Мы с нашим «капитаном» будем рисовать, скажем, один и тот же планетарный пейзаж, приобретая друг у друга технические навыки, которые нам и не снились! Разве не это ему от нас нужно? Наша наука и техника просто смешны для него. Наша биология и все такое прочее небось изучено ими тысячу лет назад. А вот приобщиться к нашему искусству…
— Как Китай влиял на Европу в восемнадцатом веке, — поддержал его Ван. — А потом Африка…
— Или, скажем, как буддизм в древности влиял на Китай, — продолжил Скип. — А те, в свою очередь, были вдохновлены древними греками. Или взять восемнадцатую династию Египта. Эпоха расцвета, обязанная своим существованием стремительному усвоению культур Крита и Сирии. В общем, ясно. А в третьих… — Скип смолк.
— Что же в-третьих?
— Да так, ничего особенного.
Ван уставился на Скипа. В его глазах отражался красный марсианский свет. Было видно, как китаец напрягся.
— Или вы опять сговорились за моей спиной? — зло спросил он.
— Заткнись! — разозлился Скип. — И поостынь чуток! — Он ударил кулаком по поручням. — Сколько можно ходить и причитать? Ладно, парень, я скажу тебе, что в-третьих. Сигманец решил убраться подальше от Земли, чтобы уберечь нашу компанию от еще более мерзких типов, чем ты.
— Скип! — Ивонна схватила его за руку. — Успокойся, пожалуйста!
— Лучше я уйду. Примите мои извинения, доктор Кантер, — сухо произнес Ван и сошел с наблюдательного мостика. Вскоре он затерялся где-то среди звездных скоплений.
На звездолете имелись специальные челноки, которые позволяли высаживаться на поверхность планеты. В одном из челноков все четверо отправились на Марс. Несколько тысяч километров они пролетели над самой поверхностью, выбирая место для посадки. Челнок имел сигарообразную форму. Если не считать некоторых покрытых кожухом деталей, где, видимо, располагались двигатель и приборы управления, корпус челнока был совершенно прозрачен.
— Полагаю, он невидим для радаров, — заметил Ван и сразу осекся.
Все трое людей подумали об одном и том же: супербомбардировщик-невидимка!
Чтобы не дать рухнуть их и без того шаткому перемирию, Ивонна поспешно перевела разговор на другую тему.
— Наверное, челноку нужна защита от вредных излучений. Сигма Дракона холоднее Солнца и не дает столько ультрафиолета. Значит, живые организмы на Сигме куда больше нашего подвержены влиянию ультрафиолетовых лучей и прочего излучения.
— А мне вот интересно, что эту штуку движет? — сказал Скип.
В самом деле, у челнока не было ни реактивного двигателя, ни пропеллера, ничего даже близко похожего. Было тихо. Лишь когда они летели над марсианской пустыней, слышался глухой свист рассекаемого воздуха.
— Гидромагнетика? — продолжал Скип. — Но это хорошо в открытом космосе. А тут ведь рядом огромная масса, которая должна мешать…
Скип прошел в носовую часть челнока, к сигманцу, который своими клешнеобразными руками вполне справлялся с обязанностями пилота. Сигманец уставился на Скипа задними глазами на черенках. Скип открыл блокнот.
— Что вы там опять задумали? — с подозрением спросил Ван.
— Да не бойся ты! Просто хочу выяснить, не исследовал ли наш приятель и Землю точно таким же образом. Такой челнок черта с два заметишь, разве что на мгновение. А потом подумаешь, что все это тебе просто померещилось. Во всяком случае, это вполне возможно, особенно если он избегал густонаселенных районов или изучал их с большой высоты. Вам бы, Ван, тоже не пришло в голову парковаться на Таймс-сквер?
Вскоре Скип убедился, что был прав в своих догадках. А он догадывался, что во время таких полетов над поверхностью Земли сигманец не вступал в контакт из-за боязни задержаться в условиях тройной для него гравитации, которую он, видимо, плохо переносил. Скип также догадывался, что архитектурные ансамбли сигманец видел лишь издали — но одно это вдохновило его пойти на контакт с людьми.
Вскоре они сделали первую, но не последнюю посадку на Марсе. Облачившись в скафандры, они вышли из челнока. Скафандр сигманца напоминал прозрачный пластиковый мешок, плотно облегающий тело и конечности. На концах этот мешок имел расширения, чтобы не повредить сенсоры.
«Почему повышенное давление не раздувает его, как воздушный шар?» — размышлял Ван, но так и не нашел ответа.
Ландшафт был выбран, видимо, заранее, так как у людей не возникло того унылого впечатления, которое астронавты привезли отсюда на Землю. Перед ними лежали дюны, окрашенные в приглушенные красные и черные тона; утес блестел какими-то рудными выходами; скала, словно клык, маячила на фоне темно-пурпурного неба. Очевидно, сигманец был сильно разочарован, увидев, с каким трудом рукой, облаченной в перчатку, управляется Скип с карандашом и кистью. Поэтому он сократил до минимума эту экспедицию, чтобы продолжить сеанс рисования в более подходящих условиях.
Марс остался позади. Звездолет все больше удалялся от Солнца.
Само собой вышло так, что люди стали называть сигманца Агасфером. Впрочем, они долго сомневались, принято ли вообще у сигманцев как-либо называть друг друга.
— Думаю, что нет, — сказала Ивонна. — По крайней мере, в нашем смысле. Вряд ли они сопоставляют с индивидуумом какое-либо звукосочетание. Тут, наверное, целая комбинация ассоциаций, деталей внешности, запаха, целый идентификационный комплекс, запоминаемый и воспроизводимый в тех случаях, когда подобная идентификация необходима. — Она весело добавила: — Если, конечно, она им вообще необходима. Ведь индивидуальность сигманцев может кардинально отличаться от индивидуальности человека. Тут наши мерки не очень-то подходят…
Тем не менее Агасфер-Странник довольно быстро научился издавать звуки, обозначавшие каждого из гостей. И даже преуспел в некоторых императивах. Во время перелета от Марса к Юпитеру он часто повторял: «Ивонна Кантер и Ли, уходите. Скип, оставайся» или «Скип, иди со мной. Ивонна Кантер и Ван Ли, не беспокойте нас, если тоже идете».
Он произносил эти команды, когда намеревался продолжить изучение материалов об искусстве Земли, или собирался показать Скипу свои творения (которые трудно было бы описать с помощью языка людей! ), или, скажем, хотел сравнить методику изображения каких-либо конкретных объектов, типа цветка или участка звездного неба. Ван Ли быстро надоел сигманцу со своей китайской каллиграфией, поэтому оба лингвиста его, как правило, не интересовали.
В таких ситуациях Ивонна с Ваном проводили время, разрабатывая планы по расширению словаря и уточнению грамматики нового языка, рассчитывая использовать свои наработки при очередном сеансе, когда Агасфер согласится работать со звукосинтезатором. Постепенно их взаимная враждебность поутихла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Как Китай влиял на Европу в восемнадцатом веке, — поддержал его Ван. — А потом Африка…
— Или, скажем, как буддизм в древности влиял на Китай, — продолжил Скип. — А те, в свою очередь, были вдохновлены древними греками. Или взять восемнадцатую династию Египта. Эпоха расцвета, обязанная своим существованием стремительному усвоению культур Крита и Сирии. В общем, ясно. А в третьих… — Скип смолк.
— Что же в-третьих?
— Да так, ничего особенного.
Ван уставился на Скипа. В его глазах отражался красный марсианский свет. Было видно, как китаец напрягся.
— Или вы опять сговорились за моей спиной? — зло спросил он.
— Заткнись! — разозлился Скип. — И поостынь чуток! — Он ударил кулаком по поручням. — Сколько можно ходить и причитать? Ладно, парень, я скажу тебе, что в-третьих. Сигманец решил убраться подальше от Земли, чтобы уберечь нашу компанию от еще более мерзких типов, чем ты.
— Скип! — Ивонна схватила его за руку. — Успокойся, пожалуйста!
— Лучше я уйду. Примите мои извинения, доктор Кантер, — сухо произнес Ван и сошел с наблюдательного мостика. Вскоре он затерялся где-то среди звездных скоплений.
На звездолете имелись специальные челноки, которые позволяли высаживаться на поверхность планеты. В одном из челноков все четверо отправились на Марс. Несколько тысяч километров они пролетели над самой поверхностью, выбирая место для посадки. Челнок имел сигарообразную форму. Если не считать некоторых покрытых кожухом деталей, где, видимо, располагались двигатель и приборы управления, корпус челнока был совершенно прозрачен.
— Полагаю, он невидим для радаров, — заметил Ван и сразу осекся.
Все трое людей подумали об одном и том же: супербомбардировщик-невидимка!
Чтобы не дать рухнуть их и без того шаткому перемирию, Ивонна поспешно перевела разговор на другую тему.
— Наверное, челноку нужна защита от вредных излучений. Сигма Дракона холоднее Солнца и не дает столько ультрафиолета. Значит, живые организмы на Сигме куда больше нашего подвержены влиянию ультрафиолетовых лучей и прочего излучения.
— А мне вот интересно, что эту штуку движет? — сказал Скип.
В самом деле, у челнока не было ни реактивного двигателя, ни пропеллера, ничего даже близко похожего. Было тихо. Лишь когда они летели над марсианской пустыней, слышался глухой свист рассекаемого воздуха.
— Гидромагнетика? — продолжал Скип. — Но это хорошо в открытом космосе. А тут ведь рядом огромная масса, которая должна мешать…
Скип прошел в носовую часть челнока, к сигманцу, который своими клешнеобразными руками вполне справлялся с обязанностями пилота. Сигманец уставился на Скипа задними глазами на черенках. Скип открыл блокнот.
— Что вы там опять задумали? — с подозрением спросил Ван.
— Да не бойся ты! Просто хочу выяснить, не исследовал ли наш приятель и Землю точно таким же образом. Такой челнок черта с два заметишь, разве что на мгновение. А потом подумаешь, что все это тебе просто померещилось. Во всяком случае, это вполне возможно, особенно если он избегал густонаселенных районов или изучал их с большой высоты. Вам бы, Ван, тоже не пришло в голову парковаться на Таймс-сквер?
Вскоре Скип убедился, что был прав в своих догадках. А он догадывался, что во время таких полетов над поверхностью Земли сигманец не вступал в контакт из-за боязни задержаться в условиях тройной для него гравитации, которую он, видимо, плохо переносил. Скип также догадывался, что архитектурные ансамбли сигманец видел лишь издали — но одно это вдохновило его пойти на контакт с людьми.
Вскоре они сделали первую, но не последнюю посадку на Марсе. Облачившись в скафандры, они вышли из челнока. Скафандр сигманца напоминал прозрачный пластиковый мешок, плотно облегающий тело и конечности. На концах этот мешок имел расширения, чтобы не повредить сенсоры.
«Почему повышенное давление не раздувает его, как воздушный шар?» — размышлял Ван, но так и не нашел ответа.
Ландшафт был выбран, видимо, заранее, так как у людей не возникло того унылого впечатления, которое астронавты привезли отсюда на Землю. Перед ними лежали дюны, окрашенные в приглушенные красные и черные тона; утес блестел какими-то рудными выходами; скала, словно клык, маячила на фоне темно-пурпурного неба. Очевидно, сигманец был сильно разочарован, увидев, с каким трудом рукой, облаченной в перчатку, управляется Скип с карандашом и кистью. Поэтому он сократил до минимума эту экспедицию, чтобы продолжить сеанс рисования в более подходящих условиях.
Марс остался позади. Звездолет все больше удалялся от Солнца.
Само собой вышло так, что люди стали называть сигманца Агасфером. Впрочем, они долго сомневались, принято ли вообще у сигманцев как-либо называть друг друга.
— Думаю, что нет, — сказала Ивонна. — По крайней мере, в нашем смысле. Вряд ли они сопоставляют с индивидуумом какое-либо звукосочетание. Тут, наверное, целая комбинация ассоциаций, деталей внешности, запаха, целый идентификационный комплекс, запоминаемый и воспроизводимый в тех случаях, когда подобная идентификация необходима. — Она весело добавила: — Если, конечно, она им вообще необходима. Ведь индивидуальность сигманцев может кардинально отличаться от индивидуальности человека. Тут наши мерки не очень-то подходят…
Тем не менее Агасфер-Странник довольно быстро научился издавать звуки, обозначавшие каждого из гостей. И даже преуспел в некоторых императивах. Во время перелета от Марса к Юпитеру он часто повторял: «Ивонна Кантер и Ли, уходите. Скип, оставайся» или «Скип, иди со мной. Ивонна Кантер и Ван Ли, не беспокойте нас, если тоже идете».
Он произносил эти команды, когда намеревался продолжить изучение материалов об искусстве Земли, или собирался показать Скипу свои творения (которые трудно было бы описать с помощью языка людей! ), или, скажем, хотел сравнить методику изображения каких-либо конкретных объектов, типа цветка или участка звездного неба. Ван Ли быстро надоел сигманцу со своей китайской каллиграфией, поэтому оба лингвиста его, как правило, не интересовали.
В таких ситуациях Ивонна с Ваном проводили время, разрабатывая планы по расширению словаря и уточнению грамматики нового языка, рассчитывая использовать свои наработки при очередном сеансе, когда Агасфер согласится работать со звукосинтезатором. Постепенно их взаимная враждебность поутихла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54