— Попросил, страшно сказать, десять золотых (гомон возмущенных голосов). Ну я ж не дурак, цену всему знаю — сторговал до пяти серебром (одобряющие возгласы и предложения за это выпить). И вот как совпало: на днях дернул бес шкуру медведя купить (всеобщее возмущение необоснованными расходами). Шкура хорошая, теплая, я ее намеревался кузену перепродать в полтора раза дороже («О, за это надо выпить!»). И вот, значит, еду я, бутылочку с зельем в руках держу, а шкура позади лежит, молчит, есть не просит (смех над удачной шуткой). А дорога плохая, вся в кочках, на одну я и наехал. От неожиданности зелье выронил, а оно прямо на шкуру упало, да и разлилось все (упреки за криворукость). Как зашипит, как запенится! А шкура возьми и встань (возглас ужаса)! И тут он попер на меня — глаза бешеные, клыки — во, когти — во…
Что было дальше, я так и не узнал, так как рассказчика прервал грохот разбитого стекла и стук падающего тела. Похоже, назревала драка. За столом наемников царило оцепенение. Один широкоплечий бородач валялся на полу, без сознания, весь в осколках того, что когда-то было кувшином. Еще двое рослых бойцов стояли грудь в грудь, сверля оппонента грозным взором, но через секунду они сорвались с мест и начали наносить друг другу увечья кулаками и прочими конечностями. Скоро в потеху ввязались все остальные служивые. Что было потом, помню смутно. Вроде кого-то сильно толкнули, и он, пролетев по параболе, переломил собой стол подозрительных типов в черном, отдавив кому-то ногу. Типы повытаскивали кастеты и пошли мстить.
— Валим отсюда, — раздалось из-под стола. — Через минуту тут будет такое твориться…
Что будет, я понимал прекрасно, поэтому поспешно встал и направился к лестнице на второй этаж. Почти дошел. И надо было одному ретивому боевику встать у меня на пути? Отвечаю — не надо. Он, наверное, до сих пор жалеет. Мой негласный секьюрити синего цвета ужом проскользнул вперед и тяпнул террориста за ляжку. Укушенный взвыл и отвалил, освободив дорогу, так что мы с котом благополучно оказались на втором этаже. Шум битвы здесь слышался весьма приглушенно, и лишь изредка доносился особо громкий хруст варварски ломаемой мебели. Наша комната находилась в закутке у окна, где непринужденно болтали трое огромных вояк в кольчугах. У стены мирно стояли их здоровенные секиры. Увидев меня, парни замолчали, а один, видимо самый главный, спросил:
— А вы, сэр рыцарь (везет мне — все за рыцаря принимают — наверное, вид у меня благородный очень), что не тешите косточки в славной потехе?
— Да ну, — состроил я недовольную мину. — Вот еще, с мужичьем сиволапым махаться. Это неэтично, негигиенично, а также попахивает явным мазохизмом и склонностью к суициду. И потом — я пацифист!
Парни поняли от силы слова два, но на всякий случай поклонились и расступились, давая мне возможность пройти. Стоило же мне оказаться в номере, как Ричард драматическим шепотом сказал:
— Так вот каким образом зарабатывает хозяин этой забегаловки! Дает людям от души друг с другом напинаться, а с утра, когда все уже на ногах не стоят, выпускает этих мордоворотов, которые быстренько раскручивают побитых боевиков на денежки за причиненный ущерб. Здорово придумано! Уважаю!
— Ага, вот и уважай, только тихо, — зевнул я, опускаясь на кровать. — Я спать хочу.
— Вот всегда так, — насупился Ричард. — Только начнешь с ним на интересные темы говорить, а он уже спит. Эгоист ты, Антоний!
Я слушал его пустопорожнюю болтовню вполуха, уже погружаясь в сладкий спасительный сон…
… Я сидел у окна, со скукой глядя на ночной город. Несмотря на поздний час, в троллейбусе было много народу. Все толпились, но как-то вяло, без ругани и взаимных упреков. Мне было хорошо. Я был дома. Дребезжащий транспорт, скрипя всеми сочленениями, замер на очередной остановке, как вдруг я увидел ЕЕ. Она бежала по тротуару, пытаясь успеть на троллейбус, и намертво приковала мое внимание. Ее густые черные волосы с прядями, выкрашенными в желтый цвет, как победный штандарт, развевались на ветру. Она была красива. Красива настолько, что я не берусь описывать, ибо словами на бумаге можно все испортить. На ней была легкая голубая курточка и джинсы, а в руках эта мечта (да, да, именно мечта!) держала скрипку с порванной струной…
Луч солнца самым наглым образом разбудил меня. Я отвернулся к стенке и честно попытался заснуть опять. Очень уж хотелось узнать, успеет девушка на троллейбус или невежливый водитель закроет двери прямо у нее перед носом. Я даже стал мстительно представлять, что я тогда с ним, водителем, сделаю, но сон не шел. Пришлось распрощаться с мечтой и сесть, стряхивая последние капли видения, после чего сразу перейти к обыденной жизни.
Знаете, что самое противное в средневековых местах жительства? Нет, не отсутствие электричества. И даже водопровод простить можно. Ну что, догадались? Правильно, самое противное — туалет во дворе. Поэтому мне пришлось ни свет ни заря, когда самое милое дело — поваляться на мягких простынях, вставать и бодрым маршем двигать на тот самый пресловутый двор.
Внизу царил разгром. Столы, скамейки — все перевернуто, поломано. Везде валяются кучи черепков и осколков. В паре окон выбиты стекла. Все вчерашние боевики со следами побоев различной степени тяжести пристыженно стоят у стеночки, опустив глаза долу. Вдоль этой импровизированной шеренги разгуливают с секирами наперевес двое парней из закутка. Третий, главный, стоит рядом с хозяином заведения, которому какой-то наемник вываливает на стол все свои сбережения. Я приветственно помахал ему ручкой:
— Бойцу экономико-вымогательского фронта физкульт-привет!
— Мое почтение, сэр рыцарь, — поклонился давешний знакомый. — Как спалось?
— Как дома, — признался я и вышел на улицу.
Эх, погодка-то какая! Солнышко только поднимается, пробуждается все, а воздух! Я не раз уже говорил, какой здесь воздух, и не раз еще скажу. Какие там горы, какие там заповедники!.. Если хотите подышать действительно чистым кислородом — приезжайте в средневековье. Постоянным клиентам — скидка…
Быстро сделав все дела, я, позвякивая кольчугой и мечом, направился к таверне с твердым решением плотно поесть и отправиться в путь. Двадцать первый век зовет!
Как описывалось выше, обеденный зал был разгромлен, поэтому я направился к хозяину с уместным вопросом о том, где, собственно, мне теперь можно поесть. Хозяин пожал плечами и ответил, что еда у него в заведении готова всегда, а я, если есть такое желание, могу поесть у себя в комнате. Я радостно согласился и уже готов был принять заветное жаркое, когда в таверну вошли двое. Красные балахоны с капюшонами, скрывающими лица, красные кирасы. Где-то я это уже видел. Один из вошедших остался стоять на месте, не выпуская рукоятки ятагана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Что было дальше, я так и не узнал, так как рассказчика прервал грохот разбитого стекла и стук падающего тела. Похоже, назревала драка. За столом наемников царило оцепенение. Один широкоплечий бородач валялся на полу, без сознания, весь в осколках того, что когда-то было кувшином. Еще двое рослых бойцов стояли грудь в грудь, сверля оппонента грозным взором, но через секунду они сорвались с мест и начали наносить друг другу увечья кулаками и прочими конечностями. Скоро в потеху ввязались все остальные служивые. Что было потом, помню смутно. Вроде кого-то сильно толкнули, и он, пролетев по параболе, переломил собой стол подозрительных типов в черном, отдавив кому-то ногу. Типы повытаскивали кастеты и пошли мстить.
— Валим отсюда, — раздалось из-под стола. — Через минуту тут будет такое твориться…
Что будет, я понимал прекрасно, поэтому поспешно встал и направился к лестнице на второй этаж. Почти дошел. И надо было одному ретивому боевику встать у меня на пути? Отвечаю — не надо. Он, наверное, до сих пор жалеет. Мой негласный секьюрити синего цвета ужом проскользнул вперед и тяпнул террориста за ляжку. Укушенный взвыл и отвалил, освободив дорогу, так что мы с котом благополучно оказались на втором этаже. Шум битвы здесь слышался весьма приглушенно, и лишь изредка доносился особо громкий хруст варварски ломаемой мебели. Наша комната находилась в закутке у окна, где непринужденно болтали трое огромных вояк в кольчугах. У стены мирно стояли их здоровенные секиры. Увидев меня, парни замолчали, а один, видимо самый главный, спросил:
— А вы, сэр рыцарь (везет мне — все за рыцаря принимают — наверное, вид у меня благородный очень), что не тешите косточки в славной потехе?
— Да ну, — состроил я недовольную мину. — Вот еще, с мужичьем сиволапым махаться. Это неэтично, негигиенично, а также попахивает явным мазохизмом и склонностью к суициду. И потом — я пацифист!
Парни поняли от силы слова два, но на всякий случай поклонились и расступились, давая мне возможность пройти. Стоило же мне оказаться в номере, как Ричард драматическим шепотом сказал:
— Так вот каким образом зарабатывает хозяин этой забегаловки! Дает людям от души друг с другом напинаться, а с утра, когда все уже на ногах не стоят, выпускает этих мордоворотов, которые быстренько раскручивают побитых боевиков на денежки за причиненный ущерб. Здорово придумано! Уважаю!
— Ага, вот и уважай, только тихо, — зевнул я, опускаясь на кровать. — Я спать хочу.
— Вот всегда так, — насупился Ричард. — Только начнешь с ним на интересные темы говорить, а он уже спит. Эгоист ты, Антоний!
Я слушал его пустопорожнюю болтовню вполуха, уже погружаясь в сладкий спасительный сон…
… Я сидел у окна, со скукой глядя на ночной город. Несмотря на поздний час, в троллейбусе было много народу. Все толпились, но как-то вяло, без ругани и взаимных упреков. Мне было хорошо. Я был дома. Дребезжащий транспорт, скрипя всеми сочленениями, замер на очередной остановке, как вдруг я увидел ЕЕ. Она бежала по тротуару, пытаясь успеть на троллейбус, и намертво приковала мое внимание. Ее густые черные волосы с прядями, выкрашенными в желтый цвет, как победный штандарт, развевались на ветру. Она была красива. Красива настолько, что я не берусь описывать, ибо словами на бумаге можно все испортить. На ней была легкая голубая курточка и джинсы, а в руках эта мечта (да, да, именно мечта!) держала скрипку с порванной струной…
Луч солнца самым наглым образом разбудил меня. Я отвернулся к стенке и честно попытался заснуть опять. Очень уж хотелось узнать, успеет девушка на троллейбус или невежливый водитель закроет двери прямо у нее перед носом. Я даже стал мстительно представлять, что я тогда с ним, водителем, сделаю, но сон не шел. Пришлось распрощаться с мечтой и сесть, стряхивая последние капли видения, после чего сразу перейти к обыденной жизни.
Знаете, что самое противное в средневековых местах жительства? Нет, не отсутствие электричества. И даже водопровод простить можно. Ну что, догадались? Правильно, самое противное — туалет во дворе. Поэтому мне пришлось ни свет ни заря, когда самое милое дело — поваляться на мягких простынях, вставать и бодрым маршем двигать на тот самый пресловутый двор.
Внизу царил разгром. Столы, скамейки — все перевернуто, поломано. Везде валяются кучи черепков и осколков. В паре окон выбиты стекла. Все вчерашние боевики со следами побоев различной степени тяжести пристыженно стоят у стеночки, опустив глаза долу. Вдоль этой импровизированной шеренги разгуливают с секирами наперевес двое парней из закутка. Третий, главный, стоит рядом с хозяином заведения, которому какой-то наемник вываливает на стол все свои сбережения. Я приветственно помахал ему ручкой:
— Бойцу экономико-вымогательского фронта физкульт-привет!
— Мое почтение, сэр рыцарь, — поклонился давешний знакомый. — Как спалось?
— Как дома, — признался я и вышел на улицу.
Эх, погодка-то какая! Солнышко только поднимается, пробуждается все, а воздух! Я не раз уже говорил, какой здесь воздух, и не раз еще скажу. Какие там горы, какие там заповедники!.. Если хотите подышать действительно чистым кислородом — приезжайте в средневековье. Постоянным клиентам — скидка…
Быстро сделав все дела, я, позвякивая кольчугой и мечом, направился к таверне с твердым решением плотно поесть и отправиться в путь. Двадцать первый век зовет!
Как описывалось выше, обеденный зал был разгромлен, поэтому я направился к хозяину с уместным вопросом о том, где, собственно, мне теперь можно поесть. Хозяин пожал плечами и ответил, что еда у него в заведении готова всегда, а я, если есть такое желание, могу поесть у себя в комнате. Я радостно согласился и уже готов был принять заветное жаркое, когда в таверну вошли двое. Красные балахоны с капюшонами, скрывающими лица, красные кирасы. Где-то я это уже видел. Один из вошедших остался стоять на месте, не выпуская рукоятки ятагана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82