У меня, должно быть, расширились зрачки, когда я подумал, что в результате сдвига по пространственной фазе в момент возвращения назад окажусь в капитальной кирпичной стене. Стена, конечно, треснет или развалится, а во что я превращусь — неизвестно. Да, я рисковал. В следующий раз проникнуть в нуль-пространство надо обязательно за городом, где-нибудь в степи.
В свой мир я вернулся удачно. Правда, почему-то оказался метрах в пятидесяти от дома за старым забором. Минут пятнадцать с передышками я волочил баллоны по земле. В передней отстегнул цепочки и поспешил к Квинту. Он уже, наверное, переволновался. Захожу в комнату, где оставил его… Что такое? Час от часу не легче. В углу, перед шкафчиком с колбами, ретортами и прочими склянками, настороженно, будто боясь шевельнуться, стояло привидение. Полупрозрачное, бледное, неясное, оно имело объем и тяжело дышало. Что бы это могло значить? Ведь призраков не существует. Значит это материальное тело из плоти и крови. Я тихо, вызывающе кашлянул. Привидение не шевельнулось. Лишь через минуту оно сделало шаг назад. Но какой шаг! Это был медленный, плавный прыжок назад и в то же время вверх. Привидение слегка коснулось головой потолка, по самые плечи вошло в него, потом вынырнуло, пересекло по диагонали комнату и пушинкой опустилось рядом со мной, причем ноги чуть не до колен погрузившись в пол, снова вышли из него. Я отскочил от призрака. Он повернулся ко мне, и я узнал размытые черты Квинта. Выцветшие глаза его смотрели на меня, как показалось мне, с укором и недоумением.
— Квинт, ты ли это? — вскричал я и меня ужалила страшная мысль: неужели это осложнение, связанное с оживлением?
— Что поделаешь, Фил, но это я, — ответил он. — А ты принес нуль-пространство?
Это был его голос, но слышался он откуда-то издалека, слабый и тихий, как в плохом телефоне.
— Да, да, все в порядке. Баллоны заполнены.
— А мне дышать тяжело. Воздух разряжен и с глазами что-то неладное, все погрузилось в густой туман. Слух дрянной, стену протыкаю, порхаю — не хуже бабочки.
— Присядем-ка, — сказал я. Мысль лихорадочно работала. — Давно в таком состоянии?
— Погромче, Фил. Минут так пять.
— Погромче, Квинт. Расскажи по порядку.
— И рассказывать нечего. Был человек как человек. Ты задержался, я забеспокоился, потом стал таким. Сразу. Без всяких переходных состояний.
— Громче, Квинт!
— Сначала я не придал этому значения. Бывает же такое, что в глазах потемнеет. Но взлетев к потолку, испугался. Проткнул потолок и увидел чердак. Опустился вниз, а дыры на потолке нет. А ведь я продырявил его. Думал, может это сон, и щипал себя, и кусал. Больно. Скажи, я не сплю?
— К сожалению, нет.
— Я себя чувствую каким-то получеловеком. Бедный я. Наказанный я.
— Успокойся, Квинт. Ничего страшного нет. Веришь мне?
Он себе так не верил, как мне. Я старался внимательно рассмотреть его. Такие мелкие детали, как швы костюма, волосы, рисунок кожи — вообще были невидимы. Особенно неприятное впечатление производили безжизненные, пустые, как у скульптуры, глаза. Сквозь туловище просматривалась спинка стула. По мере сгущения сумерек Квинт, казалось, все более растворялся в воздухе. Я включил свет.
— Попрошу тебя в коридор не выходить. Соседей можешь напугать.
— Я так страшен?
— Нет, просто неприлично выглядишь. Соседи — люди пожилые. С физикой дела не имеют, а ты просвечиваешь. Как они на этот иллюзион среагируют, неизвестно.
— Выходит, я дырявый?
— Почему — дырявый. Не выдумывай. Мы, очевидно, столкнулись с новой формой болезни. Мне нет нужды обманывать тебя. Ложись-ка, Квинт, в постель, забудься сном и положись на меня. Неизлечимых болезней нет.
Я усиленно соображал. Болезнь болезнью. Но причем здесь полуневесомость? Уже третий час ночи. Квинт перевернулся в постели, вздрогнул и от слабого толчка приподнялся вместе с простыней сантиметров на тридцать, секунду повисел, потом, так и не проснувшись, опустился на край кровати, чуть побалансировал и свалился на пол. Я не стал будить его и, напрягшись, приготовился поднять. Каково же было мое изумление, когда я его совершенно без усилия оторвал от пола. Тело весило не больше полукилограмма. Держать на руках взрослого человека и не чувствовать его веса — ужасно. Кроме того, руки мои, как в густой строительный раствор, погрузились в тело Квинта. Во мне заговорила страсть исследователя, и я ладонью со значительным сопротивлением разрезал Квинта пополам. И ничего. Он спокойно спал. А уж не сплю ли я сам? Нет, это явь. А может, все вещи в комнате потеряли вес? Я схватил графин с водой, но он был куда тяжелее Квинта. Признаться, я растерялся. Но длилось это какой-то миг.
Я решительно направился думать в чулан и, мимоходом взглянув в шкафчик, обнаружил, что сосуд с нуль-пространством, тот, который помог мне избавиться от утюга, разгерметизирован. Догадка сразу осенила меня. Квинт, видно, нервничая, передвигал для успокоения содержимое шкафчика и нечаянно сдвинул рычажок на сосуде. Пружина открыла крышку, и высвободившийся остаток нуль-пространства мгновенно обволок Квинта. Но поскольку его было мало, оно окутало Квинта лишь тоненькой пленкой и он больше чем наполовину оказался в нуль-пространстве. Будь сосуд повместительнее, мне пришлось бы заказывать другую мумию.
Как помочь Квинту, я не знал. А он безмятежно спит, надеется. Однако помощь пришла сама. Утром он стал более заметен и самочувствие его улучшилось. «Эге, — сказал я, — значит, со временем нуль-пространство рассеивается, если, конечно, не плотно окутает тело».
После обеда Квинт пришел в нормальное состояние. Погрузив баллоны в машину, мы, не мешкая, отправились в тайгу.
Прибыв на место, мы просто не поверили своим глазам. Зрелище, не скрою, было мерзкое и отвратительное.
Муха заняла четверть неба, и невозможно было охватить единым взглядом ее контуры. Редкие, сухие сосны, стоявшие ранее здесь, она разнесла в щепы. Ураганный ветер от взмахов крыльев едва не валил нас с ног, тем более что притяжение в этом месте было слабым. Временами жужжание оглушало нас.
Клоп был невелик, всего лишь с трехэтажный дом. Он топтался над генератором и издавал неприятные свистящие звуки, заставляющие холодеть кровь в жилах. Кожные пахучие железы источали специфический запах. Членистый хоботок, а точнее целый хобот, подогнутый под голову, содрогался, пульсировал, а два длинных с наростами уса, давно уж разворотили близстоящие деревья.
Кружилась голова. Я с содроганием подумал, а что если перегорят генераторы? Тогда свободная от притягательной силы излучения эта отвратительная пара бросится в разные стороны в поисках пищи. А ближайшая пища — это мы.
Глядя выкатившимися глазами на клопа. Квинт попятился и споткнулся о трухлявый пень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62