Валит девятый вал криминала. И порой так штормит, что всем законопослушным гражданам очень часто хочется стравить легкий ланч или ужин за корму своего вечного увечного бытия.
Что делать-что делать: именно в такое время в час полнощный на дорогу столбовую как раз и выходят авангардные отряды душегубцев. Образ собирательный, да именно против всей этой преступной нечистой силы, думаю, готовили нас, "салютовцев".
Сознательно это делали или нет, не ведаю, да сама природа требует гармонии. И если возникает агрессивная популяция сорняков, то что-то (или кто-то) обязан противостоять им, не так ли?
Я из глупости, любопытства или корысти, скорее из-за всего вместе, пожелал иметь мирную профессию - профессию добропорядочного европейского boy, отлично владеющего навыками ближнего боя с прекрасными женскими творениями, однако, боюсь, ситуация изменилась настолько, что понятие "жиголо" для меня приобретает совершенно другой смысл.
"Жиг" - на языке зоны означает "нож", предназначенный для пуска помойной кровянистой жижи сучей и предателей. То есть обстоятельства в нашей столь миролюбивой жизни складываются таким образом, что пора вплотную заняться именно кровопусканием из болезненного организма, чтобы принести ему хоть какое-то облегчение.
Я усмехнулся: жиг-жиг, кто на новенького? Полагаю, враг, понеся начальные потери, принял боевую стойку и теперь не так просто будет подрезать ему сонную артерию. Известно, кровь из неё садит фонтаном с таким примерно звуком: фак-фок-фуойк! То есть за несколько мгновений тело теряет весь свой энергетический, скажем так, запас, превращаясь в телесный мешок с будущей инвентарной биркой на синюшне-костлявой лапе. Неприятное зрелище все.
Но главное в этой мировой story, уметь увернуться от персонального фонтана имени "Дружба народов", тогда все будет в порядке: можно не тащить супруге хлопковый костюмчик мужа в химчистку. Зачем лишние хлопоты: как говорится, подрезал чужое горлышко, подумай о женушки и семейном бюджете.
Словом, все в твоих руках, сержант. Ты умеешь не только засаживать ножи в мишень и кидать гранитные гранаты на несколько десятков метров, у тебя, помимо этих необходимых бойцовских качеств, есть основное: принимать жизнь такой, какая она есть. И действовать по её законам. А закон один выжить в кровавой рубке, чтобы потом (лет через сто) пригласить на jig любимую женщину, и танцевать с ней в парке всю оставшуюся вечность под хрипатые звуки духового оркестра.
- Не скучаешь? - входила Александра с умытым и посему хрупким лицом.
- Скучать некогда, товарищ капитан, - и, подбросив вверх страницы, шлепнул их ладонью. - Будем давить гадину в её логове.
- О чем ты? - усмехнулась.
- Мафия бессмертна, да и у неё есть иголочка, - и заговорил скороговоркой, - которая в яйце, а то яйцо в березовом полене, а то полено в гусе, а тот гусь в сове, а та сова в волке, а тот волк в медведе, а тот медведь в блошиных человечках, а те человечки в дупле баобаба, где живет дьячок, а тот дьячок при деде, а дед тот совсем плох - на память оглох...
- Ох-ох, - вскричала Александра. - Прекрати этот народный каламбур.
- Любите народ, - назидательно проговорил, - и народ из вас вышибет последний дух.
- Вот именно. Каждый народ заслуживает то, что заслуживает.
- Все! О народе ни слова, - заявил я. - Будем говорить, хозяйка, чисто, конкретно, по нашему делу, да?
- А что говорить? - передернула плечами. - Ты все сказал.
- Это был романтический бред, - не согласился, поднимая с пола странички, - а теперь будет проза жизни, похожая на блевотинку пассажира "Боинга-747", который летит...
- ... в Майями! - взялась за голову.
- Нет, - отрезал. - Во Фл`ориду!
- Издеваешься! - и с кулачками набросилась на меня. - А я работала всю ночь, в смысле, утро!
- Про ночь - это правильно, а вот что было утром...
- Работала я, - топнула ногой.
- Верно, "работа налицо", - и уложил странички на свою зацелованную физиономию. - Смотри, "работа на лицо"!
- Лучше думай, где яйцо?
- Пардон, какое... э-э-э... яйцо?
- В котором иголка.
- Да? - дурачился, выглядывая из-за бумаги, как нашкодивший школяр высматривает из-за угла мать, возвращающуюся с родительского собрания.
- Дима, ты... ты... ребенок!
- Александра Федоровна, а вы... - смеялся от удовольствия, - фифочка.
Наш амурная забава закончилась в ту секунду, когда на журнальном столике прозвучал сигнал сотового телефончика; это случилось так неожиданно, будто до поры до времени рядом с нами дремала всеми забытая пичуга, и вот её время пришло, она пробудилась и потребовала к себе внимания.
Фьить-фьить! И недолгая иллюзия нашего мещанского счастья рассыпалась в труху повседневности.
По тому, как Александра принимала информацию, понял - ЧП с летальным исходом одного из действующих лиц нашей современной трагикомедии.
Лицо любимой старело, точно с него сдирали маску веселого циркового арлекина, губы сжались в производственно-строгое каре, глаза обледенели до цвета легированной стали бис-2000.
- Кто? - спросил я и после уточнил. - Кого?
... Через час мы с капитаном милиции уже находились в районе Измайловского парка. Знакомая мне пятиэтажка, где, не секрет, проживала молоденькая и ветреная секретарь "Russia cosmetic" Верочка, при дневном свете выглядела убогим богоугодным заведением, где затухали, как апатичные планеты, жизни бывших строителей коммунизма.
- Ты знал ее? - спросила Александра, когда ответила на мой вопрос.
- Да, - ответил я.
Более меня ни о чем не спросили. Наверное, я так и не научился скрывать свои чувства? Кажется, отцы-командиры не сумели до конца выжечь каленым железом мои душевые порывы и романтические переживания; вот в чем дело.
Любил ли я приятную во всех отношениях губастенькую дуреху и прелестницу с объемными формами и подвижной, скажем так, сутью? Вопрос риторический. Любил и любовь та была сладка, как рафинад из грязноватого черниговского буряка, и радостна, как экзальтированный праздник Независимости CША 4 июля, и бесконечна, как млечный путь в созвездии Гончих Псов, рвущих поводок из рук Всевышнего, невидимого и непостижимого для нашего нищего умишко.
Да, я её любил, даже несмотря на то, что использовал в своих корыстных интересах. Моя ошибка лишь в том, что так и не понял: если не мы будем немедленно вырезать червоточины из нашей среднерусской картофельной жизни, то враги наши будут резать нас и наших детей, и детей наших детей, как цукатных цыплят.
Итак, прибыв, выражаясь языком протокола, на место происшествия, мы обнаружили в подъезде и квартире тошнотворную суету оперативной группы, а во дворике - многочисленных зевак, включая уличных малолеток, уже познавших неспело-вишневый вкус клея БФ.
Я почувствовал раздражение, оно поднималось изнутри и делало меня слабым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Что делать-что делать: именно в такое время в час полнощный на дорогу столбовую как раз и выходят авангардные отряды душегубцев. Образ собирательный, да именно против всей этой преступной нечистой силы, думаю, готовили нас, "салютовцев".
Сознательно это делали или нет, не ведаю, да сама природа требует гармонии. И если возникает агрессивная популяция сорняков, то что-то (или кто-то) обязан противостоять им, не так ли?
Я из глупости, любопытства или корысти, скорее из-за всего вместе, пожелал иметь мирную профессию - профессию добропорядочного европейского boy, отлично владеющего навыками ближнего боя с прекрасными женскими творениями, однако, боюсь, ситуация изменилась настолько, что понятие "жиголо" для меня приобретает совершенно другой смысл.
"Жиг" - на языке зоны означает "нож", предназначенный для пуска помойной кровянистой жижи сучей и предателей. То есть обстоятельства в нашей столь миролюбивой жизни складываются таким образом, что пора вплотную заняться именно кровопусканием из болезненного организма, чтобы принести ему хоть какое-то облегчение.
Я усмехнулся: жиг-жиг, кто на новенького? Полагаю, враг, понеся начальные потери, принял боевую стойку и теперь не так просто будет подрезать ему сонную артерию. Известно, кровь из неё садит фонтаном с таким примерно звуком: фак-фок-фуойк! То есть за несколько мгновений тело теряет весь свой энергетический, скажем так, запас, превращаясь в телесный мешок с будущей инвентарной биркой на синюшне-костлявой лапе. Неприятное зрелище все.
Но главное в этой мировой story, уметь увернуться от персонального фонтана имени "Дружба народов", тогда все будет в порядке: можно не тащить супруге хлопковый костюмчик мужа в химчистку. Зачем лишние хлопоты: как говорится, подрезал чужое горлышко, подумай о женушки и семейном бюджете.
Словом, все в твоих руках, сержант. Ты умеешь не только засаживать ножи в мишень и кидать гранитные гранаты на несколько десятков метров, у тебя, помимо этих необходимых бойцовских качеств, есть основное: принимать жизнь такой, какая она есть. И действовать по её законам. А закон один выжить в кровавой рубке, чтобы потом (лет через сто) пригласить на jig любимую женщину, и танцевать с ней в парке всю оставшуюся вечность под хрипатые звуки духового оркестра.
- Не скучаешь? - входила Александра с умытым и посему хрупким лицом.
- Скучать некогда, товарищ капитан, - и, подбросив вверх страницы, шлепнул их ладонью. - Будем давить гадину в её логове.
- О чем ты? - усмехнулась.
- Мафия бессмертна, да и у неё есть иголочка, - и заговорил скороговоркой, - которая в яйце, а то яйцо в березовом полене, а то полено в гусе, а тот гусь в сове, а та сова в волке, а тот волк в медведе, а тот медведь в блошиных человечках, а те человечки в дупле баобаба, где живет дьячок, а тот дьячок при деде, а дед тот совсем плох - на память оглох...
- Ох-ох, - вскричала Александра. - Прекрати этот народный каламбур.
- Любите народ, - назидательно проговорил, - и народ из вас вышибет последний дух.
- Вот именно. Каждый народ заслуживает то, что заслуживает.
- Все! О народе ни слова, - заявил я. - Будем говорить, хозяйка, чисто, конкретно, по нашему делу, да?
- А что говорить? - передернула плечами. - Ты все сказал.
- Это был романтический бред, - не согласился, поднимая с пола странички, - а теперь будет проза жизни, похожая на блевотинку пассажира "Боинга-747", который летит...
- ... в Майями! - взялась за голову.
- Нет, - отрезал. - Во Фл`ориду!
- Издеваешься! - и с кулачками набросилась на меня. - А я работала всю ночь, в смысле, утро!
- Про ночь - это правильно, а вот что было утром...
- Работала я, - топнула ногой.
- Верно, "работа налицо", - и уложил странички на свою зацелованную физиономию. - Смотри, "работа на лицо"!
- Лучше думай, где яйцо?
- Пардон, какое... э-э-э... яйцо?
- В котором иголка.
- Да? - дурачился, выглядывая из-за бумаги, как нашкодивший школяр высматривает из-за угла мать, возвращающуюся с родительского собрания.
- Дима, ты... ты... ребенок!
- Александра Федоровна, а вы... - смеялся от удовольствия, - фифочка.
Наш амурная забава закончилась в ту секунду, когда на журнальном столике прозвучал сигнал сотового телефончика; это случилось так неожиданно, будто до поры до времени рядом с нами дремала всеми забытая пичуга, и вот её время пришло, она пробудилась и потребовала к себе внимания.
Фьить-фьить! И недолгая иллюзия нашего мещанского счастья рассыпалась в труху повседневности.
По тому, как Александра принимала информацию, понял - ЧП с летальным исходом одного из действующих лиц нашей современной трагикомедии.
Лицо любимой старело, точно с него сдирали маску веселого циркового арлекина, губы сжались в производственно-строгое каре, глаза обледенели до цвета легированной стали бис-2000.
- Кто? - спросил я и после уточнил. - Кого?
... Через час мы с капитаном милиции уже находились в районе Измайловского парка. Знакомая мне пятиэтажка, где, не секрет, проживала молоденькая и ветреная секретарь "Russia cosmetic" Верочка, при дневном свете выглядела убогим богоугодным заведением, где затухали, как апатичные планеты, жизни бывших строителей коммунизма.
- Ты знал ее? - спросила Александра, когда ответила на мой вопрос.
- Да, - ответил я.
Более меня ни о чем не спросили. Наверное, я так и не научился скрывать свои чувства? Кажется, отцы-командиры не сумели до конца выжечь каленым железом мои душевые порывы и романтические переживания; вот в чем дело.
Любил ли я приятную во всех отношениях губастенькую дуреху и прелестницу с объемными формами и подвижной, скажем так, сутью? Вопрос риторический. Любил и любовь та была сладка, как рафинад из грязноватого черниговского буряка, и радостна, как экзальтированный праздник Независимости CША 4 июля, и бесконечна, как млечный путь в созвездии Гончих Псов, рвущих поводок из рук Всевышнего, невидимого и непостижимого для нашего нищего умишко.
Да, я её любил, даже несмотря на то, что использовал в своих корыстных интересах. Моя ошибка лишь в том, что так и не понял: если не мы будем немедленно вырезать червоточины из нашей среднерусской картофельной жизни, то враги наши будут резать нас и наших детей, и детей наших детей, как цукатных цыплят.
Итак, прибыв, выражаясь языком протокола, на место происшествия, мы обнаружили в подъезде и квартире тошнотворную суету оперативной группы, а во дворике - многочисленных зевак, включая уличных малолеток, уже познавших неспело-вишневый вкус клея БФ.
Я почувствовал раздражение, оно поднималось изнутри и делало меня слабым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97