Космонавт не обращал внимания на залы и вертикальные антигравитационные шахты, через которые они продвигались. Он был погружён в свои мысли.
«… Моя дорогая, я никогда не вернусь. Ты ждала, и ты старилась, и ты умерла, и я никогда не вернусь к тебе. Я… прости меня, милая, прости. Прости. Все в пыль…»
И немного ниже, где-то в подсознании, уже бродили мысли, ещё недоверчивые и осторожные:
Чантхаваар кажется довольно милым. Но он из высшего руководства. Зачем ему лично гоняться за Сарисом? Доводы, которые он привёл, слишком слабы, и что-то более важное, министр скрыл.
Что же мне делать?..
Глава 4
В доме Министра Улиона, Высокого Комиссионера металлургии, был приём. Присутствовала верхушка Солар и внешних миров, и Чантхаваар повёл туда экипаж «Эксплорера».
Ленгли в сопровождении агента двигался по коридорам, обрамлённым колоннами, где воздух был пронизан мягким светом, дробившимся и отражавшимся среди зеркальных стен. За ними топало с полдюжины телохранителей, одинаковых гигантов. Чантхаваар объяснил, что они являются его персональными рабами — результатом хромосомной дубликации экзогенетического банка. В них было нечто не совсем человеческое.
Космонавт старался преодолеть ощущение неуклюжести, хотя и не мог вообразить, что выглядит привлекательно со своими тощими волосатыми ногами, высовывающимися из-под туники. Он, Блостейн и Мацумото были разъединены своими свитами с самого момента освобождения. Теперь у них появилась возможность пообщаться. Они сидели кружком, почти не разговаривая, в основном ругаясь шёпотом, полным боли; всё было так ново, опустошающе внезапно. Они приняли приглашение Чантхаваара без особого интереса. Какое дело может быть у трех привидений на приёме у живого человека?
Зал, в котором они находились, был просто великолепным, кресла и остальная мебель были будто бы отлиты по фигуре человека и появлялись по вызову. Ленгли вспомнился покрытый клеёнкой кухонный табурет, жестянка с пивом перед ним и ночное небо над Вайомингом, и Пегги, сидящая рядом.
— Чантхаваар, — спросил он внезапно. — У вас все ещё есть лошади? — Это слово существовало на нынешнем языке Земле.
— Что?.. Я не знаю. — Собеседник взглянул на него с удивлением. — Никогда не видел ни одной, знаю о них только по истории. Но где-то они есть… да, на Торе есть для развлечения, если их нет на Земле. Лорд Браннох часто надоедает своим гостям рассказами о лошадях и собаках.
Ленгли вздохнул.
— Если их и нет в Солнечной системе, то вы можете синтезировать хотя бы одну, — сказал Чантхаваар. — Можно сделать очень хороших животных по заказу. Вы прежде когда-нибудь охотились на драконов?
— Даже представить себе не мог, — сказал Ленгли.
— Нам повезло, что этой ночью здесь будут очень важные люди, — сказал Чантхаваар. — Если вам удастся понравится кому-нибудь из них, ваше будущее обеспечено. Держитесь подальше от леди Халин, её муж ревнивец, и он ухлопает вас, как безмозглого раба, если я не вмешаюсь. Вы не должны попасть под впечатление того, что увидите, это судьба молодых интеллектуалов — играть в осмеяние современного общества, а вы можете заразиться этим от них. Избегайте говорить что-либо, что можно истолковать, как двусмысленность. Итак, вперёд, и приятно проведите время.
Они решили не идти туда. Они уселись в удобные кресла, и те повезли их. Один раз они провалились в гравитационную шахту — это было довольно жуткое ощущение — езда в невесомости. В конце пути, который Ленгли оценил в три мили, они вкатились в проход, прикрытый искусственным водопадом, и оказались в руках охранников в золочёной одежде.
Первое впечатление Ленгли было совершенно потрясающим. Зал был диаметром в полмили; в водовороте пламени бегущих цветов разместилось несколько тысяч гостей. Зал, казалось, не имел крыши и был открыт мягкому ночному небу с массой звёзд и полной Луной, но Ленгли решил, что крыша невидима. С головокружительной высоты город казался прелестной сияющей декорацией.
Воздух заполняли ароматы, свежесть и музыка, струившаяся из каких-то таинственных источников. Ленгли прислушался, но голосов было слишком много. Все же создавалось впечатление, что играют музыканты — слишком отличалась гамма. Он пробурчал вполголоса Блостейну:
— Я всегда думал, что после Бетховена трудно написать что-либо новее, и вот мы оказались где-то в отдалённом будущем, и я прав.
— Аминь, — сказал физик. Его узкое, длинноносое лицо казалось унылым.
Чантхаваар направил их к хозяину, который был невероятно толстым и багровым, но не без властности в маленьких чёрных глазах.
Лэнгли произнёс положенные фразы, которые гость одного министра должен адресовать другому, и склонился перед ним.
— Человек из прошлого, а? — Улион прочистил горло. — Ин-терес-но. Очень ин-терес-но. Хотелось бы как-нибудь поболтать с вами. Хр-м-пф… Ну, как вам здесь?
— Весьма впечатляюще, мой лорд, — сказал Мацумото с непроницаемым видом.
— Хм-м-м. Ха. Да-а. Прогресс. Изменения.
— Очень многое изменилось, мой лорд, — рискнул Ленгли. — Но ещё больше осталось без изменения.
— Хм-пф. Ха-ха. Да-а, — Улион повернулся поприветствовать кого-то.
— Хорошо подмечено, дружище, хорошо подмечено, в самом деле, — в его голосе проскальзывали нотки смеха. Ленгли кивнул стройному молодому человеку со щеками, покрытыми пятнами.
— Эй, сюда, давайте, выпьем.
Стол приблизился к ним, и он поднял два хрустальных бокала и передал один из них своему собеседнику.
— Я хотел встретиться с вами, как только услышал о вашем возвращении. Я окончил здешний университет, занимался историей. Попытка обобщения концепций всех мыслителей, рассматривавших корреляцию искусств с основными принципами общества.
Чантхаваар поднял одну бровь.
Его относительно простая одежда выделялась среди драгоценных и украшенных нарядов, искрившихся вокруг них.
— И вы достигли каких-то выводов, мой друг? — спросил он.
— Несомненно, сэр. Я обнаружил двадцать семь книг, которые сходились на мнении, что на стадии зрелости культура производит соответствующий тип искусства, простого и мощного. Сверхдекорированные, подобные нашему — признак вырождения государства, в котором сознание истощает дух.
— Ах, так. Встречали ли вы работу, в которой рассматриваются ранние стадии развития поселений на Торе, когда они боролись с природой и друг с другом и прославились, как самое драчливое племя во всей Вселенной? Типичные образцы их искусства перекручены и запутаны больше, чем виноградные лозы в винограднике. С другой стороны, в последние дни Марсианской гегемонии они пришли к ящичной простоте. Читали ли вы комментарии Сарду? Шимарип? Или девять кассет «Техники исследований»?
— Ладно, ладно, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
«… Моя дорогая, я никогда не вернусь. Ты ждала, и ты старилась, и ты умерла, и я никогда не вернусь к тебе. Я… прости меня, милая, прости. Прости. Все в пыль…»
И немного ниже, где-то в подсознании, уже бродили мысли, ещё недоверчивые и осторожные:
Чантхаваар кажется довольно милым. Но он из высшего руководства. Зачем ему лично гоняться за Сарисом? Доводы, которые он привёл, слишком слабы, и что-то более важное, министр скрыл.
Что же мне делать?..
Глава 4
В доме Министра Улиона, Высокого Комиссионера металлургии, был приём. Присутствовала верхушка Солар и внешних миров, и Чантхаваар повёл туда экипаж «Эксплорера».
Ленгли в сопровождении агента двигался по коридорам, обрамлённым колоннами, где воздух был пронизан мягким светом, дробившимся и отражавшимся среди зеркальных стен. За ними топало с полдюжины телохранителей, одинаковых гигантов. Чантхаваар объяснил, что они являются его персональными рабами — результатом хромосомной дубликации экзогенетического банка. В них было нечто не совсем человеческое.
Космонавт старался преодолеть ощущение неуклюжести, хотя и не мог вообразить, что выглядит привлекательно со своими тощими волосатыми ногами, высовывающимися из-под туники. Он, Блостейн и Мацумото были разъединены своими свитами с самого момента освобождения. Теперь у них появилась возможность пообщаться. Они сидели кружком, почти не разговаривая, в основном ругаясь шёпотом, полным боли; всё было так ново, опустошающе внезапно. Они приняли приглашение Чантхаваара без особого интереса. Какое дело может быть у трех привидений на приёме у живого человека?
Зал, в котором они находились, был просто великолепным, кресла и остальная мебель были будто бы отлиты по фигуре человека и появлялись по вызову. Ленгли вспомнился покрытый клеёнкой кухонный табурет, жестянка с пивом перед ним и ночное небо над Вайомингом, и Пегги, сидящая рядом.
— Чантхаваар, — спросил он внезапно. — У вас все ещё есть лошади? — Это слово существовало на нынешнем языке Земле.
— Что?.. Я не знаю. — Собеседник взглянул на него с удивлением. — Никогда не видел ни одной, знаю о них только по истории. Но где-то они есть… да, на Торе есть для развлечения, если их нет на Земле. Лорд Браннох часто надоедает своим гостям рассказами о лошадях и собаках.
Ленгли вздохнул.
— Если их и нет в Солнечной системе, то вы можете синтезировать хотя бы одну, — сказал Чантхаваар. — Можно сделать очень хороших животных по заказу. Вы прежде когда-нибудь охотились на драконов?
— Даже представить себе не мог, — сказал Ленгли.
— Нам повезло, что этой ночью здесь будут очень важные люди, — сказал Чантхаваар. — Если вам удастся понравится кому-нибудь из них, ваше будущее обеспечено. Держитесь подальше от леди Халин, её муж ревнивец, и он ухлопает вас, как безмозглого раба, если я не вмешаюсь. Вы не должны попасть под впечатление того, что увидите, это судьба молодых интеллектуалов — играть в осмеяние современного общества, а вы можете заразиться этим от них. Избегайте говорить что-либо, что можно истолковать, как двусмысленность. Итак, вперёд, и приятно проведите время.
Они решили не идти туда. Они уселись в удобные кресла, и те повезли их. Один раз они провалились в гравитационную шахту — это было довольно жуткое ощущение — езда в невесомости. В конце пути, который Ленгли оценил в три мили, они вкатились в проход, прикрытый искусственным водопадом, и оказались в руках охранников в золочёной одежде.
Первое впечатление Ленгли было совершенно потрясающим. Зал был диаметром в полмили; в водовороте пламени бегущих цветов разместилось несколько тысяч гостей. Зал, казалось, не имел крыши и был открыт мягкому ночному небу с массой звёзд и полной Луной, но Ленгли решил, что крыша невидима. С головокружительной высоты город казался прелестной сияющей декорацией.
Воздух заполняли ароматы, свежесть и музыка, струившаяся из каких-то таинственных источников. Ленгли прислушался, но голосов было слишком много. Все же создавалось впечатление, что играют музыканты — слишком отличалась гамма. Он пробурчал вполголоса Блостейну:
— Я всегда думал, что после Бетховена трудно написать что-либо новее, и вот мы оказались где-то в отдалённом будущем, и я прав.
— Аминь, — сказал физик. Его узкое, длинноносое лицо казалось унылым.
Чантхаваар направил их к хозяину, который был невероятно толстым и багровым, но не без властности в маленьких чёрных глазах.
Лэнгли произнёс положенные фразы, которые гость одного министра должен адресовать другому, и склонился перед ним.
— Человек из прошлого, а? — Улион прочистил горло. — Ин-терес-но. Очень ин-терес-но. Хотелось бы как-нибудь поболтать с вами. Хр-м-пф… Ну, как вам здесь?
— Весьма впечатляюще, мой лорд, — сказал Мацумото с непроницаемым видом.
— Хм-м-м. Ха. Да-а. Прогресс. Изменения.
— Очень многое изменилось, мой лорд, — рискнул Ленгли. — Но ещё больше осталось без изменения.
— Хм-пф. Ха-ха. Да-а, — Улион повернулся поприветствовать кого-то.
— Хорошо подмечено, дружище, хорошо подмечено, в самом деле, — в его голосе проскальзывали нотки смеха. Ленгли кивнул стройному молодому человеку со щеками, покрытыми пятнами.
— Эй, сюда, давайте, выпьем.
Стол приблизился к ним, и он поднял два хрустальных бокала и передал один из них своему собеседнику.
— Я хотел встретиться с вами, как только услышал о вашем возвращении. Я окончил здешний университет, занимался историей. Попытка обобщения концепций всех мыслителей, рассматривавших корреляцию искусств с основными принципами общества.
Чантхаваар поднял одну бровь.
Его относительно простая одежда выделялась среди драгоценных и украшенных нарядов, искрившихся вокруг них.
— И вы достигли каких-то выводов, мой друг? — спросил он.
— Несомненно, сэр. Я обнаружил двадцать семь книг, которые сходились на мнении, что на стадии зрелости культура производит соответствующий тип искусства, простого и мощного. Сверхдекорированные, подобные нашему — признак вырождения государства, в котором сознание истощает дух.
— Ах, так. Встречали ли вы работу, в которой рассматриваются ранние стадии развития поселений на Торе, когда они боролись с природой и друг с другом и прославились, как самое драчливое племя во всей Вселенной? Типичные образцы их искусства перекручены и запутаны больше, чем виноградные лозы в винограднике. С другой стороны, в последние дни Марсианской гегемонии они пришли к ящичной простоте. Читали ли вы комментарии Сарду? Шимарип? Или девять кассет «Техники исследований»?
— Ладно, ладно, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50