Тишиг неторопливо взял из руки мертвого оперативника пистолет и три раза выстрелил Марте в спину.
Тело лейтенанта Марино отбросило к стене.
Оно медленно сползло вниз.
Марта умерла на площадке между четвертым и пятым этажами от трех пулевых ранений, каждое из которых было несовместимо с жизнью.

* * *
Сначала Тишиг видел картину совершенно иной. Женщине, бывшей рядом с древним существом, не было места в полотне Художника. Ничем не примечательное создание, живущее серой жизнью человеческой массы – грунта, как называл их про себя Тишиг.
Однако что-то во взгляде проклятого, в том, как он касался руки женщины, заставило Тишига присмотреться к ней внимательнее. И она перестала быть просто строкой в отчете, который следовало предоставить заказчику, докладывая о восстановлении репутации компании-исполнителя.
Она явно представляла для вампира ценность. Сам полностью свободный от столь низменных и неинтересных эмоций, Тишиг прекрасно знал, как именно можно их использовать для создания картины.
Решив, что эту возможность он рассмотрит позже, Художник сосредоточился на наблюдении за сотрудниками Реннингтона.
Увидев, как шеф Девятой комнаты подъезжает к Дому Тысячи Порогов, южанин улыбнулся и удалился в свой отель – обдумывать завершающую стадию создания полотна.
Необходимо было продумать мельчайшие детали, приготовить нужные инструменты, создать в уме тысячи набросков…
В каждом своем полотне Художник стремился к совершенству, к абсолютной безжалостной законченности. Это творение обещало стать настоящим шедевром – вершиной его карьеры. Получив в свое распоряжение Ангельскую Звезду, Тишиг мог более не связывать себя с этим миром.
Об этом шептали ему голоса среди серых равнин и черных холмов, куда отправлял он свой разум, этого страстно хотела его душа – новых пространств, нового материала для своих картин, неведомых красок, не испытанных прежде эмоций.
Но Кинби пропал. Затаился.
Тишиг не верил, что проклятый мог просто сбежать, банально покинуть сцену.
Значит, он пережидает где-то, оценивает ситуацию. Давать ему время для такой оценки и подготовки совершенно не входило в планы южанина.
И вдруг, в один ослепительный миг, Тишиг увидел всю сцену.
Кинби послужит для него тем тараном, с помощью которого он получит не только Ангельскую Звезду, но и доступ к тайнам Дома Тысячи Порогов.
Для этого надо лишь занять обитателей Дома и Кинби друг другом.
Тишиг позволил себе короткую довольную улыбку и покинул номер отеля. Все складывалось как нельзя лучше.
Конечно, увидев засаду у дверей квартиры женщины-полицейского, Тишиг на долю секунды встревожился, но тут же оценил изящество ситуации. Вырисовывался прекрасный набросок, позволяющий оценить общий замысел полотна. Художник надеялся, что Кинби сможет понять символизм композиции.
Закончив работать, южанин постоял несколько мгновений, осматривая получившуюся сцену.
Да, он ничего не упустил.
Два тела на площадке – символ беспочвенной самоуверенности.
Бессильно распластавшаяся мертвая женщина между этажами – тщетность ожиданий, невозможность изменений.
Вампир обязательно оценит тонкую иронию момента.
Бесшумно взбежав на последний этаж, Тишиг подпрыгнул, ухватился кончиками пальцев за край потолочного люка, втянул себя на чердак.
И исчез в темноте.
Вернувшись в отель, он поднялся к себе и лег. Заснул мгновенно, без сновидений.
На следующий день он планировал несколько визитов, в том числе – в Дом Тысячи Порогов.
Пора было предоставить заказчику отчет.

* * *
Спустя пятнадцать минут после покушения, подъезд Марты наполнился светом, сигаретным дымом, властными раздраженными голосами.
Начальник управления Меес'к стоял у подъезда, в бешенстве скручивая и раскручивая спирали угольно-черных усов.
Прибывший на место наряд действовал грамотно, но Меес'ка не устраивал ответ – никаких следов.
Наглухо перекрыв квартал, полиция устроила жесткий тотальный опрос.
Поднимали с кроватей добропорядочных бюргеров, вламывались в наркопритоны и подпольные бордели, тяжелыми ботинками придавливали к полу бродяг и, светя фонарями в белые от ужаса глаза, требовали ответов.
Никто ничего не знал, никто ничего не видел.
Дэвид Стром наклонился над телом Марты, стоя так, чтобы не наступить в лужу крови, легонько прикоснулся кончиками пальцев к холодной щеке убитой.
Закрыл глаза.
Темнота… Серебристые росчерки клинка. Полные смерти глаза. Чьи?
На грани восприятия – тихий шепот безумия, змеей скользящий меж островов нечеловеческих кошмаров.
Открыв глаза, мант отшатнулся, потер ладонями виски.
Снизу донеслись раздраженные голоса. Слов не разобрать, тона становятся все более повышенными.
Наконец, все перекрывает низкий густой рев:
– А я сказал, что расследование ведет Управление! Результаты сообщим!
Раздраженный лай в ответ.
– Что-о?! Пошли вон! Сержант! Выставить оцепление, гражданских задерживать до выяснения обстоятельств! Да! Этих тоже!
Стром недобро усмехнулся. Судя по всему, Реннингтон решил прибрать к рукам и это дело. Формально он имел на то основания – погибли двое его оперативников. Но снова погиб офицер полиции. Причем не во время выполнения задания, как это произошло с Василевским и его сослуживцами. Марту застрелили в подъезде собственного дома, в спину.
Такого не случалось уже несколько десятков лет.
Меес'к и так не отличался кротким нравом и дипломатическими талантами, а уж сейчас-Завтра, конечно, Реннингтон надавит на все возможные рычаги, но эта ночь была полностью в распоряжении полиции.
Стром собирался воспользоваться этим в полной мере.
– Что-то нащупал? – негромко спросил его сержант Гловер. Судя по позе, он уже какое-то время стоял рядом, не решаясь прерывать размышления манта. И правильно делал.
– Кажется, да. – Стром похлопал себя по бокам в поисках ручки, обнаружил ее во внутреннем кармане. Сделал несколько пометок в потрепанном блокноте.
– И? – коротко спросил Гловер.
– Ее застрелили не эти жмуры, – кивнул Стром на тела оперативников. Их как раз упаковывала «похоронная команда». Взвизгнула молния, дюжие санитары подняли черные коконы пластиковых мешков, занесли в лифт. Из тесной кабинки донеслось недовольное кряхтение, лязгнули двери, коробка лифта затряслась и поехала вниз.
– Кто?
– Тот, кто зарезал парней из Девятки. А вот кто это – не знаю. Только ощущение у меня от него очень поганое. Он «тень». Причем настолько глубокая, что я такой и не видел.
Гловер мрачно присвистнул. На жаргоне полицейских мантов «тенями» называли адептов запрещенных культов, причем тех, кто ушел уже настолько далеко, что потерял всякую связь с обществом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79