Похоже, ему было наплевать, в какой ад мы угодили.
— Джон, ведите людей.
— Проклятье! — выдохнул я. Это же чистейшее самоубийство. Мы ляжем там, как деревья под топором дровосека. Кэтрин будет дожидаться меня… Подавив страх, я отдал приказ. Я был напуган ничуть не меньше других, но восторг битвы пьянит человека, и Мануэль ловко сыграл на этом.
Мы навалились на часовых стеной из плоти, стеной, которую они разрушили на куски, которая в смятении отхлынула назад. А в следующий миг летуны Мануэля испепелили горзуни, и все было кончено. Я смутно осознавал, что моя нога обожжена. Как ни странно, она пока не болела. Интересно, каким чудом я остался жив?
Мануэль отпер дверь. Мы — те, которые уцелели, — ворвались внутрь и с яростной поспешностью принялись вооружаться. Горзуни попытались было застать нас врасплох, но мы отбили атаку.
В арсенале нашлись и фонари. Теперь можно было не бояться темноты. Луч света вырвал из мрака лицо Мануэля — рябое, потное, отвратительное, лицо горгоны. Однако люди подчинялись Аргосу беспрекословно. Он отрядил небольшую группу обратно в камеры с наказом раздать оружие тем, кто там находился, и привести их сюда. Он послал подкрепление в двигательный отсек. Под его руководством были собраны и заряжены минометы и маленькая антигравитационная пушка.
Горзуни немного поутихли. Как видно, среди них тоже отыскался вожак, обладавший умением сплачивать бойцов. Приближалась схватка.
И какая!
Я плохо помню те часы. Наши потери, несмотря на превосходство в оружии, были просто чудовищны. В живых осталось не более трехсот человек, многие из которых получили серьезные ранения. Но корабль отныне принадлежал нам! Мы обшарили 'его от носа до кормы и прикончили даже тех горзуни, которые молили о пощаде. В нас не было жалости. Горзуни сами истребили ее, не ведая, что им суждено попасть в лапы чудищу, которое они породили. Когда вновь зажегся свет, звездолет был уже в руках трехсот усталых людей.
Собрание проходило в самом просторном помещении, какое только было на транспорте, — не считая, естественно, трюма. Люди набились туда, как селедки в бочку. Всем хотелось посмотреть на того, кто спас их. Подразумевалось, что это — демократическое собрание, созванное, чтобы решить, как быть дальше. На деле же всем заправлял и распоряжался Мануэль Аргос.
— Во-первых, . — произнес он негромко, но так, что его слышно было и в последних рядах, — корабль нуждается в починке. Я говорю о повреждениях в ходе боя и о том, что было испорчено намеренно. На ремонт, думается мне, уйдет от силы неделя. К тому времени сформируется костяк экипажа. Лейтенант Ривз и мичман Хокусай расставят вас по местам. Борьба продолжается!
— Сэр, — перебил его какой-то мужчина, — вы хотите сказать, что нам не позволят спокойно вернуться домой? Но не станут же болдики оцеплять Землю? Неужели мы для них настолько важны?
— Я хочу сказать, — ответил Мануэль, — что мы летим на Горзун.
Если бы не всеобщая усталость, не миновать бы бури. Во всяком случае по толпе пробежал зловещий шепот.
— Слушайте, — по-прежнему бесстрастно изрек Мануэль, — мы с вами завладели первоклассным боевым кораблем. У наших врагов таких нет. Нас будут ждать, потому что звездолет раньше принадлежал горзуни; ведь никто пока не знает, что мы его захватили. Поэтому мы можем нанести горзуни сокрушительный удар. У них не принято давать кораблям имена, но мы — не они. Я предлагаю назвать наш звездолет «Мстителем»!
Он был прирожденным краснобаем. Голос его звучал органом под сводами собора. Он говорил, а нам чудился ангел с пылающим мечом. Он спорил, молил, угрожал, сулил всевозможные блага, и в конце концов ему поверили. Даже я подпал под его влияние. Широко раскрытые глаза Кэтрин сверкали от радости. Хладнокровный, расчетливый, жестокий, он заставил нас гордиться тем, что мы — люди.
Собрание было единодушно: корабль космофлота Содружества «Мститель» — капитан Мануэль Аргос, первый помощник Джон Генри Ривз — направляется к Горзуну.
В последующие дни и недели Мануэль охотно делился своими планами. Опустошительный набег на Горзун подорвет уверенность варваров в собственных силах. Рейдеры устремятся на помощь родной планете, и тут-то, вполне возможно, на горзуни набросятся те, кто до раскола в Лиге считались их братьями по оружию. «Мститель» тем временем возвратится в Солнечную систему, на борту его будет лучшая команда во всей известной Вселенной. Приняв в свои ряды всех, кто захочет пойти за нами, мы выгоним врагов из Солнечной системы и…
— … не остановимся до тех пор, пока не покорим всех варваров до единого!
— Зачем они нам? — спросил я. — Или у нас своих забот мало? Варвары рвутся в космос потому, что им не на чем изготавливать дома то, что они крадут на других планетах. Но для Земли галактическая экспансия скоро превратится в обузу.
— По-вашему, следует отпустить врага, чтобы он зализал раны и снова напал на нас, да? — огрызнулся Мануэль. — Нет, мы должны разоружить всех, кроме нас самих. Мир установится лишь тогда, когда будет признано единоличное верховенство Земли. Расширение границ империи постепенно замедлится, — прибавил он задумчиво, — едва только правители убедятся, что держава прочно стоит на ногах. Потребуются, правда, преобразования в экономической системе. Нам будут платить дань.
— Империя? — протянула Кэтрин. — Но Содружество — демократия…
— Было демократией! — перебил Мануэль. — Мертвых не воскресить! Насильственный мир зачастую являлся единственным приемлемым решением, история знает тому немало примеров. По мне, такой мир куда приятнее нашего нынешнего положения. Когда общество обретет известную стабильность, можно будет подумать о восстановлении республики. Но это
— дело далекого будущего, которое, может статься, не наступит никогда. Все зависит от социально-экономических условий.
Мануэль беспокойно расхаживал по мостику. Мириады звезд на обзорных экранах сияли над его головой призрачной короной.
— Да, — бросил он, — мы создадим империю на словах и на деле! Люди будут сражаться и умирать за идею, забыв об окружающей их действительности. Кстати, нам не обойтись без наследственной аристократии. Еще не бывало такого, чтобы она не выручала свою страну. И потом, с ней заодно на Земле словно возродятся те славные деньки, когда никто и не помышляло полетах в космос. Аристократия — символ, и для нас он даже важнее, чем для наших предков. Итак, Кэтрин, империя Земли! И мир!
— Аристократия вырождается, — не уступал я. — Пока тиран могуч, деспотия процветает, но рано или поздно объявится некто слабоумный…
— Этого не произойдет, если основателями династии будут здоровые и крепкие мужчины и женщины, если не упускать из виду воспитание наследников и выбор для них подходящих пар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9