Две комнаты старого образца, большая площадью метров в пятнадцать. Дверь в маленькую была открыта и можно было видеть, что половину ее занимает большая кровать. В большой комнате также стояла большая кровать, у стены телевизор, а рядом с ним радиоприемник размером с кирпич, какие выпускались в 70-х годах, его кожаный чехол вытерся добела. Еще был там старый деревянный шкаф, наверное, для одежды. Больше ничего примечательного не было. Если бы не телевизор, это была бы квартира 50-х годов.
Г-н Ван Липин вытащил из угла складной стул и сел. Теща принесла чай. Мы двое пили из фарфоровых кружек, а г-н Ван Липин из стеклянной банки из-под какого-то напитка, это, видимо, была их обычная посуда!
«И это Ваш дом?!»
«Правда, хорошо? –г-н Ван Липин с удовольствием оглядел свое жилище. – Старики живут в большой комнате, а мы с женой в маленькой».
Мы поднялись и подошли к дверям маленькой комнаты. Она была величиной около девяти квадратных метров. Двуспальная кровать занимала большую ее половину. В головах кровати стояла тумбочка, на которой располагались тома «Даоцзана». В ногах у стены туалетный столик с наваленными на нем разными мелкими вещицами. На стене квадратное зеркало. И больше ничего.
«А где же Ваш сын?»
Приглашая нас к чаю, Ван Липин объяснял: «Мой сын живет у бабушки, у моей мамы, там в точности как здесь, тоже две комнаты, мои родители живут в проходной, а младшая сестра с моим сынишкой в маленькой. Если мы там ночуем, им двоим приходится временно спать в проходной на диване».
«А где же Вы пишете?»
Нигде в комнате не было ничего похожего на письменный стол, непонятно, где же он пишет свои заметки, которые должны пополнять лакуны «Дао цзана» и передаваться потомкам. Г-н Ван Липин указал на большую кровать в спаленке: «Пишу , сидя на кровати. Это такой большой „стол“, на нем для всего места хватает». Сказано это было очень непринужденно. Читатель наверняка засомневается. Разве может быть такое? Сегодня, в девяностых годах «модернизировались» жилища даже самых обычных людей, что уж говорить об известном в стране и за рубежом даосском патриархе?
И действительно, если бы мы не побывали там сами, мы не посмели бы написать такого, хотя г-н Ван Липин и до этого рассказывал нам. как они живут. Тогда он сказал:
«В отличие от обычных семей, у нас дома есть цветной телевизор, но мебели не хватает. Если придет на несколько человек больше. скамейки приходится занимать у соседей. Потом, когда станет полегче и появятся деньги, не мешало бы прикупить кое-что. Но материальное обладание, в общем-то, дело второстепенное, поверхностное, ключевой момент в том, чтобы опираться на людей. Если сердце у человека доброе, то все хорошо. Во время „культурной революции“, когда мы с Учителями странствовали с облаками, ни есть, ни пить было нечего, одежда была рваная-прерваная, но с утра до вечера мы смеялись. Как-то в дождливый день наткнулись на канаву, без всяких разговоров в нее полезли – и давай возиться! Перемазались с ног до головы. а потом – с песней дальше.
Каждый раз, вспоминая Учителей, он говорил о них с безграничной любовью. на лице его появлялась счастливая улыбка. «Те несколько лет были самым радостным временем в моей жизни». И тут г-н Ван Липин сказал, будто итог подвел: «Когда стремления у людей разные, и жизнь получается разная. А желания разнятся, так и направления поиска разные, цели разные – и пути разные».
А пока мы размышляли и обдумывали сказанное, г-н Ван Липин зашел в спальню и вынес оттуда два больших альбома с марками, хотел поделиться с нами своими радостями. Он сказал, что это у них с сыном общее развлечение. Мы открыли альбом – ни одной редкой дорогой марки, все самые обычные, последних лет. Пейзажи, люди, животные всех возможных цветов и видов. Полистаешь – как будто увидел через эти маленькие окошечки детскую сказку. .А то воодушевление, с которым г-н Ван Липин показывал марки, заражало. Мы подумали, что это, конечно, марки с тех многочисленных писем, которые он получал за последние годы. Ему было жалко выбрасывать эти красивые марки, и он стал их все до единой собирать. По его словам, в день иногда приходит по 15-20 писем, так он первыми читает те, на которых красивые марки.
Мы и подумать не могли, что даос Школы Полной Истинности такой эстет. До этого мы знали только, что он очень любит детей, и если несколько дней подряд не удается с ними поиграть. чувствует, что ему чего-то не хватает. Если кто-нибудь приходит в гости с ребенком, он частенько бессознательно отдает предпочтение ребенку, с детьми у него больше общего, чем со взрослыми. Его любящее сердце больше всего страдает, когда обижают детей.
Однажды он ехал по дороге на велосипеде, а в стране как раз проходил День всенародной учебы у Лэй Фэна1. Целые стайки учеников начальной школы высыпали на улицы, подметали, протирали стекла в выходящих на дорогу окнах и дверях лавчонок, а многие служители этих лавчонок собирались группками в стороне и наблюдали за суматохой. Ван Липин невольно замедлил ход велосипеда. На повороте он увидел, как в уголке школьник накачивает шины подъезжавшим велосипедистам. Некоторые даже и не думали, что им надо подкачаться, но увидев такую службу, невольно останавливались посмотреть. Это ведь так удобно, идти никуда не надо, а дешево-то как! Зато маленькому школьнику, «учившемуся у Лэй Фэна», приходилось туго. Он уже тяжело дышал, на лбу выступил пот, а взрослые стояли рядом и давали указания. Ван Липин не мог этого стерпеть. Он слез с велосипеда, раздвинув толпу, подошел к мальчику, отер ему пот со лба своим платком и сказал: «Малыш, ты устал, поли отдохни, а дядя здесь за тебя поучится у Лэй Фэна». И, взяв насос, начал качать. Взрослые увидели, что тут им ничего урвать не удастся, и один за другим разъехались на своих велосипедах, вовсе не нуждавшихся в подкачке.
Нам кажется, что маленький школьник научился от г-на Ван Липина больше, истиннее, лучше, чем в «учебе у Лэй Фэна».
Так пусть всегда в этом мире живет детское сердце!
Глава девятнадцатая
Приказ «объявить себя»
В последние несколько лет в Китае начался невиданный подъем интереса к традиционной культуре. Одновременно началось широкое распространение и применение для пользы народа таких традиционных искусств как ушу и разнообразные методы цигун.
И в то время, когда волна этого горячего интереса охватила всю страну, в городе угольщиков Фушуне в отрогах Чанбайшаня по-прежнему совершенно незаметно жил г-н Ван Липин. Как и прежде в простой и чистой рабочей одежде, с пластмассовой коробкой, в которой заключался его обед, он шагал по утрам в потоке людей, вливавшемся в ворота завода, а когда кончалась работа, вместе с товарищами выходил из цеха. Он был немногословен, всегда с доброй улыбкой на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Г-н Ван Липин вытащил из угла складной стул и сел. Теща принесла чай. Мы двое пили из фарфоровых кружек, а г-н Ван Липин из стеклянной банки из-под какого-то напитка, это, видимо, была их обычная посуда!
«И это Ваш дом?!»
«Правда, хорошо? –г-н Ван Липин с удовольствием оглядел свое жилище. – Старики живут в большой комнате, а мы с женой в маленькой».
Мы поднялись и подошли к дверям маленькой комнаты. Она была величиной около девяти квадратных метров. Двуспальная кровать занимала большую ее половину. В головах кровати стояла тумбочка, на которой располагались тома «Даоцзана». В ногах у стены туалетный столик с наваленными на нем разными мелкими вещицами. На стене квадратное зеркало. И больше ничего.
«А где же Ваш сын?»
Приглашая нас к чаю, Ван Липин объяснял: «Мой сын живет у бабушки, у моей мамы, там в точности как здесь, тоже две комнаты, мои родители живут в проходной, а младшая сестра с моим сынишкой в маленькой. Если мы там ночуем, им двоим приходится временно спать в проходной на диване».
«А где же Вы пишете?»
Нигде в комнате не было ничего похожего на письменный стол, непонятно, где же он пишет свои заметки, которые должны пополнять лакуны «Дао цзана» и передаваться потомкам. Г-н Ван Липин указал на большую кровать в спаленке: «Пишу , сидя на кровати. Это такой большой „стол“, на нем для всего места хватает». Сказано это было очень непринужденно. Читатель наверняка засомневается. Разве может быть такое? Сегодня, в девяностых годах «модернизировались» жилища даже самых обычных людей, что уж говорить об известном в стране и за рубежом даосском патриархе?
И действительно, если бы мы не побывали там сами, мы не посмели бы написать такого, хотя г-н Ван Липин и до этого рассказывал нам. как они живут. Тогда он сказал:
«В отличие от обычных семей, у нас дома есть цветной телевизор, но мебели не хватает. Если придет на несколько человек больше. скамейки приходится занимать у соседей. Потом, когда станет полегче и появятся деньги, не мешало бы прикупить кое-что. Но материальное обладание, в общем-то, дело второстепенное, поверхностное, ключевой момент в том, чтобы опираться на людей. Если сердце у человека доброе, то все хорошо. Во время „культурной революции“, когда мы с Учителями странствовали с облаками, ни есть, ни пить было нечего, одежда была рваная-прерваная, но с утра до вечера мы смеялись. Как-то в дождливый день наткнулись на канаву, без всяких разговоров в нее полезли – и давай возиться! Перемазались с ног до головы. а потом – с песней дальше.
Каждый раз, вспоминая Учителей, он говорил о них с безграничной любовью. на лице его появлялась счастливая улыбка. «Те несколько лет были самым радостным временем в моей жизни». И тут г-н Ван Липин сказал, будто итог подвел: «Когда стремления у людей разные, и жизнь получается разная. А желания разнятся, так и направления поиска разные, цели разные – и пути разные».
А пока мы размышляли и обдумывали сказанное, г-н Ван Липин зашел в спальню и вынес оттуда два больших альбома с марками, хотел поделиться с нами своими радостями. Он сказал, что это у них с сыном общее развлечение. Мы открыли альбом – ни одной редкой дорогой марки, все самые обычные, последних лет. Пейзажи, люди, животные всех возможных цветов и видов. Полистаешь – как будто увидел через эти маленькие окошечки детскую сказку. .А то воодушевление, с которым г-н Ван Липин показывал марки, заражало. Мы подумали, что это, конечно, марки с тех многочисленных писем, которые он получал за последние годы. Ему было жалко выбрасывать эти красивые марки, и он стал их все до единой собирать. По его словам, в день иногда приходит по 15-20 писем, так он первыми читает те, на которых красивые марки.
Мы и подумать не могли, что даос Школы Полной Истинности такой эстет. До этого мы знали только, что он очень любит детей, и если несколько дней подряд не удается с ними поиграть. чувствует, что ему чего-то не хватает. Если кто-нибудь приходит в гости с ребенком, он частенько бессознательно отдает предпочтение ребенку, с детьми у него больше общего, чем со взрослыми. Его любящее сердце больше всего страдает, когда обижают детей.
Однажды он ехал по дороге на велосипеде, а в стране как раз проходил День всенародной учебы у Лэй Фэна1. Целые стайки учеников начальной школы высыпали на улицы, подметали, протирали стекла в выходящих на дорогу окнах и дверях лавчонок, а многие служители этих лавчонок собирались группками в стороне и наблюдали за суматохой. Ван Липин невольно замедлил ход велосипеда. На повороте он увидел, как в уголке школьник накачивает шины подъезжавшим велосипедистам. Некоторые даже и не думали, что им надо подкачаться, но увидев такую службу, невольно останавливались посмотреть. Это ведь так удобно, идти никуда не надо, а дешево-то как! Зато маленькому школьнику, «учившемуся у Лэй Фэна», приходилось туго. Он уже тяжело дышал, на лбу выступил пот, а взрослые стояли рядом и давали указания. Ван Липин не мог этого стерпеть. Он слез с велосипеда, раздвинув толпу, подошел к мальчику, отер ему пот со лба своим платком и сказал: «Малыш, ты устал, поли отдохни, а дядя здесь за тебя поучится у Лэй Фэна». И, взяв насос, начал качать. Взрослые увидели, что тут им ничего урвать не удастся, и один за другим разъехались на своих велосипедах, вовсе не нуждавшихся в подкачке.
Нам кажется, что маленький школьник научился от г-на Ван Липина больше, истиннее, лучше, чем в «учебе у Лэй Фэна».
Так пусть всегда в этом мире живет детское сердце!
Глава девятнадцатая
Приказ «объявить себя»
В последние несколько лет в Китае начался невиданный подъем интереса к традиционной культуре. Одновременно началось широкое распространение и применение для пользы народа таких традиционных искусств как ушу и разнообразные методы цигун.
И в то время, когда волна этого горячего интереса охватила всю страну, в городе угольщиков Фушуне в отрогах Чанбайшаня по-прежнему совершенно незаметно жил г-н Ван Липин. Как и прежде в простой и чистой рабочей одежде, с пластмассовой коробкой, в которой заключался его обед, он шагал по утрам в потоке людей, вливавшемся в ворота завода, а когда кончалась работа, вместе с товарищами выходил из цеха. Он был немногословен, всегда с доброй улыбкой на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110