На пороге сидел вахтенный. Владик узнал вчерашнего усатого дядьку, которому попало от дяди Миши за ротозейство.
— Здрасте, — нерешительно сказал Владик. Дядька встал. Он, кажется, обрадовался.
— Здравствуй, летун! Владик Арешкин, да? Проходи. Велено пускать в любое время дня и ночи.
— А дядя Миша… он еще здесь?
— А куда он денется? Он со своим экипажем в клубе днюет и ночует!
В каземате с корабельным имуществом были все трое. Дядя Миша у столика под ярким фонарем листал большую книгу (наверно, вахтенный журнал). Зуриф сидел на ящике и заплетал конец толстого троса. Лариса чистила подвешенный к ржавому крюку небольшой корабельный колокол. И напевала:
Ночь туманная,
Окаянная,
И тоска берет моряка…
Но видно было, что никакая тоска ее не берет, а наоборот, настроение прекрасное.
— А, птичка вечерняя! — сказала она.
Зуриф сказал:
— Привет, дорогой! Привет, спаситель! Дядя Миша поднял голову от журнала.
— Владик? Здравствуй… Ты с зонтиком или без? Как жизнь?
— Здравствуйте. Зонтик в мастерской, поэтому я без… — ответил Владик. — А так… жизнь ничего.
Это были хорошие люди, добрые люди, но рассказывать им печальную историю Владик не хотел. Во-первых, он боялся опять расплакаться. Во-вторых… по правде говоря, было стыдно. Ведь Гоша погиб из-за него. Из-за его легкомыслия и глупости. Признаваться в этом было мучительно… Да и разговор мог затянуться, а Владик хотел только одного: скорее узнать про таинственную бухту.
— Я по делу, — сказал он. — Мы с ребятами поспорили: есть на нашем берегу бухта Синекаменная или нет? Один… мальчишка говорит, что есть, а больше никто не слыхал. А вы про нее случайно не знаете?
Дядя Миша улыбнулся:
— Случайно знаем. Слышали… Лариса, приготовь гостю чайку, да и нам заодно… Слышать-то слышали, да только ведь это легенда… Ты садись.
Владик послушно сел на стопку спасательных кругов, провалился в нее, как в большой бублик, выбрался, сел на край и встревоженно спросил:
— Какая легенда? Почему?
— Да вот так… Она пошла еще со времен знаменитых Парусных Адмиралов. Говорят, эту бухту нельзя увидеть ни с суши, ни с моря… А попасть к ней можно только по старинным подземным ходам…
— Но все-таки можно? — с надеждой перебил Владик.
— Это же сказка… Говорят, что давным-давно, когда город осаждали англичане и французы, наши солдаты пробирались по этим ходам в тыл противнику. А в бухте прятался парусный тендер лейтенанта Новосильцева. Он по ночам подкрадывался к вражеским транспортам и стреляя по ним в упор. Его звали «Невидимый тендер»…
— Про Новосильцева я не слыхал, а насчет ходов точно, — заговорил Зуриф, любуясь заплетенным тросом. — Мы, когда пацанами были, эти ходы много раз искали! только они все засыпанные или ведут не туда, не к бухте… А между прочим, имеются сведения, что из нашего порохового погреба тоже ход есть. Как раз до Синекаменной…
Владик вздрогнул и опять провалился в круги. И замер так, с коленками выше головы. И услышал голос Ларисы:
— Ты, Зуриф, не дури мальчику голову.
— Ай, разве я что говорю? В погреб все равно не попасть.
— Да не погреб там, а просто кладовка, — сказал Владик из кругов. С хитрой мыслью сказал, нарочно. Потому что был он сейчас как разведчик.
— Ну почему же? Самый настоящий пороховой погреб там был, — подал голос дядя Миша. — В старину, конечно. Там и дверь старинная, кованая.
— Разве? — будто бы удивился Владик. — Я и не заметил… А можно посмотреть?
Дядя Миша покряхтел и поднялся из-за стола.
— Ну, уж если так хочется… Зуриф, дай фонарик. — Он вынул Владика из кругов, и они пошли в соседний каземат.
Дядя Миша включил свет. Владик опять увидел железную дверцу, вросшую нижним краем в бетон. На двери были кованые петли, могучие заклепки и тяжелое кольцо.
— Видишь? — сказал дядя Миша. — Это же старина. И мощь какая… Там раньше хранились заряды и ядра.
— Ага… — прошептал Владик. — А можно, я туда загляну?
— Попробуй. Только все равно ничего не разглядишь.
— Попробую…
Владик взял фонарик. Щель между дверью и железным косяком была большая. Даже не щель, а промежуток шириною в две ладони. Владик просунул в него руку фонариком. Луч забегал по замшелым, грубо отесанным камням, по ступенькам и плитам… Владик толкнулся глубже. Продвинул плечо.
— Не застрянь, — сказал дядя Миша.
— Не-е…
Владик толкнул в щель голову. Железо сильно ободрало уши, но голова пролезла. Владик не хуже других мальчишек знал: если в лазейку прошла голова, пройдет и все тело. Он выдохнул воздух и рванулся.
И оказался на крутых, убегающих вниз ступеньках.
— Эй, Владик! — встревоженно крикнул дядя, Миша.
— Ничего, ничего… Все в порядке.
И правда, все было в порядке, только рубашка порвалась на спине и на груди.
— Как ты туда просочился? Вылазь немедленно!
— Сейчас, сейчас! Я только посмотрю!
Владик сбежал на бугристые плиты пола. Опять зашарил фонариком по стенам. Камни, паутина, обрывок ржавой цепи, разбитый бочонок…
— Вла-дик!!
— Да-да, сейчас!
…Рядом с бочонком луч провалился в темный узкий четырехугольник. Проход? Куда?
— Я сейчас! Я только посмотрю!
Это коридор. Сандалии застучали по плитам. Коридор круто повернул, превратился в тесный сводчатый туннель и полого повел под уклон. Сзади искаженно и глухо опять прозвучал голос дяди Миши.
— Не бойтесь, я скоро! — крикнул Владик. Крикнул так, для очистки совести. Он не знал, скоро ли вернется. Знал только, что подземный ход есть.
Значит, и Синекаменная бухта есть! Значит, вперед!
Скоро туннель стал тесным и низким до жути. Свод царапает макушку, стены почти касаются локтей. Из грубых, неодинаковых камней стены. Между ними корни торчат, сверху тоже — как голые хвосты каких-то отвратительных зверей…
Опять поворот и… решетка! Сверху донизу! Но прутья
тонкие и, кажется, совсем проржавевшие. Владик ударил по ним ногой — прогнулись. Еще раз! Еще! Проломились. Владик раскачал и выломал два прута. И дальше!
Ход сделался пошире, но дышать стало труднее. Воздух сырой и холодный, как в остывшей бане. Зябко, а все равно весь в поту. Бежать уже нет сил, можно только еле-еле шагать. Кажется, что к лицу липнет мокрая густая паутина. Забивает рот. И усталость липкая тоже… И страх липкий…
Он подкрался неизвестно откуда, этот противный, унизительный страх. Кажется, что кто-то сзади догоняет. Кажется, что кто-то впереди караулит. Выключить фонарик? Л как идти в темноте?.. Ой, кто это? Чудовище?.. Нет, фонарик высветил под сводом светлый корявый камень, похожий на лошадиный череп. Таких камней много наверху, на диких пляжах под скалами…
…Наверху — это где? Сколько метров земляной и каменной толщи до верха? До травы? До простора, над которым видно небо? А если толща эта осядет, надавит, сожмет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Здрасте, — нерешительно сказал Владик. Дядька встал. Он, кажется, обрадовался.
— Здравствуй, летун! Владик Арешкин, да? Проходи. Велено пускать в любое время дня и ночи.
— А дядя Миша… он еще здесь?
— А куда он денется? Он со своим экипажем в клубе днюет и ночует!
В каземате с корабельным имуществом были все трое. Дядя Миша у столика под ярким фонарем листал большую книгу (наверно, вахтенный журнал). Зуриф сидел на ящике и заплетал конец толстого троса. Лариса чистила подвешенный к ржавому крюку небольшой корабельный колокол. И напевала:
Ночь туманная,
Окаянная,
И тоска берет моряка…
Но видно было, что никакая тоска ее не берет, а наоборот, настроение прекрасное.
— А, птичка вечерняя! — сказала она.
Зуриф сказал:
— Привет, дорогой! Привет, спаситель! Дядя Миша поднял голову от журнала.
— Владик? Здравствуй… Ты с зонтиком или без? Как жизнь?
— Здравствуйте. Зонтик в мастерской, поэтому я без… — ответил Владик. — А так… жизнь ничего.
Это были хорошие люди, добрые люди, но рассказывать им печальную историю Владик не хотел. Во-первых, он боялся опять расплакаться. Во-вторых… по правде говоря, было стыдно. Ведь Гоша погиб из-за него. Из-за его легкомыслия и глупости. Признаваться в этом было мучительно… Да и разговор мог затянуться, а Владик хотел только одного: скорее узнать про таинственную бухту.
— Я по делу, — сказал он. — Мы с ребятами поспорили: есть на нашем берегу бухта Синекаменная или нет? Один… мальчишка говорит, что есть, а больше никто не слыхал. А вы про нее случайно не знаете?
Дядя Миша улыбнулся:
— Случайно знаем. Слышали… Лариса, приготовь гостю чайку, да и нам заодно… Слышать-то слышали, да только ведь это легенда… Ты садись.
Владик послушно сел на стопку спасательных кругов, провалился в нее, как в большой бублик, выбрался, сел на край и встревоженно спросил:
— Какая легенда? Почему?
— Да вот так… Она пошла еще со времен знаменитых Парусных Адмиралов. Говорят, эту бухту нельзя увидеть ни с суши, ни с моря… А попасть к ней можно только по старинным подземным ходам…
— Но все-таки можно? — с надеждой перебил Владик.
— Это же сказка… Говорят, что давным-давно, когда город осаждали англичане и французы, наши солдаты пробирались по этим ходам в тыл противнику. А в бухте прятался парусный тендер лейтенанта Новосильцева. Он по ночам подкрадывался к вражеским транспортам и стреляя по ним в упор. Его звали «Невидимый тендер»…
— Про Новосильцева я не слыхал, а насчет ходов точно, — заговорил Зуриф, любуясь заплетенным тросом. — Мы, когда пацанами были, эти ходы много раз искали! только они все засыпанные или ведут не туда, не к бухте… А между прочим, имеются сведения, что из нашего порохового погреба тоже ход есть. Как раз до Синекаменной…
Владик вздрогнул и опять провалился в круги. И замер так, с коленками выше головы. И услышал голос Ларисы:
— Ты, Зуриф, не дури мальчику голову.
— Ай, разве я что говорю? В погреб все равно не попасть.
— Да не погреб там, а просто кладовка, — сказал Владик из кругов. С хитрой мыслью сказал, нарочно. Потому что был он сейчас как разведчик.
— Ну почему же? Самый настоящий пороховой погреб там был, — подал голос дядя Миша. — В старину, конечно. Там и дверь старинная, кованая.
— Разве? — будто бы удивился Владик. — Я и не заметил… А можно посмотреть?
Дядя Миша покряхтел и поднялся из-за стола.
— Ну, уж если так хочется… Зуриф, дай фонарик. — Он вынул Владика из кругов, и они пошли в соседний каземат.
Дядя Миша включил свет. Владик опять увидел железную дверцу, вросшую нижним краем в бетон. На двери были кованые петли, могучие заклепки и тяжелое кольцо.
— Видишь? — сказал дядя Миша. — Это же старина. И мощь какая… Там раньше хранились заряды и ядра.
— Ага… — прошептал Владик. — А можно, я туда загляну?
— Попробуй. Только все равно ничего не разглядишь.
— Попробую…
Владик взял фонарик. Щель между дверью и железным косяком была большая. Даже не щель, а промежуток шириною в две ладони. Владик просунул в него руку фонариком. Луч забегал по замшелым, грубо отесанным камням, по ступенькам и плитам… Владик толкнулся глубже. Продвинул плечо.
— Не застрянь, — сказал дядя Миша.
— Не-е…
Владик толкнул в щель голову. Железо сильно ободрало уши, но голова пролезла. Владик не хуже других мальчишек знал: если в лазейку прошла голова, пройдет и все тело. Он выдохнул воздух и рванулся.
И оказался на крутых, убегающих вниз ступеньках.
— Эй, Владик! — встревоженно крикнул дядя, Миша.
— Ничего, ничего… Все в порядке.
И правда, все было в порядке, только рубашка порвалась на спине и на груди.
— Как ты туда просочился? Вылазь немедленно!
— Сейчас, сейчас! Я только посмотрю!
Владик сбежал на бугристые плиты пола. Опять зашарил фонариком по стенам. Камни, паутина, обрывок ржавой цепи, разбитый бочонок…
— Вла-дик!!
— Да-да, сейчас!
…Рядом с бочонком луч провалился в темный узкий четырехугольник. Проход? Куда?
— Я сейчас! Я только посмотрю!
Это коридор. Сандалии застучали по плитам. Коридор круто повернул, превратился в тесный сводчатый туннель и полого повел под уклон. Сзади искаженно и глухо опять прозвучал голос дяди Миши.
— Не бойтесь, я скоро! — крикнул Владик. Крикнул так, для очистки совести. Он не знал, скоро ли вернется. Знал только, что подземный ход есть.
Значит, и Синекаменная бухта есть! Значит, вперед!
Скоро туннель стал тесным и низким до жути. Свод царапает макушку, стены почти касаются локтей. Из грубых, неодинаковых камней стены. Между ними корни торчат, сверху тоже — как голые хвосты каких-то отвратительных зверей…
Опять поворот и… решетка! Сверху донизу! Но прутья
тонкие и, кажется, совсем проржавевшие. Владик ударил по ним ногой — прогнулись. Еще раз! Еще! Проломились. Владик раскачал и выломал два прута. И дальше!
Ход сделался пошире, но дышать стало труднее. Воздух сырой и холодный, как в остывшей бане. Зябко, а все равно весь в поту. Бежать уже нет сил, можно только еле-еле шагать. Кажется, что к лицу липнет мокрая густая паутина. Забивает рот. И усталость липкая тоже… И страх липкий…
Он подкрался неизвестно откуда, этот противный, унизительный страх. Кажется, что кто-то сзади догоняет. Кажется, что кто-то впереди караулит. Выключить фонарик? Л как идти в темноте?.. Ой, кто это? Чудовище?.. Нет, фонарик высветил под сводом светлый корявый камень, похожий на лошадиный череп. Таких камней много наверху, на диких пляжах под скалами…
…Наверху — это где? Сколько метров земляной и каменной толщи до верха? До травы? До простора, над которым видно небо? А если толща эта осядет, надавит, сожмет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27