От ополчившихся на него маленьких бестий бедолага укрылся только, нырнув в мелкую речушку, протекавшую через Копошилку. Да и там его за палец тяпнул какой-то азартный ерш.
— Звездочет есть! — похвалился гнолленок, приступая поближе. — Башню строили всей деревней — там, на холме, за лесом!
— Звездочет — это который в небо лупится? — уточнил Чумп, закатил глаза, презрительно скривил рот. — Нет, звезды читать нам недосуг, у нас свои цели, благородные и праведные! А, все равно же не поймете, а поймете, так не поверите. А еще кто есть, кто не сеет, не пашет, не охотится и пчел не доит?
Щенок туго призадумался, даже притявкнул от волнения пару раз. Орк и друид успели выбрать второе ведро, пинками отогнали от него жаждущего реванша Чумпа и принялись степенно умываться, если, конечно, так можно назвать робкое плескание в рожи пригоршней стылой водицы. Как еще только решались плескать каждый себе, а не друг другу!
— Есть ведьма! — то ли вспомнил, то ли решился, то ли придумал наконец юный гнолл. — Такая, как вы.
— Как мы? — удивился Хастред. — Это он про тебя, рыжая. Я на ведьму не похож ни разу. Даже и на ведьмака не очень. Я на героя похож.
— На гзура ты похож, задница ослиная. А как, малыш, ведьма может быть сразу как мы все? Мы все-таки разные. Хотя эти трое, если не начнут умываться как следует, скоро станут сильно смахивать на того, черномазого.
— Как вы, — упрямо настоял на своем гнолленок. — Она лысая!
Тайанне нервно сглотнула и мазнула ладонью по голове. Пальцы надежно увязли в туче волос. Оглянулась на Хастреда, тоже неизбывно патлатого, и даже не поленилась дернуть его за нечесаную прядь, словно проверяя на подлинность.
— Ай, — покорно ответствовал книжник.
— Совсем завралось дитя, — догадалась эльфийка.
— Лысая — это голокожая? — уточнил Зембус, единственный, кому происхождение и род занятий достаточно развили логическое мышление. — Или подымать выше — она гоблин? Или даже гоблин-мужик, чтоб совсем как большинство из нас?
— Из гоблинов-мужиков получаются самые лучшие ведьмы, — сладенько подтянула эльфа. — Если оборвать все ненужное!
— То есть мечи, — догадался Чумп. — А с Хастреда еще балалайку. Остальное нужное.
— Лысая, то есть голо…шкурая, — определилось дитя, азартно виляя лохматым хвостом. — Не такая как ты. И не такая как он, — ткнул когтем в сторону Кижинги. — И не такая как она, — удостоил той же чести Тайанне. — На нее больше похожа. Только щеки!
— А что щеки? — оскорблено вскинулась эльфийка.
— У нее есть, — с достоинством пояснил гнолленок. Поколебался и добавил: — И еще не как у тебя — у нее есть…
— Па-ашел отсюда, маленький извращенец! — рявкнула Тайанне хорошо знакомым гоблинам тоном. — Щеки ему не нравятся! Это у меня щек нет?!
— И еще чего-то недосказанного, — напомнил Чумп, на всякий случай ретируясь за спину Кижинги. — Пошли поглядим на ведьму с полным комплектом всего, что нашей недодали? Эй, малец, она не злая часом?
— Часом нет! — протявкал улепетывающий от злобной эльфы щенок. — Она всегда злая!
— Ведьмы все злые, — со знанием дела заметил Хастред. — Единственная известная мне добрая ведьма, описанная в трактате «Семь лун, два солнца и финиковая пальма Чихи Чихи Чуха Шестидесятивосьмивесельного», на поверку оказалась овцеводом из Нижнего Ятана, который пришел к Чуху выколачивать долги.
— Успешно? — полюбопытствовал Кижинга, решительно отряхивая ладони. Физиономия его, отраженная в водяной глади, светлее не стала, да он уже и надеяться перестал за столько-то лет, так что мочить ее дальше смысла не видел.
— Я не понял, если честно. Оно очень витиевато звучало, в истинно китонском стиле. Тот ведьма, по имени Хрен Ты Сам, хотя его настоящее ятанское имя было как-то вроде Оглоушу Иззатучи, первые три главы пытался добраться до Чуха, чтобы востребовать с него свои пять лянов, еще две главы убеждал отдать, а в главе шестой добился своего, получил таки три ляна и много люлей. Достаточно ли было люлей, чтобы покрыть остальные два ляна, я и не понял. Но просить добавить он не стал — наверное, хватило.
— Я тоже знал одну добрую ведьму, — мечтательно припомнил Зембус. — Была матерью деревенского старосты, а как приходила в дурное настроение, начинала делать ужаснейшие пророчества. А сынок их справно приводил в действие. Поэтому все вокруг старались ее не злить. А ничто ее не радовало так, как хороший аппетит до ее пирожков. Готовила, по чести, не особо, народ нос воротил, клюнет разок-другой, и нету. Зато я, в лесу наголодавшись, как, бывало, приду, как сяду, как наверну!… Посидите с мое на корешках, небось поймете природу счастья. Это я к тому, что к ведьме местной сходить непременно надо, хоть она и голошкурая. Вдруг тоже пирожки умеет?…
— Вон вам, уже наготавливают пирожков, — брезгливо указала пальчиком эльфийка. — А ты чего мнешься, менестрель недоделанный? Трубадурак, хи-хи! А ну живо грабли мыть! Я ж спиной в твоих глазах вожделение чувствую. Не дай бог полезешь хватать немытыми лапами! Враз продизенфицирую!
Хастред насупился, демонстративно поболтал окунутым в ведро перстом, чиркая им по поверхности воды, и предъявил намоченный ноготь.
— А такой можно?
— Такой — генерала своего хватай! А ну, иди сюда!
Разошедшаяся от безнаказанности Тайанне сгребла книжника за шею и потянула к ведру с явным намерением окунуть в него всею рожей. Какому-нибудь Вово, может, и не имело бы смысла запираться — все равно лунообразная физиономия его в ведро бы не вошла, но чтение бессонными ночами книг и межвидовые страсти пагубно сказалось на толщине хастредовой ряшки — от нее всего-то и осталось, что раскосые глаза над широкими скулами. Полоскать этот небогатый ассортимент в противной холодной жидкости книжник не возжелал. И не стал. Эльфийка потянула его за шею раз, другой и озадаченно засопела себе под нос.
— Мыться, я сказала! — приказала она с некоторым тщательно подавляемым сомнением в голосе.
Хастред покладисто зачерпнул из ведра полную (надо признать, изрядно широкую и глубокую) пригоршню воды и заботливо растер по тоненькой эльфийской мордашке.
— Хам! — взвизгнула эльфа и повисла на грамотейской шее уже всем весом, силясь во всех смыслах склонить его к знакомству с ведром. Гоблин озадаченно моргнул, соображая, не есть ли это проявление чувств. По крайней мере, никакого неудобства, кроме морального, висящая на шее эльфийка доставить ему была не в состоянии.
— Да брось ты ее в колодец! — в сердцах посоветовал Чумп.
— Не сметь бросать женщину в колодец! — сурово возразил Кижинга и демонстративно похлопал по мечу за поясом. — Не забывайте, я паладин, защитник слабых, угнетенных, обиженных и жалобных. Так что, если она не прекратит над бедным парнем издеваться, я ее сам ремнем отстегаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
— Звездочет есть! — похвалился гнолленок, приступая поближе. — Башню строили всей деревней — там, на холме, за лесом!
— Звездочет — это который в небо лупится? — уточнил Чумп, закатил глаза, презрительно скривил рот. — Нет, звезды читать нам недосуг, у нас свои цели, благородные и праведные! А, все равно же не поймете, а поймете, так не поверите. А еще кто есть, кто не сеет, не пашет, не охотится и пчел не доит?
Щенок туго призадумался, даже притявкнул от волнения пару раз. Орк и друид успели выбрать второе ведро, пинками отогнали от него жаждущего реванша Чумпа и принялись степенно умываться, если, конечно, так можно назвать робкое плескание в рожи пригоршней стылой водицы. Как еще только решались плескать каждый себе, а не друг другу!
— Есть ведьма! — то ли вспомнил, то ли решился, то ли придумал наконец юный гнолл. — Такая, как вы.
— Как мы? — удивился Хастред. — Это он про тебя, рыжая. Я на ведьму не похож ни разу. Даже и на ведьмака не очень. Я на героя похож.
— На гзура ты похож, задница ослиная. А как, малыш, ведьма может быть сразу как мы все? Мы все-таки разные. Хотя эти трое, если не начнут умываться как следует, скоро станут сильно смахивать на того, черномазого.
— Как вы, — упрямо настоял на своем гнолленок. — Она лысая!
Тайанне нервно сглотнула и мазнула ладонью по голове. Пальцы надежно увязли в туче волос. Оглянулась на Хастреда, тоже неизбывно патлатого, и даже не поленилась дернуть его за нечесаную прядь, словно проверяя на подлинность.
— Ай, — покорно ответствовал книжник.
— Совсем завралось дитя, — догадалась эльфийка.
— Лысая — это голокожая? — уточнил Зембус, единственный, кому происхождение и род занятий достаточно развили логическое мышление. — Или подымать выше — она гоблин? Или даже гоблин-мужик, чтоб совсем как большинство из нас?
— Из гоблинов-мужиков получаются самые лучшие ведьмы, — сладенько подтянула эльфа. — Если оборвать все ненужное!
— То есть мечи, — догадался Чумп. — А с Хастреда еще балалайку. Остальное нужное.
— Лысая, то есть голо…шкурая, — определилось дитя, азартно виляя лохматым хвостом. — Не такая как ты. И не такая как он, — ткнул когтем в сторону Кижинги. — И не такая как она, — удостоил той же чести Тайанне. — На нее больше похожа. Только щеки!
— А что щеки? — оскорблено вскинулась эльфийка.
— У нее есть, — с достоинством пояснил гнолленок. Поколебался и добавил: — И еще не как у тебя — у нее есть…
— Па-ашел отсюда, маленький извращенец! — рявкнула Тайанне хорошо знакомым гоблинам тоном. — Щеки ему не нравятся! Это у меня щек нет?!
— И еще чего-то недосказанного, — напомнил Чумп, на всякий случай ретируясь за спину Кижинги. — Пошли поглядим на ведьму с полным комплектом всего, что нашей недодали? Эй, малец, она не злая часом?
— Часом нет! — протявкал улепетывающий от злобной эльфы щенок. — Она всегда злая!
— Ведьмы все злые, — со знанием дела заметил Хастред. — Единственная известная мне добрая ведьма, описанная в трактате «Семь лун, два солнца и финиковая пальма Чихи Чихи Чуха Шестидесятивосьмивесельного», на поверку оказалась овцеводом из Нижнего Ятана, который пришел к Чуху выколачивать долги.
— Успешно? — полюбопытствовал Кижинга, решительно отряхивая ладони. Физиономия его, отраженная в водяной глади, светлее не стала, да он уже и надеяться перестал за столько-то лет, так что мочить ее дальше смысла не видел.
— Я не понял, если честно. Оно очень витиевато звучало, в истинно китонском стиле. Тот ведьма, по имени Хрен Ты Сам, хотя его настоящее ятанское имя было как-то вроде Оглоушу Иззатучи, первые три главы пытался добраться до Чуха, чтобы востребовать с него свои пять лянов, еще две главы убеждал отдать, а в главе шестой добился своего, получил таки три ляна и много люлей. Достаточно ли было люлей, чтобы покрыть остальные два ляна, я и не понял. Но просить добавить он не стал — наверное, хватило.
— Я тоже знал одну добрую ведьму, — мечтательно припомнил Зембус. — Была матерью деревенского старосты, а как приходила в дурное настроение, начинала делать ужаснейшие пророчества. А сынок их справно приводил в действие. Поэтому все вокруг старались ее не злить. А ничто ее не радовало так, как хороший аппетит до ее пирожков. Готовила, по чести, не особо, народ нос воротил, клюнет разок-другой, и нету. Зато я, в лесу наголодавшись, как, бывало, приду, как сяду, как наверну!… Посидите с мое на корешках, небось поймете природу счастья. Это я к тому, что к ведьме местной сходить непременно надо, хоть она и голошкурая. Вдруг тоже пирожки умеет?…
— Вон вам, уже наготавливают пирожков, — брезгливо указала пальчиком эльфийка. — А ты чего мнешься, менестрель недоделанный? Трубадурак, хи-хи! А ну живо грабли мыть! Я ж спиной в твоих глазах вожделение чувствую. Не дай бог полезешь хватать немытыми лапами! Враз продизенфицирую!
Хастред насупился, демонстративно поболтал окунутым в ведро перстом, чиркая им по поверхности воды, и предъявил намоченный ноготь.
— А такой можно?
— Такой — генерала своего хватай! А ну, иди сюда!
Разошедшаяся от безнаказанности Тайанне сгребла книжника за шею и потянула к ведру с явным намерением окунуть в него всею рожей. Какому-нибудь Вово, может, и не имело бы смысла запираться — все равно лунообразная физиономия его в ведро бы не вошла, но чтение бессонными ночами книг и межвидовые страсти пагубно сказалось на толщине хастредовой ряшки — от нее всего-то и осталось, что раскосые глаза над широкими скулами. Полоскать этот небогатый ассортимент в противной холодной жидкости книжник не возжелал. И не стал. Эльфийка потянула его за шею раз, другой и озадаченно засопела себе под нос.
— Мыться, я сказала! — приказала она с некоторым тщательно подавляемым сомнением в голосе.
Хастред покладисто зачерпнул из ведра полную (надо признать, изрядно широкую и глубокую) пригоршню воды и заботливо растер по тоненькой эльфийской мордашке.
— Хам! — взвизгнула эльфа и повисла на грамотейской шее уже всем весом, силясь во всех смыслах склонить его к знакомству с ведром. Гоблин озадаченно моргнул, соображая, не есть ли это проявление чувств. По крайней мере, никакого неудобства, кроме морального, висящая на шее эльфийка доставить ему была не в состоянии.
— Да брось ты ее в колодец! — в сердцах посоветовал Чумп.
— Не сметь бросать женщину в колодец! — сурово возразил Кижинга и демонстративно похлопал по мечу за поясом. — Не забывайте, я паладин, защитник слабых, угнетенных, обиженных и жалобных. Так что, если она не прекратит над бедным парнем издеваться, я ее сам ремнем отстегаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133