становясь из красного темно-бордовым.
По неизвестной мне причине, в течение часа после окончания работы, Айс вел себя так, словно задавался целью вывести меня из равновесия в кратчайшие сроки: слово «сабира» сыпалось из него, как из рога изобилия, цитаты из «Кодекса Истин» перемещались с нарочито глубокими поклонами, а в глазах таилась такая ярость, что меня аж знобило. Экспериментальным путем выяснив, что через час оборотень обычно успокаивается, я предпочитала проводит это «критическое» время в остывающей кузне. Нервные клетки не восстанавливаются, а сидеть и смотреть на огонь — занятие философское и вдумчивое. Вдруг в голову придет идея, как отсюда выбраться?
Когда по моим внутренним часам оттикивало достаточно, я тихонько пробиралась в дом. Если я правильно рассчитывала время, то Айс уже вовсю хозяйничал у печурки, помешивая в котелке неаппетитное варево, а если нет — то сидел на полу и, прищурившись, смотрел в одну точку. Во втором случае я осторожно давала задний ход и пряталась обратно в кузню — значит, рано вылезла.
В тот злополучный шестой день, я, как всегда, прождала некоторое время, но то ли мой внутренний будильник устал работать на пресной каше, то ли какая-то сила выпихнула меня из кузни раньше положенного.
Уже отворяя дверь лачуги, я поняла, что лучше вернуться. Откуда взялось это знание — понятия не имею, может, проснулись гены неизвестной прабабки-предсказательницы или третий глаз прорезался?
Однако, вопреки собственным предчувствиям, я упрямо просочилась в приоткрывшуюся щель — дверь из-за наросшего на петли льда не хотела открываться полностью. Почти сразу же услышала голоса. Это было в диковинку — гостей Айс при мне еще не водил. Я уже взялась за ручку двери, ведущей в комнату, когда до меня долетело опостылевшее до зубовного скрежета «сабира». Прекрасно зная, что подслушивать неприлично, недостойно и вообще наказуемо (доказано Варварой и неизвестной погубленной кошкой — вечная им память), я все равно не смогла устоять перед соблазном.
— Нет, ты прекрасно понимаешь, о чем я! Ты не имел права приводить ее в селение! Всем известно, чем для нас оборачиваются такие визиты! Моли Ворона, чтоб она действительно оказалась такой сумасшедшей, как ты говоришь, — хриплый голос говорил жестко, с легким порыкиванием. — На кой лёд ты не оставил ее на равнине? Неужели за свою жизнь так и не понял, что чем дальше ты будешь держаться от людей, тем целее будет шкура!
— Уймись, Клеф. Я не щенок из твоего рода, чтобы ты разевал на меня пасть и учил жизни, — спокойный голос Айса резко контрастировал с обрывистыми фразами невидимого мне собеседника.
— Тогда объясни, какого льда притащил сюда человека?!
— Ты удивляешь меня, Клеф. Как тебе удалось стать вожаком, имея только половину мозга? — за дверью что-то грохнулось, потом завозилось и стихло. — Я же сказал — уймись! Врываешься в мой дом, орешь, требуешь — притом делаешь это только сейчас, хотя человек здесь живет больше пяти дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Как дитя «бетонных джунглей», я слабо представляла работу настоящего кузнеца. В голове прочно засели стереотипы из сказок про богатырей: крупные смуглые мужчины, блестящие от пота, с легкостью машут здоровенными молотами и небрежно окунают раскаленные добела полосы металла в воду. Вот и все познания. Небогато, конечно, но для городского жителя вполне обыкновенно.
Здесь было не так: работа Айса выглядела скорее как труд ювелира — неспешная, внимательная и очень сложная. Побывав в остальных кузнях, я уже научилась с ходу определять, что изготавливает тот или иной оборотень: по реву пламени в горне, по инструменту рядом с наковальнями, по покрою толстых кожаных рубах на плечах кузнецов.
Оглушительный гул огня, вытянутая наковальня, больше похожая на гладильную доску, тяжелые молоты на коротких рукоятках, на кузнецах длинная до колен рубаха с высоким воротом, закрывающим лицо до самых глаз — значит, здесь делают массивные решетки для крепостных ворот, цепи со звеньями размером с колесо КАМАЗа или какие-то железные ковши непонятного предназначения.
Едва разогретый горн, набор стоматологического вида клещей, толстые перчатки по локоть и короткие рубахи — работа с медью и бронзой. В основном, отливка небольших предметов — дверных ручек в виде рычащих чудовищ с шиловидными хвостами, птиц-подсвечников, в распахнутый клюв которых вставлялись витые свечи из темного воска, и тяжелых чаш неправильной формы с множеством тонких перегородок изнутри.
Ровное гудение яркого пламени, небольшая наковальня, набор инструментов, превышающий ассортимент среднего хозяйственного магазина, вместо рубах кожаные простеганные жилеты — здесь ковали оружие.
Таких кузен было всего две. Одна располагалась на противоположном конце поселка, в ней хозяйничал подслеповатый старый оборотень, с седыми волосами и глухим грозным голосом.
Вторая оружейная кузня принадлежала Айсу. Здесь я и проводила большую часть времени, сжавшись в клубок между старой наковальней и штабелем металлических слитков. Айс не возражал против таких посиделок, он вообще не спорил со мной, а на любую фразу отвечал только покорно-равнодушным кивком. Сначала я приходила сюда просто от нечего делать, потом стало интересно — прямо на моих глазах творились настоящие чудеса, из разряда тех, что делают собственными руками.
Айс работал спокойно и размеренно. Иногда он надолго задумывался, рассеянно рассматривая ракаленную полосу металла, которой еще только предстояло стать мечом или острой рапирой. Словно шахматист, прикидывающий ход, бродил вокруг наковальни, рассеянно проводя рукою по инструментам, решая с чего начать. Иногда раздумья были минутными, но чаще пауза затягивалась на полчаса, а то и дольше. Наконец, определив что-то важное для себя, оборотень брался за дело.
Звон металла, упрямо отстаивающего свою прежнюю форму; искры, фейерверком разлетающиеся в разные стороны; сосредоточенное лицо Айса — все это завораживало меня, как дудочка заклинателя кобру. Металл смирялся, клинок постепенно приобретал законченные контуры, оборотень хмурился, что-то шептал, и так до того времени, пока по поселку не раздавался визгливый звон — старейшина бил в ржавый колокол, знаменуя этим окончание работ. Айс отшвыривал инструмент в сторону и быстрым шагом выходил из кузни.
Я еще некоторое время сидела в своем уголке, наблюдая, как медленно затихает огонь в горне и плавно тускнеет металл заготовки, становясь из красного темно-бордовым.
По неизвестной мне причине, в течение часа после окончания работы, Айс вел себя так, словно задавался целью вывести меня из равновесия в кратчайшие сроки: слово «сабира» сыпалось из него, как из рога изобилия, цитаты из «Кодекса Истин» перемещались с нарочито глубокими поклонами, а в глазах таилась такая ярость, что меня аж знобило. Экспериментальным путем выяснив, что через час оборотень обычно успокаивается, я предпочитала проводит это «критическое» время в остывающей кузне. Нервные клетки не восстанавливаются, а сидеть и смотреть на огонь — занятие философское и вдумчивое. Вдруг в голову придет идея, как отсюда выбраться?
Когда по моим внутренним часам оттикивало достаточно, я тихонько пробиралась в дом. Если я правильно рассчитывала время, то Айс уже вовсю хозяйничал у печурки, помешивая в котелке неаппетитное варево, а если нет — то сидел на полу и, прищурившись, смотрел в одну точку. Во втором случае я осторожно давала задний ход и пряталась обратно в кузню — значит, рано вылезла.
В тот злополучный шестой день, я, как всегда, прождала некоторое время, но то ли мой внутренний будильник устал работать на пресной каше, то ли какая-то сила выпихнула меня из кузни раньше положенного.
Уже отворяя дверь лачуги, я поняла, что лучше вернуться. Откуда взялось это знание — понятия не имею, может, проснулись гены неизвестной прабабки-предсказательницы или третий глаз прорезался?
Однако, вопреки собственным предчувствиям, я упрямо просочилась в приоткрывшуюся щель — дверь из-за наросшего на петли льда не хотела открываться полностью. Почти сразу же услышала голоса. Это было в диковинку — гостей Айс при мне еще не водил. Я уже взялась за ручку двери, ведущей в комнату, когда до меня долетело опостылевшее до зубовного скрежета «сабира». Прекрасно зная, что подслушивать неприлично, недостойно и вообще наказуемо (доказано Варварой и неизвестной погубленной кошкой — вечная им память), я все равно не смогла устоять перед соблазном.
— Нет, ты прекрасно понимаешь, о чем я! Ты не имел права приводить ее в селение! Всем известно, чем для нас оборачиваются такие визиты! Моли Ворона, чтоб она действительно оказалась такой сумасшедшей, как ты говоришь, — хриплый голос говорил жестко, с легким порыкиванием. — На кой лёд ты не оставил ее на равнине? Неужели за свою жизнь так и не понял, что чем дальше ты будешь держаться от людей, тем целее будет шкура!
— Уймись, Клеф. Я не щенок из твоего рода, чтобы ты разевал на меня пасть и учил жизни, — спокойный голос Айса резко контрастировал с обрывистыми фразами невидимого мне собеседника.
— Тогда объясни, какого льда притащил сюда человека?!
— Ты удивляешь меня, Клеф. Как тебе удалось стать вожаком, имея только половину мозга? — за дверью что-то грохнулось, потом завозилось и стихло. — Я же сказал — уймись! Врываешься в мой дом, орешь, требуешь — притом делаешь это только сейчас, хотя человек здесь живет больше пяти дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68