Ну а здесь столовая. В северной части большая гостиная. Лестница в мезонин. Там же галерея, выходящая на спортзал Секстона.
— Он называет это своей приемной… Там проходят процедуры…
Модести посмотрела на Тарранта. На нем было нечто вроде теплого тренировочного костюма из темно-синей ткани, которая обычно идет на одеяла. Седые усы нелепо топорщились, потому как давно не были стрижены. Щеки ввалились, глаза запали, и двигался Таррант осторожно, как человек, которому сильно докучает ревматизм. Сейчас он был чисто вымыт, но Модести знала, что он провел тридцать часов в подземной камере без окон и дверей, задыхаясь в собственных нечистотах, не получая ни еды, ни питья.
Она взяла его под руку, чуть стиснув кисть.
— Вы не бывали выше, чем в мезонине? — спросила она.
— Нет, они вообще используют очень немногие из комнат этого замка, — задумчиво отозвался Таррант.
— Когда вы узнали, что они захватили Квинна и леди Джанет?
— Вчера. Вскоре после того, как это произошло… Появился Секстон и крикнул мне сверху в отверстие люка, что вы собираетесь проникнуть в замок через пещеру и он с нетерпением ждет вас.
— Они знали о пещере?
— Догадывались, судя по тому, что рассказывала Клара. Потом она посетила меня и немного поболтала. Это один из ее сеансов запугивания. По ее словам, когда они арендовали замок, агент показал им шахту для сброса мусора. Вчера же Секстон спустился вниз проверить. Он добрался до водоема. Сказал, что он готов там искупаться только в случае крайней необходимости.
Модести немного подумала, затем спросила:
— Это вас удивило?
— Удивило? Вроде бы нет. Я был так… огорчен, что вы угодите в ловушку, что ни о чем больше думать не мог. Теперь, пожалуй, это удивляет. Секстон ведь самая настоящая машина. Без дефектов.
— Вы представляете, откуда он появился?
— Смутно. Вроде бы большую часть жизни он провел на Дальнем Востоке.
— Ясно.
Таррант не мог взять в толк, почему ее это интересовало. Он сильно устал, но в голове вдруг прояснилось, словно ему ввели стимулирующее средство.
Семь часов назад Секстон внес Модести Блейз в его камеру. За ним появилась Ангел с соломенным тюфяком. Модести была в полном беспорядке, словно ее раздели донага, пока она была без сознания, а потом кое-как одели. Секстон уложил ее на тюфяк, выпрямился и посмотрел на нее с явным интересом.
— Она явилась во всеоружии, — сказал он. — Вы бы просто ахнули, когда увидели бы, что мы у нее нашли. — Он велел Тарранту встать с койки, потом обыскал ее и осмотрел стол.
— Гвоздей нет, — сказал Секстон. — Все пригнано как следует. Вряд ли эта изобретательная особа найдет тут что-то для себя полезное.
Когда Секстон и Ангел удалились, Таррант застегнул пуговицы на одежде Модести и уложил ее поудобнее. Он понимал, что у него не хватит сил переложить ее на кровать. В груди стоял холодный ком. Он вдруг понял, что корит себя за то, что так звал ее к себе на помощь.
Когда она наконец очнулась от своего тяжелого сна, Таррант успел спрятать подальше свое страдание, отрепетировал роль человека, не павшего духом и сохраняющего умеренный оптимизм. Он, конечно, не знал этого, но ее пробуждение шло по тому же шаблону, что и у Вилли. Она открыла глаза, только когда целиком стряхнула с себя забытье, после чего сразу же знаком призвала его помалкивать. Она села, быстро огляделась, потом посмотрела на Тарранта. В ее взгляде были гнев и печаль, когда она, опустившись на колено, положила ему руку на плечо. Таррант решил, что он выглядит куда хуже, чем ему представлялось.
Модести коснулась пальцем своих губ, призывая его и дальше хранить молчание, затем лицо ее вдруг сделалось холодно-деловитым: она принялась ощупывать себя и свои карманы. Эти поиски ни к чему не привели. Наконец она села и, положив ногу на ногу, стала стаскивать подошву с ботинка, как это делал Вилли. Но и тут ее ожидало разочарование, которого, впрочем, она не выказала. Затем она поднялась и стала медленно обходить камеру. Только после тщательного осмотра этого помещения Модести заговорила. Присев на кровать рядом с Таррантом, она шепотом начала задавать вопросы.
За годы работы в разведке Таррант много раз проводил опросы своих агентов и потому сразу понял, что интересует Модести. Модести не довольствовалась безликими фактами их ситуации, ей требовалось нечто дополнительное, что дало бы лишнюю информацию и прежде всего наметки, как обратить проигрышную ситуацию себе на пользу. Таррант самым тщательным образом изложил свои впечатления от полковника Джима и его людей, стараясь припомнить побольше деталей, касающихся их взаимоотношений. Затем он рассказал, как с ним обращались его тюремщики, и, наконец, по просьбе Модести, он начертил план-эскиз замка. Она стояла, смотрела на рисунок и вдруг спросила:
— Вы не заметили, есть тут система сигнализации?
— По-моему, все окна и внешние двери на охране, — сказал Таррант. — Да Круз и японец как раз проверяли, как работает система, когда меня вели после сеанса с Меллишем и полковником Джимом. Португалец говорил, что надо проверить лестницу. Поэтому не исключено, что и внутри существует сигнализация, по крайней мере на главной лестнице.
Модести потерла ладонью крышку стола, затем отвела Tap-ранта обратно на кровать. Когда он сел, она спросила:
— Этот самый Секстон… Я видела его несколько секунд и сильно недооценила. Он уложил меня приемом, который знают очень немногие. У вас ведь была возможность понаблюдать его в деле? Я имею в виду боевые единоборства…
— Да, два дня назад, перед очередной процедурой в спортзале, он работал с тремя японцами… Поверьте, это производит сильное впечатление.
— Там, в подвале, мы, конечно, не очень его раззадорили, но у него было небольшое преимущество с самого начала, а когда сталкиваются мастера высокого класса, «чуть-чуть» стоит очень дорого. Насколько он все-таки хорош?
— Я мало видел людей такой физической силы, — сказал Таррант. — Но он не просто силен. Единоборство без оружия — его религия, он посвятил этому свою жизнь.
— А если сравнить его с нами? Вы видели, как мы работаем с Вилли, сэр Джеральд. Кто смотрится лучше?
— По-моему, он быстрее. У него поразительная координация. Его техника — это что-то фантастическое. Он утверждает — причем без бахвальства, — что он лучший специалист в мире. Возможно, он прав.
Модести кивнула. Она доверяла в этом отношении немногим, но Таррант был среди тех, чье суждение Модести принимала всерьез. И не без оснований. В свое время он был отличным фехтовальщиком и даже выступал за сборную Англии. Глаз фехтовальщика отличается особой зоркостью. Для обычного зрителя фехтование подчас превращается в хаос движений, где нельзя понять, что к чему, но только фехтовальщик в состоянии расчленить весь это сумбур на фрагменты и увидеть движение каждого клинка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Он называет это своей приемной… Там проходят процедуры…
Модести посмотрела на Тарранта. На нем было нечто вроде теплого тренировочного костюма из темно-синей ткани, которая обычно идет на одеяла. Седые усы нелепо топорщились, потому как давно не были стрижены. Щеки ввалились, глаза запали, и двигался Таррант осторожно, как человек, которому сильно докучает ревматизм. Сейчас он был чисто вымыт, но Модести знала, что он провел тридцать часов в подземной камере без окон и дверей, задыхаясь в собственных нечистотах, не получая ни еды, ни питья.
Она взяла его под руку, чуть стиснув кисть.
— Вы не бывали выше, чем в мезонине? — спросила она.
— Нет, они вообще используют очень немногие из комнат этого замка, — задумчиво отозвался Таррант.
— Когда вы узнали, что они захватили Квинна и леди Джанет?
— Вчера. Вскоре после того, как это произошло… Появился Секстон и крикнул мне сверху в отверстие люка, что вы собираетесь проникнуть в замок через пещеру и он с нетерпением ждет вас.
— Они знали о пещере?
— Догадывались, судя по тому, что рассказывала Клара. Потом она посетила меня и немного поболтала. Это один из ее сеансов запугивания. По ее словам, когда они арендовали замок, агент показал им шахту для сброса мусора. Вчера же Секстон спустился вниз проверить. Он добрался до водоема. Сказал, что он готов там искупаться только в случае крайней необходимости.
Модести немного подумала, затем спросила:
— Это вас удивило?
— Удивило? Вроде бы нет. Я был так… огорчен, что вы угодите в ловушку, что ни о чем больше думать не мог. Теперь, пожалуй, это удивляет. Секстон ведь самая настоящая машина. Без дефектов.
— Вы представляете, откуда он появился?
— Смутно. Вроде бы большую часть жизни он провел на Дальнем Востоке.
— Ясно.
Таррант не мог взять в толк, почему ее это интересовало. Он сильно устал, но в голове вдруг прояснилось, словно ему ввели стимулирующее средство.
Семь часов назад Секстон внес Модести Блейз в его камеру. За ним появилась Ангел с соломенным тюфяком. Модести была в полном беспорядке, словно ее раздели донага, пока она была без сознания, а потом кое-как одели. Секстон уложил ее на тюфяк, выпрямился и посмотрел на нее с явным интересом.
— Она явилась во всеоружии, — сказал он. — Вы бы просто ахнули, когда увидели бы, что мы у нее нашли. — Он велел Тарранту встать с койки, потом обыскал ее и осмотрел стол.
— Гвоздей нет, — сказал Секстон. — Все пригнано как следует. Вряд ли эта изобретательная особа найдет тут что-то для себя полезное.
Когда Секстон и Ангел удалились, Таррант застегнул пуговицы на одежде Модести и уложил ее поудобнее. Он понимал, что у него не хватит сил переложить ее на кровать. В груди стоял холодный ком. Он вдруг понял, что корит себя за то, что так звал ее к себе на помощь.
Когда она наконец очнулась от своего тяжелого сна, Таррант успел спрятать подальше свое страдание, отрепетировал роль человека, не павшего духом и сохраняющего умеренный оптимизм. Он, конечно, не знал этого, но ее пробуждение шло по тому же шаблону, что и у Вилли. Она открыла глаза, только когда целиком стряхнула с себя забытье, после чего сразу же знаком призвала его помалкивать. Она села, быстро огляделась, потом посмотрела на Тарранта. В ее взгляде были гнев и печаль, когда она, опустившись на колено, положила ему руку на плечо. Таррант решил, что он выглядит куда хуже, чем ему представлялось.
Модести коснулась пальцем своих губ, призывая его и дальше хранить молчание, затем лицо ее вдруг сделалось холодно-деловитым: она принялась ощупывать себя и свои карманы. Эти поиски ни к чему не привели. Наконец она села и, положив ногу на ногу, стала стаскивать подошву с ботинка, как это делал Вилли. Но и тут ее ожидало разочарование, которого, впрочем, она не выказала. Затем она поднялась и стала медленно обходить камеру. Только после тщательного осмотра этого помещения Модести заговорила. Присев на кровать рядом с Таррантом, она шепотом начала задавать вопросы.
За годы работы в разведке Таррант много раз проводил опросы своих агентов и потому сразу понял, что интересует Модести. Модести не довольствовалась безликими фактами их ситуации, ей требовалось нечто дополнительное, что дало бы лишнюю информацию и прежде всего наметки, как обратить проигрышную ситуацию себе на пользу. Таррант самым тщательным образом изложил свои впечатления от полковника Джима и его людей, стараясь припомнить побольше деталей, касающихся их взаимоотношений. Затем он рассказал, как с ним обращались его тюремщики, и, наконец, по просьбе Модести, он начертил план-эскиз замка. Она стояла, смотрела на рисунок и вдруг спросила:
— Вы не заметили, есть тут система сигнализации?
— По-моему, все окна и внешние двери на охране, — сказал Таррант. — Да Круз и японец как раз проверяли, как работает система, когда меня вели после сеанса с Меллишем и полковником Джимом. Португалец говорил, что надо проверить лестницу. Поэтому не исключено, что и внутри существует сигнализация, по крайней мере на главной лестнице.
Модести потерла ладонью крышку стола, затем отвела Tap-ранта обратно на кровать. Когда он сел, она спросила:
— Этот самый Секстон… Я видела его несколько секунд и сильно недооценила. Он уложил меня приемом, который знают очень немногие. У вас ведь была возможность понаблюдать его в деле? Я имею в виду боевые единоборства…
— Да, два дня назад, перед очередной процедурой в спортзале, он работал с тремя японцами… Поверьте, это производит сильное впечатление.
— Там, в подвале, мы, конечно, не очень его раззадорили, но у него было небольшое преимущество с самого начала, а когда сталкиваются мастера высокого класса, «чуть-чуть» стоит очень дорого. Насколько он все-таки хорош?
— Я мало видел людей такой физической силы, — сказал Таррант. — Но он не просто силен. Единоборство без оружия — его религия, он посвятил этому свою жизнь.
— А если сравнить его с нами? Вы видели, как мы работаем с Вилли, сэр Джеральд. Кто смотрится лучше?
— По-моему, он быстрее. У него поразительная координация. Его техника — это что-то фантастическое. Он утверждает — причем без бахвальства, — что он лучший специалист в мире. Возможно, он прав.
Модести кивнула. Она доверяла в этом отношении немногим, но Таррант был среди тех, чье суждение Модести принимала всерьез. И не без оснований. В свое время он был отличным фехтовальщиком и даже выступал за сборную Англии. Глаз фехтовальщика отличается особой зоркостью. Для обычного зрителя фехтование подчас превращается в хаос движений, где нельзя понять, что к чему, но только фехтовальщик в состоянии расчленить весь это сумбур на фрагменты и увидеть движение каждого клинка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58