– Да, князь, такие услуги не забываются честными людьми. Если вам понадобится человек верный, к вам сердечно относящийся, не забудьте меня!
Льгов поверил словам, лицу и голосу молодого капрала, но понурился и вздохнул.
– Трудно это, Борис Андреевич! Могли бы вы быть мне добрым помощником, даже благодетелем, но в таком деле, в каком никогда не пожелаете этого… В таком деле, в котором явитесь поневоле не благодетелем моим, а злейшим врагом.
– Я вас не понимаю! – произнес Борис.
– Прекратимте эту беседу. Говорить прямо, откровенно – нам нельзя… Нам двум это невозможно… Менее возможно, чем кому-либо…
– Поясните мне что-нибудь, князь! Я совсем ничего не понимаю…
– Я не могу вам ничего пояснить, да и не нужно оно.
– Нет, нужно, князь… очень нужно… У меня есть дело до вас… Просьба!.. У меня есть… не знаю, как сказать… Есть у меня до вас… – начал путать Борис и не знал, как выразиться. – Мне бы надо откровенно побеседовать с вами об одном деле… Передать поручение вам…
– От кого? – удивился князь.
– Из Крутоярска, от одной особы, которая вам хорошо известна… От Неонилы Аркадьевны.
– Поручение?! – воскликнул князь. – Какое же? Не бывать в Крутоярске?
– Нет, совсем напротив. Побывать вскорости и бывать почаще…
Изумленное лицо князя поразило Щепина. Молодые люди посмотрели друг другу в глаза, недоумевая. Они, очевидно, совершенно не понимали один другого.
– И это поручение привезли вы?.. Взялись привезти?.. – спросил князь после паузы.
– Да.
– Вы согласились приехать ко мне и пригласить меня в Крутоярск от имени Неонилы Аркадьевны?
– Да! И с особым удовольствием.
– С удовольствием? – повторил князь. – Воля ваша, вы меня извините, но позвольте вам не поверить!
И князь насмешливо, даже презрительно рассмеялся. Лицо его говорило:
«Ты желаешь считать меня за дурака, но собственно ты сам простоват».
– Что же тут удивительного, что я прошу вас побывать в Крутоярске? – сказал Борис. – Это доставит удовольствие Неониле Аркадьевне, которую я очень люблю.
Князь Льгов, понявший все по-своему, понявший, что простоватый малый собрался хитрить, но очень неумело, собрался его – князя рядить в дураки, но рядит самого себя, – настолько вдруг рассердился, что выговорил уже резко:
– Прекратимте, пожалуйста, этот разговор!
Поговорив снова о пустяках, молодые люди расстались совершенно странно. Борис ничего не понимал, старался разгадать князя и не мог, а князь, подозревавший молодого капрала в неудачном лукавстве, не мог, однако, не сознаться, что доброе и честное лицо Щепина, его голос, искренний и правдивый, – все противоречит его подозрениям.
– Все-таки, – сказал Борис, прощаясь, – вы мне позволите завтра побывать у вас?
– Очень рад! – сухо отозвался князь.
– Мне непременно нужно… Мне нельзя… Я обещал… – снова начал путать Борис. – Мне нельзя выехать из Самары, не взявши с вас слова приехать в Крутоярск. Мне не хочется так ворочаться… Я не хочу опечалить Нилочку. Ведь это все, князь, дело важное! – выговорил наконец Щепин с искренним чувством.
Льгов посмотрел в лицо капрала и невольно признался самому себе:
«Ничего не понимаю!»
И, помолчав мгновенье, он вымолвил:
– Милости прошу! Поговорим еще, может быть, наконец что-нибудь и поймем, а пока, воля ваша… – и князь рассмеялся, – пока я ничего не понимаю.
XIX
Борис целый день продумал о князе и их странных отношениях.
«Точно будто мы враги, – думалось ему. – А почему?»
Мысль о том, что Льгов ревнует его к Нилочке, считая его соперником, ни разу не пришла ему в голову. Помышлять жениться на Нилочке казалось ему настолько диким и нелепым, что одна лишь мать, ослепленная любовью к нему, могла додуматься, по его мнению, до такой невероятной затеи. Другому же никому и на ум не придет ничего подобного. Следовательно, и князь не может считать его соперником. Да к тому есть еще одна важная помеха, чтоб ему, Щепину, стать поперек дороги Льгову: благодеяние князя, оказанное ему в Петербурге. Из одной благодарности не мог бы он, Борис, мешать теперь своему благодетелю.
И честный Щепин чувствовал, что если б он даже был влюблен в Кошевую, то уступил бы князю девушку-невесту, чтобы отплатить добром за добро.
Князь ничего подобного, с своей стороны, и не мог предполагать, не зная, с каким прямодушным и добрым малым он имеет дело. Вдобавок Льгов и не считал своего петербургского деяния по отношению к Щепину за благодеяние и смотрел на все как на случайность и на простую услугу дворянина и офицера своему собрату. Это «событие» для Щепина и простое «приключенье» для Льгова произошло уже давно. Князь забыл и думать о том, что хорошо помнил и ценил сердечный Борис.
Случай этот был самый простой.
Вскоре по прибытии в столицу и поступлении в ряды Семеновского полка Щепин, явившийся прямо «из-под юбок маменьки» – по выражению Мрацкого, подпал, разумеется, под влияние первого же человека, пожелавшего его себе подчинить.
В полку в это время процветала азартная карточная игра так же, как и во всей гвардии и в обществе. Нового новобранца втянули в игру почти насильно, и он стал посещать сборища офицеров в каком-то притоне, где шла страшная игра и где проигрывались даже вотчины.
Один из офицеров полка, уже пожилой человек, капитан Бровский, сделал из Бориса своего адъютанта или наперсника. Щепин, сначала незаметно для самого себя, а затем из малодушия, стал слепым орудием Бровского и исполнял все, что капитан ему приказывал, был у товарища в услужении. Как повиновался он матери в Крутоярске, так теперь стал слушаться во всем Бровского, часто желая, но боясь противоречить.
Бровский был одним из записных и самых отчаянных игроков. Он был всегда банкометом и всегда играл счастливо, обыгрывал всех. Щепин и не подозревал по наивности, что состоит в качестве наперсника у сомнительного игрока, подозреваемого в шулерстве.
Однажды давно подозреваемый Бровский попался. Целая компания офицеров устроила шулеру настоящую западню. Ему было доказано, что он играет мошеннически, и с ним распорядились попросту и под спудом, т. е. избили его до бесчувствия. Вместе с Бровским, конечно, попался и Щепин, но во время свалки выбежал в другую горницу и заперся на ключ. Он с отчаянием понял только теперь, у кого был адъютантом, но, конечно, знал, что, в сущности, не повинен и терпит в чужом пиру похмелье.
Расходившаяся толпа, исколотив Бровского, стала ломиться и в двери горницы, где спрятался Щепин, чтобы разделаться с ним тем же способом. Борис отворил окно и решил лучше броситься с третьего этажа на мостовую, нежели быть избитым в качестве шулера. И он знал тогда и помнил хорошо теперь, что решение его было твердо и непоколебимо. Он уже со слезами прочел «Отче наш» и сел на подоконник с намерением прыгать, когда двери уступят под ударами нападавших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46