Я не думал, что это так.
– О приеме женой наркотиков мне ничего не известно, – сказал я. – Однако ее поведение в последнее время внушало мне тревогу.
Рикки с нетерпеливым видом вышел в коридор. Он даже посмотрел на часы. Мне это показалось довольно странным – он поторапливает меня, прекрасно зная, что я разговариваю с врачом о Джулии.
Наконец врач сказал, что Джулия позвонит мне, когда вернется в палату, и я выключил телефон.
– Ладно, отлично, – сказал Рикки. – Извини, что я так гоню, Джек, но… ты знаешь, я еще многое должен тебе показать.
– Что, время поджимает? – поинтересовался я.
– Не знаю. Может быть.
Я хотел было спросить, что он имеет в виду, но Рикки уже потащил меня по другому коридору прочь из жилой зоны. Этот коридор, как я заметил, был плотно загерметизирован. Потом мы прошли по стеклянным мосткам, приподнятым над полом. В стекле были проделаны отверстия, под ними располагались каналы для отвода воздуха. К этому времени я уже начал привыкать к постоянному шипению воздухообменников.
В середине прохода располагалась очередная пара стеклянных дверей. И я скова отчетливо ощутил себя человеком, попавшим в тюрьму – напичканную сложной техникой, с поблескивающими стеклянными стенами, и все же тюрьму.
День шестой: 8.12
Мы вошли в большую комнату с табличкой «ТЕХНИЧЕСКАЯ МАСТЕРСКАЯ». На полу стояли один на одном большие контейнеры. Справа от себя я увидел ряд утопленных в пол баков из нержавеющей стали со множеством оплетающих их труб и клапанов. Все это очень смахивало на маленький пивоваренный заводик, и я едва не спросил у Рикки, что это, но тут он воскликнул: «Вот вы где!»
Под экраном монитора сидели, копаясь в распределительной коробке, три члена моей прежней группы. Когда мы вошли, вид у них был несколько виноватый, как у детей, которых застукали за кражей печенья из буфета.
Один из них, Бобби Лембек, в свои тридцать пять отвечал за работу куда большего числа программ, чем он сам написал. Бобби, как всегда, красовался в выцветших джинсах и футболке.
Была здесь и Мэй Чанг, красивая и хрупкая. Прежде чем заняться программированием, Мэй работала полевым биологом в провинции Сычуань, изучая поведение золотистых тупоносых обезьянок. Мэй была крайне немногословна, двигалась почти бесшумно и никогда не повышала голос – хотя, с другой стороны, и ни одного спора никогда не проигрывала.
И наконец, Чарли Давенпорт, взъерошенный, вспыльчивый и слишком раздобревший для своих тридцати. Неторопливый и неуклюжий, он вечно выглядел так, словно спал не раздеваясь, что, собственно, нередко и делал после затянувшегося рабочего дня.
Чарли был специалистом по генетическим алгоритмам, разновидности программ, имитирующих процессы естественного отбора. А в общении Чарли всем действовал на нервы – он то и дело что-то напевал себе под нос, всхрапывал, разговаривал сам с собой и пукал, громко и самозабвенно. Его терпели лишь за несомненный талант.
– Для этого дела действительно требуются трое? – осведомился Рикки.
– Да, – ответил Бобби. – Поскольку дело сложное. После утреннего эпизода я проверил датчики, и, на мой взгляд, они откалиброваны неверно. Мэй хорошо знает эти датчики, она пользовалась ими в Китае и сейчас пересматривает их программу. А Чарли торчит здесь потому, что не желает уйти и оставить нас в покое.
– Вообще-то у меня есть занятие и получше, – отозвался Чарли. – Но мне придется оптимизировать программу датчиков, когда эти двое покончат со своей ерундой. – Он глянул на Бобби: – Ни один из них вообще ни черта оптимизировать не может.
– Бобби может, – сказала Мэй.
– Ну да, за полгода он, глядишь, и справится.
– Ребята, – сказал Рикки, – давайте не будем устраивать сцен перед нашим гостем.
Я вежливо улыбнулся. По правде сказать, я не обращал внимания на то, что они говорят, а просто приглядывался к ним. Эти трое были лучшими моими программистами. Работая со мной, все они отличались самоуверенностью, граничащей с высокомерием. Теперь же меня поразила нервозность и издерганность этой компании. А обобщив свои впечатления, я понял, что и Рози с Дэвидом тоже на грани нервного срыва.
– Заканчивайте побыстрее, – сказал Рикки, – и возвращайтесь на рабочие места.
Покинув эту троицу, мы перешли в маленькую комнату, расположенную на том же этаже.
– Все сейчас немного нервничают, – сказал Рикки, останавливаясь перед небольшим отсеком в дальнем конце комнаты.
– Из-за чего?
– Из-за того, что здесь происходит.
– А что здесь происходит?
Рикки приложил к двери карточку-ключ, замок щелкнул, мы вошли внутрь отсека. Я увидел стол, два кресла, монитор и клавиатуру компьютера. Рикки уселся и сразу защелкал по клавишам.
– Проект получения медицинских изображений, над которым работала Джулия, возник попутно, – сказал он, – как коммерческое приложение технологии, которую мы уже разрабатывали.
– Для чего?
– Для военных.
– «Ксимос» работает на военных?
– Да. По контракту. – Он помолчал. – Два года назад Министерство обороны, проанализировав приобретенный в Боснии опыт, осознало ценность беспилотных самолетов-разведчиков.
– Так…
– Очевидно, однако, – продолжал Рикки, – что самолеты-разведчики уязвимы. Пентагону требовалось нечто такое, что невозможно было бы сбить, нечто размером, скажем, со стрекозу. Однако тут возникают проблемы с питанием и разрешающей способностью линз. Линзы требовались большие.
Я кивнул:
– И потому вы сразу подумали о рое нанокомпокент.
– Совершенно верно. Облако таких компонент позволило бы создать камеру с линзами любой величины. А сбить его было бы невозможно, поскольку пуля просто проходила бы сквозь облако. К тому же оно способно рассеиваться, как стая птиц при ружейном выстреле. Тогда камера становится попросту невидимой до тех пор, пока не сгруппируется снова. Так что это казалось идеальным решением. Пентагон предоставил нам трехгодичное субсидирование.
– И что?
– Разумеется, сразу стало очевидно, что перед нами стоит проблема распределенного разума.
С этой проблемой я был знаком. Для того чтобы входящие в облако наночастицы могли взаимодействовать одна с другой, образуя стаю, их необходимо наделить зачаточным разумом. Их скоординированная деятельность может выглядеть довольно разумной, однако скоординированность возникает, даже когда входящие в стаю индивидуумы представляют собой изрядных тупиц.
Пристальное изучение поведения стай – покадровый анализ видеосъемок – показал, что в отличие от людей птицы и рыбы не столько следуют за лидером, сколько откликаются на небольшое число простых сигналов. Группа их образует стаю, придерживаясь простых, низкоуровневых правил. Правил наподобие: «Держись поближе к соседней птице, но не сталкивайся с ней».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– О приеме женой наркотиков мне ничего не известно, – сказал я. – Однако ее поведение в последнее время внушало мне тревогу.
Рикки с нетерпеливым видом вышел в коридор. Он даже посмотрел на часы. Мне это показалось довольно странным – он поторапливает меня, прекрасно зная, что я разговариваю с врачом о Джулии.
Наконец врач сказал, что Джулия позвонит мне, когда вернется в палату, и я выключил телефон.
– Ладно, отлично, – сказал Рикки. – Извини, что я так гоню, Джек, но… ты знаешь, я еще многое должен тебе показать.
– Что, время поджимает? – поинтересовался я.
– Не знаю. Может быть.
Я хотел было спросить, что он имеет в виду, но Рикки уже потащил меня по другому коридору прочь из жилой зоны. Этот коридор, как я заметил, был плотно загерметизирован. Потом мы прошли по стеклянным мосткам, приподнятым над полом. В стекле были проделаны отверстия, под ними располагались каналы для отвода воздуха. К этому времени я уже начал привыкать к постоянному шипению воздухообменников.
В середине прохода располагалась очередная пара стеклянных дверей. И я скова отчетливо ощутил себя человеком, попавшим в тюрьму – напичканную сложной техникой, с поблескивающими стеклянными стенами, и все же тюрьму.
День шестой: 8.12
Мы вошли в большую комнату с табличкой «ТЕХНИЧЕСКАЯ МАСТЕРСКАЯ». На полу стояли один на одном большие контейнеры. Справа от себя я увидел ряд утопленных в пол баков из нержавеющей стали со множеством оплетающих их труб и клапанов. Все это очень смахивало на маленький пивоваренный заводик, и я едва не спросил у Рикки, что это, но тут он воскликнул: «Вот вы где!»
Под экраном монитора сидели, копаясь в распределительной коробке, три члена моей прежней группы. Когда мы вошли, вид у них был несколько виноватый, как у детей, которых застукали за кражей печенья из буфета.
Один из них, Бобби Лембек, в свои тридцать пять отвечал за работу куда большего числа программ, чем он сам написал. Бобби, как всегда, красовался в выцветших джинсах и футболке.
Была здесь и Мэй Чанг, красивая и хрупкая. Прежде чем заняться программированием, Мэй работала полевым биологом в провинции Сычуань, изучая поведение золотистых тупоносых обезьянок. Мэй была крайне немногословна, двигалась почти бесшумно и никогда не повышала голос – хотя, с другой стороны, и ни одного спора никогда не проигрывала.
И наконец, Чарли Давенпорт, взъерошенный, вспыльчивый и слишком раздобревший для своих тридцати. Неторопливый и неуклюжий, он вечно выглядел так, словно спал не раздеваясь, что, собственно, нередко и делал после затянувшегося рабочего дня.
Чарли был специалистом по генетическим алгоритмам, разновидности программ, имитирующих процессы естественного отбора. А в общении Чарли всем действовал на нервы – он то и дело что-то напевал себе под нос, всхрапывал, разговаривал сам с собой и пукал, громко и самозабвенно. Его терпели лишь за несомненный талант.
– Для этого дела действительно требуются трое? – осведомился Рикки.
– Да, – ответил Бобби. – Поскольку дело сложное. После утреннего эпизода я проверил датчики, и, на мой взгляд, они откалиброваны неверно. Мэй хорошо знает эти датчики, она пользовалась ими в Китае и сейчас пересматривает их программу. А Чарли торчит здесь потому, что не желает уйти и оставить нас в покое.
– Вообще-то у меня есть занятие и получше, – отозвался Чарли. – Но мне придется оптимизировать программу датчиков, когда эти двое покончат со своей ерундой. – Он глянул на Бобби: – Ни один из них вообще ни черта оптимизировать не может.
– Бобби может, – сказала Мэй.
– Ну да, за полгода он, глядишь, и справится.
– Ребята, – сказал Рикки, – давайте не будем устраивать сцен перед нашим гостем.
Я вежливо улыбнулся. По правде сказать, я не обращал внимания на то, что они говорят, а просто приглядывался к ним. Эти трое были лучшими моими программистами. Работая со мной, все они отличались самоуверенностью, граничащей с высокомерием. Теперь же меня поразила нервозность и издерганность этой компании. А обобщив свои впечатления, я понял, что и Рози с Дэвидом тоже на грани нервного срыва.
– Заканчивайте побыстрее, – сказал Рикки, – и возвращайтесь на рабочие места.
Покинув эту троицу, мы перешли в маленькую комнату, расположенную на том же этаже.
– Все сейчас немного нервничают, – сказал Рикки, останавливаясь перед небольшим отсеком в дальнем конце комнаты.
– Из-за чего?
– Из-за того, что здесь происходит.
– А что здесь происходит?
Рикки приложил к двери карточку-ключ, замок щелкнул, мы вошли внутрь отсека. Я увидел стол, два кресла, монитор и клавиатуру компьютера. Рикки уселся и сразу защелкал по клавишам.
– Проект получения медицинских изображений, над которым работала Джулия, возник попутно, – сказал он, – как коммерческое приложение технологии, которую мы уже разрабатывали.
– Для чего?
– Для военных.
– «Ксимос» работает на военных?
– Да. По контракту. – Он помолчал. – Два года назад Министерство обороны, проанализировав приобретенный в Боснии опыт, осознало ценность беспилотных самолетов-разведчиков.
– Так…
– Очевидно, однако, – продолжал Рикки, – что самолеты-разведчики уязвимы. Пентагону требовалось нечто такое, что невозможно было бы сбить, нечто размером, скажем, со стрекозу. Однако тут возникают проблемы с питанием и разрешающей способностью линз. Линзы требовались большие.
Я кивнул:
– И потому вы сразу подумали о рое нанокомпокент.
– Совершенно верно. Облако таких компонент позволило бы создать камеру с линзами любой величины. А сбить его было бы невозможно, поскольку пуля просто проходила бы сквозь облако. К тому же оно способно рассеиваться, как стая птиц при ружейном выстреле. Тогда камера становится попросту невидимой до тех пор, пока не сгруппируется снова. Так что это казалось идеальным решением. Пентагон предоставил нам трехгодичное субсидирование.
– И что?
– Разумеется, сразу стало очевидно, что перед нами стоит проблема распределенного разума.
С этой проблемой я был знаком. Для того чтобы входящие в облако наночастицы могли взаимодействовать одна с другой, образуя стаю, их необходимо наделить зачаточным разумом. Их скоординированная деятельность может выглядеть довольно разумной, однако скоординированность возникает, даже когда входящие в стаю индивидуумы представляют собой изрядных тупиц.
Пристальное изучение поведения стай – покадровый анализ видеосъемок – показал, что в отличие от людей птицы и рыбы не столько следуют за лидером, сколько откликаются на небольшое число простых сигналов. Группа их образует стаю, придерживаясь простых, низкоуровневых правил. Правил наподобие: «Держись поближе к соседней птице, но не сталкивайся с ней».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44