Наполовину обугленное лицо было залеплено пластырем, скрывающим оголенный металл черепа. Остатки оплавившихся волос были скрыты под марлевой повязкой, наложенной по всем правилам полевой медицины. Левая рука с двумя уцелевшими пальцами покоилась на гибкой проволочной шине. Что там с его ногами – было не разобрать: Маргус был по пояс укрыт синим армейским одеялом.
Профессор шагнул к носилкам, склонился – сзади услужливо придвинули табурет.
– Маргус… – профессор тяжело сел, неловко сунул в сторону портфель. – Как же ты так, а?..
Уцелевший правый глаз киборга чуть замедленно, но вполне точно уставился на профессора.
– Стихия… – солидно прохрипел он любимое всеми парашютистами слово – единственное и безотказное оправдание за все парашютные грехи и оплошности. – Здравствуйте, Дмитрий Олегович…
Профессор закашлялся, скривился.
– Ребята, – снял он очки и обвел курсантов безоружными глазками. – Можно у вас это… сигаретку попросить? А то я вот бросил, понимаете…
Со всех сторон к нему тут же протянулись руки с помятыми пачками.
– Только здесь не курите, ладно? – тихо попросил из-за спины Садыков. – И Марик больной, и остальные ребята за вами закурят, а мне убирай…
На Рустама зашумели, но Дмитрий Олегович уже с готовностью согласился, что парень прав.
– Где у вас тут покурить можно, ребята? Составите мне компанию?
Тут же образовался почетный эскорт, с уважением препроводивший профессора в курилку и с почетом усадивший его на самое престижное место – подставку для чистки сапог, деликатно застеленную свежей газетой «Красная Звезда». Задымили. Помолчали, ощущая значимость момента.
– Ну, ребята, – нарушил, наконец, молчание профессор, – что скажете?
– Извините нас, Дмитрий Олегович, – прогудел Мамонт, – не уберегли пацана, получилось так…
– Э, о чем вы говорите, – вздохнул профессор. – Армия есть армия, испытания есть испытания… Как он вам? Сработались хоть?
Дружный одобрительный гул был ему ответом.
– Вы его, главное, лечите получше, – сказал Мамонт, – и обратно скорее присылайте, хорошо?
Профессор покачал головой.
– Не все так просто ребята…
– Что такое? – встревожились все. – Так плохо? Ничего сделать нельзя?
– Не в этом дело, – профессор задумчиво потирал гладкую лысину. – Тело его вполне поддается восстановлению. Сложнее обстоит вопрос с его… Ну, скажем так, мозгами.
– А вы откуда знаете? – обиделся за Маргуса Алексеев. – Вы же его и не обследовали после… Ну, травмы этой.
– Дело не в травме, – вздохнул профессор. – Боюсь, с этой программой самообучения мы перемудрили. И достигли результата, которого вовсе не ожидали.
– Как это?
– А вот так это. За время эксперимента Маргус совершил ряд поступков, которые просто не мог совершить, понимаете?
– Это какие?
– Во-первых, допустил неплановый перерасход энергии на зимних учениях…
– А вам жалко, что ли! Он после учений сразу подзарядился! – зашумели парни.
– Затем, поднял руку на старшего по званию…
– Да он сам виноват, Филиппок этот! Раз судья – так суди, нефига клешнями махать!
– Кстати, он сообщает, что Маргус уделяет недостаточно внимания изучению идейного наследия классиков марксизма-ленинизма…
– Не, ну это ваще! – возмутился Пашка Клешневич. – Знаете, как оно было?! Короче, был у нас тогда семинар по истории партии. И Филиппов… Ну ладно, майор Филиппов говорит Марику: «Расскажи биографии Маркса и Энгельса». Ну, Марик все рассказал – слово в слово, по учебнику, еще из энциклопедии тоже – ну, вы ж его знаете. А Филипп докопался: «А вот скажите, где находится могила Фридриха Энгельса?». Ну, Марик и говорит: так мол, и так, нету у Энгельса могилы. Его тело, согласно завещанию, кремировали. Ну, сожгли, значит. Пепел насыпали в такую урну, а потом эту урну утопили. В Северном море. А Филипп: неправильно! Марик: нет, правильно – том такой-то, страница такая-то. А Фил опять: неправильно! Не утопили! Марик: а что сделали? А Фил: не утопили! А (тут Пашка невольно придал своему лицу благоговейное выражение) погрузили в море!
– А какая разница? – пожал плечами профессор.
– Ну так и Марик ему то же самое сказал!
– Гм! – смутился Дмитрий Олегович. – Да. Ладно, оставим это. Но вот то, что он совершил самовольную отлучку – это вы как объясните?
– Ну ни фига себе! – возмущенно опешили парни. – Какая падла вложила?!
– Ребята, ребята, успокойтесь! – вскинул руки профессор. – Никто его за это наказывать не собирается, уверяю вас. Но мне необходимо разобраться, как он мог совершить такой поступок? Ведь он знал, что это – нарушение дисциплины. А совершить нарушение – он просто не мог, это заложено в его базовой программе, понимаете? А он совершил…
– Ну, вы, Дмитрий Олегович, сами не знаете, чего хотите, – дерзко хмыкнул Мания. – Я помню, вы говорили в прошлый раз: «Хотим узнать, сможет ли он правильно оценивать обстановку и самостоятельно принимать решения». Ну вот, он и принял решение – убедиться, что с девушкой все в порядке. Так что вы хотите? Все получилось!
– А в самом деле, – снял очки профессор. – Я как-то сразу и не подумал… Это же… Эпохальное событие, ребята – машина проявила осознанную волю! Вы хоть понимаете это?!
– А то… – приосанились парни. – Это вам, ученым, все двадцать раз объяснять надо…
– Невероятно… – схватился за голову Дмитрий Олегович. – Просто в голове не укладывается.
– А чего такого? – авторитетно заявил Алексеев. – Рязанские девчонки и не на такое способны…
– Что хоть за девушка? – заинтересовался вдруг профессор.
– Вот такая девчонка! Радиоинститут заканчивает, отличница – вот бы вам такую в вашу контору!
– Мы пошлем запрос, обязательно… Как ее зовут?
– Лили Марлен! – хором ответили парни.
В опустевшую наполовину бытовку пробрался Колдин с газетным свертком в руках.
– Мужики, – обратился он к присутствующим. – Пожалуйста, свалите на две минуты, ладно? Мне Марику два слова сказать надо…
– Чего это мы сваливать будем? – возмутились парни. – Хочешь – говори, кто не дает…
– Ну, будьте вы людьми! – взмолился Колдин. – Раз в жизни человек просит – трудно вам, что ли?
Поворчали, но вышли.
– Марик, – подсел Колдин к носилкам, – ты меня слышишь?
– Слышу, – негромко прохрипел Маргус. – Правда, не очень хорошо…
– Короче, это… – замялся Колдин, густо краснея. – Это я у тебя тогда тельник скоммуниздил. Ты извини, ладно? Вот, возьми, – подсунул он газетный сверток под правую, уцелевшую руку Маргуса. – Новый совсем, и размер как раз твой…
Ауриньш странно заскрипел. Колдин сначала испугался, но вскоре понял: киборг впервые в жизни попробовал засмеяться.
– Сергей, я не понял, – скрипнул он. – За тельняшку спасибо, но ты уже четвертый, кто мне ее приносит. И все говорят то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Профессор шагнул к носилкам, склонился – сзади услужливо придвинули табурет.
– Маргус… – профессор тяжело сел, неловко сунул в сторону портфель. – Как же ты так, а?..
Уцелевший правый глаз киборга чуть замедленно, но вполне точно уставился на профессора.
– Стихия… – солидно прохрипел он любимое всеми парашютистами слово – единственное и безотказное оправдание за все парашютные грехи и оплошности. – Здравствуйте, Дмитрий Олегович…
Профессор закашлялся, скривился.
– Ребята, – снял он очки и обвел курсантов безоружными глазками. – Можно у вас это… сигаретку попросить? А то я вот бросил, понимаете…
Со всех сторон к нему тут же протянулись руки с помятыми пачками.
– Только здесь не курите, ладно? – тихо попросил из-за спины Садыков. – И Марик больной, и остальные ребята за вами закурят, а мне убирай…
На Рустама зашумели, но Дмитрий Олегович уже с готовностью согласился, что парень прав.
– Где у вас тут покурить можно, ребята? Составите мне компанию?
Тут же образовался почетный эскорт, с уважением препроводивший профессора в курилку и с почетом усадивший его на самое престижное место – подставку для чистки сапог, деликатно застеленную свежей газетой «Красная Звезда». Задымили. Помолчали, ощущая значимость момента.
– Ну, ребята, – нарушил, наконец, молчание профессор, – что скажете?
– Извините нас, Дмитрий Олегович, – прогудел Мамонт, – не уберегли пацана, получилось так…
– Э, о чем вы говорите, – вздохнул профессор. – Армия есть армия, испытания есть испытания… Как он вам? Сработались хоть?
Дружный одобрительный гул был ему ответом.
– Вы его, главное, лечите получше, – сказал Мамонт, – и обратно скорее присылайте, хорошо?
Профессор покачал головой.
– Не все так просто ребята…
– Что такое? – встревожились все. – Так плохо? Ничего сделать нельзя?
– Не в этом дело, – профессор задумчиво потирал гладкую лысину. – Тело его вполне поддается восстановлению. Сложнее обстоит вопрос с его… Ну, скажем так, мозгами.
– А вы откуда знаете? – обиделся за Маргуса Алексеев. – Вы же его и не обследовали после… Ну, травмы этой.
– Дело не в травме, – вздохнул профессор. – Боюсь, с этой программой самообучения мы перемудрили. И достигли результата, которого вовсе не ожидали.
– Как это?
– А вот так это. За время эксперимента Маргус совершил ряд поступков, которые просто не мог совершить, понимаете?
– Это какие?
– Во-первых, допустил неплановый перерасход энергии на зимних учениях…
– А вам жалко, что ли! Он после учений сразу подзарядился! – зашумели парни.
– Затем, поднял руку на старшего по званию…
– Да он сам виноват, Филиппок этот! Раз судья – так суди, нефига клешнями махать!
– Кстати, он сообщает, что Маргус уделяет недостаточно внимания изучению идейного наследия классиков марксизма-ленинизма…
– Не, ну это ваще! – возмутился Пашка Клешневич. – Знаете, как оно было?! Короче, был у нас тогда семинар по истории партии. И Филиппов… Ну ладно, майор Филиппов говорит Марику: «Расскажи биографии Маркса и Энгельса». Ну, Марик все рассказал – слово в слово, по учебнику, еще из энциклопедии тоже – ну, вы ж его знаете. А Филипп докопался: «А вот скажите, где находится могила Фридриха Энгельса?». Ну, Марик и говорит: так мол, и так, нету у Энгельса могилы. Его тело, согласно завещанию, кремировали. Ну, сожгли, значит. Пепел насыпали в такую урну, а потом эту урну утопили. В Северном море. А Филипп: неправильно! Марик: нет, правильно – том такой-то, страница такая-то. А Фил опять: неправильно! Не утопили! Марик: а что сделали? А Фил: не утопили! А (тут Пашка невольно придал своему лицу благоговейное выражение) погрузили в море!
– А какая разница? – пожал плечами профессор.
– Ну так и Марик ему то же самое сказал!
– Гм! – смутился Дмитрий Олегович. – Да. Ладно, оставим это. Но вот то, что он совершил самовольную отлучку – это вы как объясните?
– Ну ни фига себе! – возмущенно опешили парни. – Какая падла вложила?!
– Ребята, ребята, успокойтесь! – вскинул руки профессор. – Никто его за это наказывать не собирается, уверяю вас. Но мне необходимо разобраться, как он мог совершить такой поступок? Ведь он знал, что это – нарушение дисциплины. А совершить нарушение – он просто не мог, это заложено в его базовой программе, понимаете? А он совершил…
– Ну, вы, Дмитрий Олегович, сами не знаете, чего хотите, – дерзко хмыкнул Мания. – Я помню, вы говорили в прошлый раз: «Хотим узнать, сможет ли он правильно оценивать обстановку и самостоятельно принимать решения». Ну вот, он и принял решение – убедиться, что с девушкой все в порядке. Так что вы хотите? Все получилось!
– А в самом деле, – снял очки профессор. – Я как-то сразу и не подумал… Это же… Эпохальное событие, ребята – машина проявила осознанную волю! Вы хоть понимаете это?!
– А то… – приосанились парни. – Это вам, ученым, все двадцать раз объяснять надо…
– Невероятно… – схватился за голову Дмитрий Олегович. – Просто в голове не укладывается.
– А чего такого? – авторитетно заявил Алексеев. – Рязанские девчонки и не на такое способны…
– Что хоть за девушка? – заинтересовался вдруг профессор.
– Вот такая девчонка! Радиоинститут заканчивает, отличница – вот бы вам такую в вашу контору!
– Мы пошлем запрос, обязательно… Как ее зовут?
– Лили Марлен! – хором ответили парни.
В опустевшую наполовину бытовку пробрался Колдин с газетным свертком в руках.
– Мужики, – обратился он к присутствующим. – Пожалуйста, свалите на две минуты, ладно? Мне Марику два слова сказать надо…
– Чего это мы сваливать будем? – возмутились парни. – Хочешь – говори, кто не дает…
– Ну, будьте вы людьми! – взмолился Колдин. – Раз в жизни человек просит – трудно вам, что ли?
Поворчали, но вышли.
– Марик, – подсел Колдин к носилкам, – ты меня слышишь?
– Слышу, – негромко прохрипел Маргус. – Правда, не очень хорошо…
– Короче, это… – замялся Колдин, густо краснея. – Это я у тебя тогда тельник скоммуниздил. Ты извини, ладно? Вот, возьми, – подсунул он газетный сверток под правую, уцелевшую руку Маргуса. – Новый совсем, и размер как раз твой…
Ауриньш странно заскрипел. Колдин сначала испугался, но вскоре понял: киборг впервые в жизни попробовал засмеяться.
– Сергей, я не понял, – скрипнул он. – За тельняшку спасибо, но ты уже четвертый, кто мне ее приносит. И все говорят то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33