Когда новость о ея замужестве начала пріобретать определенность, она писала одной своей подруте детства: «Молитесь за меня». и она прибавляла: «Я готова пожертвовать моимъ личнымъ счастьемъ на благо Государству». У нея спросили ея мненіе, но только для формы. Эрцгерцогини не имеютъ мненій помимо мненій ихъ отца. Она подчинилась; но Наполеонъ, темъ не менее, долженъ былъ представляться ея воображенію людоедомъ волшебныхъ сказокъ. Подумайте: онъ – порожденіе Революціи; онъ четыре раза разбивалъ на голову, разрывалъ на части ея родину; онъ два раза победителемъ вступалъ въ Вену; онъ заставилъ ея отца – императора, Его Апостолическое Императорское Величество! идти къ нему въ лагерь молить о мире; все ея чувства аристократки и патріотки, принцессы и дочери, все, что есть самаго священнаго въ человеческой душе и самаго чуткаго – въ гордости аристократа, все должно было порождать въ ней отвращеніе къ нему.
Но после того, какъ онъ на ней женился, неизвестно, думаетъ она объ этомъ, или нетъ; настолько воспитаніе, полученное ею, сделало ее автоматомъ, настолько не богатъ запасъ идей въ ея бедномъ мозгу; настолько пробуждается и беретъ въ ней верхъ, съ первыхъ же дней – чувственность. Приходится спросить себя, не правъ ли былъ Наполеонъ, думая, повидимому, что, если – Марія-Луиза и питала некоторое отвращеніе къ своему замужеству, то это было отвращеніе чисто физическое. «Ей всегда разсказывали, – говоритъ онъ, – что по внешности и возрасту Бертье вполне похожъ на меня. Она проговорилась, что нашла, къ счастыо, разницу». Смыто ли и стерто ли все прошлое темъ, что эрцгерцогиня стала физически его женой, что физически мужъ не оказался ей непріятенъ? Кто знаетъ? Какъ это ни мало вероятно, но съ Маріей-Луизой это могло произойти.
И Наполеонъ старается доказывать ей, что онъ хорошій мужъ. Съ самаго же начала Консулъства онъ упразднилъ общую съ Жозефиною спалъню, ссылаясь на свои занятія, на необходимость работать. Въ действительности же онъ сделалъ это, чтобы иметь больше свободы. Если бы Марія-Луиза потребовала, онъ согласился бы снова быть на привязи, «потому что, – говоритъ онъ, – это – несомненное достояніе, неоспоримое право женщины»; но тогда, какъ онъ постоянно зябнетъ въ комнатахъ и приказываетъ топить летомъ почти такъ же, какъ зимой, она, получившая суровое воспитаніе въ огромныхъ, холодныхъ дворцахъ, расположенныхъ въ окрестностяхъ Вены, совершенно не переноситъ жары. Часто онъ, съ нежностью молодого мужа, говоритъ ей: «Луиза, ложись у меня», а она со своимъ резкимъ немецкимъ акцентомъ, отвечаетъ ему: «Тамъ слишкомъ жарко». Иногда, сойдя въ комнату жены, онъ приказываетъ зажечь тамъ огонь; Императрица, входя къ себе, велитъ погасить его, и, такъ какъ «Ея Величество находится у себя», то красныя женщины повинуются ей, и Императоръ, которому холодно, уходитъ.
При такихъ условіяхъ ему легко было бы изменятъ ей, но онъ почти и не думаетъ объ этомъ, a если и думаетъ, то прячется при этомъ, какъ обанкротившійся должникъ. Несомненно въ 1811 г. онъ интересуется, повидимому, принцессой Альдобрандини-Боргезе, m-lle де ля Рошфуко, которую выдалъ замужъ съ приданымъ въ 800,000 франковъ за шурина Полины и включилъ въ придворный штатъ. Но въ этой молодой женщине его привлекаютъ только ея юность, бойкость и изящество. По крайней мере, есть основанія думать такъ. Повидимому, его влечетъ также къ герцогине Монтебелло, статсъ-даме при Императрице, и объ этомъ много шумятъ въ частной переписке, но все это очень маловероятно и къ тому же онъ, повидимому, не нравится герцогине. Въ действительности, онъ позволяетъ себе разве какія-нибудь случайныя схожденія, покрытыя мракомъ неизвестности, о которыхъ никто не говоритъ, потому что никто о нихъ ничего не знаетъ.
Въ Кане, во время путешествія въ Нормандію, встреча – первая ли? – съ г-жей Пелляпра, женой начальника казначейства въ Кальвадосе, фигурировавшаго въ процессе Тестъ-Кюбьера. Онъ увидится съ ней снова въ Ліоне въ 1815 г., при возвращеніи съ Эльбы, и тогда памфлетисты будутъ вволю забрасывать грязью «г-жу Вентрпля». Въ Сенъ-Клу – мимолетное приключеніе съ некоей Лизой Б…, (нечто въ роде лектрисъ былого времени), но безъ схожденій: самое болыпее, три или четыре раза разговоры съ глазу на глазъ. Вотъ и все. Его верность жене настолько несомненна, что каждому встречному онъ показываетъ теперь въ Компьене внутренніе апартаменты, соединенные замаскированной дверью съ коридоромъ, где помещаются комнаты для пріезжающихъ въ гости дамъ, и который сообщается съ его апартаментомъ потайной лестницей, по которой поднимались прежде благосклонныя визитерки.
Онъ делаетъ больше: онъ знаетъ – или думаетъ, – что Маріи-Луизе не нравятся его визиты въ Мальмезонъ и въ улицу Виктуаръ. Последніе обставляются такой таинственностью, что о нихъ никто ничего не знаетъ. Первые, все более и более редкіе по мере того, какъ Жозефина даетъ ему своимъ поведеніемъ все больше поводовъ быть недовольнымъ ею, тоже делаются тайно, и онъ заботливо предупреждаетъ офщеровъ, чтобы они ничего не говорили о нихъ: «Это можетъ быть непріятно, – говоритъ онъ, – моей жене».
Возрастъ, – ведь, ему уже больше сорока, – могъ охладить въ немъ до известной степени пылкость. Кроме того, его молодая жена съ ея свежей кожей, съ молочнымъ теломъ влюбленной и наивной венки, нравится ему физически – даже слишкомъ, какъ говоритъ Корвизаръ. Его верность понятна. Но онъ перестраиваетъ всю свою жизнь. У него до самаго поздняго времени сохранился, – придушенный во времена его беднаго, одинокаго, печальнаго детства, – вкусъ ко всякимъ шумнымъ, буйнымъ мальчишескимъ играмъ. Въ свое время это не проявилось и лишь теперь нашло себе выходъ. Благодаря этому, какъ бы сравниваются восемнадцатилетній возрастъ Маріи-Луизы съ его сорока однимъ годомъ: онъ, съ его страстью ко всякимъ школьническимъ затеямъ, боле? дитя, чемъ она. To онъ верхомъ гонится за нею вскачь по цветникамъ Сенъ-Клу. Лошадь спотыкается, всадникъ падаетъ и вскакиваетъ на ноги, смеясь и крича: Береги шею!.
To онъ возобновляетъ игру въ бары, процветавшую въ Мальмезоне, то игру въ мячъ, въ прятки. Къ той жизни взаперти, которую для нея готовили и на которую она вполне согласилась, она попросила внести лишь одну поправку: она хотела ездить на лошади – прихоть, присущая лотарингскимъ принцессамъ, когда оне выходятъ изъ-подъ материнской опеки. To же самое делала Марія-Антуанета, за что и получала выговоры отъ Маріи-Терезы. Наполеонъ не желаетъ никому предоставлять роль учителя въ манеже. Онъ сажаетъ Императрщу въ седло и, держа лошадь подъ уздцы, бежитъ сбоку. Когда ученица несколько научилась сидеть на лошади, онъ каждое утро, после завтрака, приказываетъ приводить одну изъ своихъ лошадей, вскакиваетъ на нее, даже не одевъ сапогъ, и въ шелковыхъ чулкахъ ездитъ по большой аллее, – где черезъ каждые десять шаговъ разставлены на случай паденія конюшіе, – рядомъ съ женой, забавляясь при скачке въ галопъ, ея криками, подгоняя лошадей, падая даже чаще, чемъ самъ этого хотелъ бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Но после того, какъ онъ на ней женился, неизвестно, думаетъ она объ этомъ, или нетъ; настолько воспитаніе, полученное ею, сделало ее автоматомъ, настолько не богатъ запасъ идей въ ея бедномъ мозгу; настолько пробуждается и беретъ въ ней верхъ, съ первыхъ же дней – чувственность. Приходится спросить себя, не правъ ли былъ Наполеонъ, думая, повидимому, что, если – Марія-Луиза и питала некоторое отвращеніе къ своему замужеству, то это было отвращеніе чисто физическое. «Ей всегда разсказывали, – говоритъ онъ, – что по внешности и возрасту Бертье вполне похожъ на меня. Она проговорилась, что нашла, къ счастыо, разницу». Смыто ли и стерто ли все прошлое темъ, что эрцгерцогиня стала физически его женой, что физически мужъ не оказался ей непріятенъ? Кто знаетъ? Какъ это ни мало вероятно, но съ Маріей-Луизой это могло произойти.
И Наполеонъ старается доказывать ей, что онъ хорошій мужъ. Съ самаго же начала Консулъства онъ упразднилъ общую съ Жозефиною спалъню, ссылаясь на свои занятія, на необходимость работать. Въ действительности же онъ сделалъ это, чтобы иметь больше свободы. Если бы Марія-Луиза потребовала, онъ согласился бы снова быть на привязи, «потому что, – говоритъ онъ, – это – несомненное достояніе, неоспоримое право женщины»; но тогда, какъ онъ постоянно зябнетъ въ комнатахъ и приказываетъ топить летомъ почти такъ же, какъ зимой, она, получившая суровое воспитаніе въ огромныхъ, холодныхъ дворцахъ, расположенныхъ въ окрестностяхъ Вены, совершенно не переноситъ жары. Часто онъ, съ нежностью молодого мужа, говоритъ ей: «Луиза, ложись у меня», а она со своимъ резкимъ немецкимъ акцентомъ, отвечаетъ ему: «Тамъ слишкомъ жарко». Иногда, сойдя въ комнату жены, онъ приказываетъ зажечь тамъ огонь; Императрица, входя къ себе, велитъ погасить его, и, такъ какъ «Ея Величество находится у себя», то красныя женщины повинуются ей, и Императоръ, которому холодно, уходитъ.
При такихъ условіяхъ ему легко было бы изменятъ ей, но онъ почти и не думаетъ объ этомъ, a если и думаетъ, то прячется при этомъ, какъ обанкротившійся должникъ. Несомненно въ 1811 г. онъ интересуется, повидимому, принцессой Альдобрандини-Боргезе, m-lle де ля Рошфуко, которую выдалъ замужъ съ приданымъ въ 800,000 франковъ за шурина Полины и включилъ въ придворный штатъ. Но въ этой молодой женщине его привлекаютъ только ея юность, бойкость и изящество. По крайней мере, есть основанія думать такъ. Повидимому, его влечетъ также къ герцогине Монтебелло, статсъ-даме при Императрице, и объ этомъ много шумятъ въ частной переписке, но все это очень маловероятно и къ тому же онъ, повидимому, не нравится герцогине. Въ действительности, онъ позволяетъ себе разве какія-нибудь случайныя схожденія, покрытыя мракомъ неизвестности, о которыхъ никто не говоритъ, потому что никто о нихъ ничего не знаетъ.
Въ Кане, во время путешествія въ Нормандію, встреча – первая ли? – съ г-жей Пелляпра, женой начальника казначейства въ Кальвадосе, фигурировавшаго въ процессе Тестъ-Кюбьера. Онъ увидится съ ней снова въ Ліоне въ 1815 г., при возвращеніи съ Эльбы, и тогда памфлетисты будутъ вволю забрасывать грязью «г-жу Вентрпля». Въ Сенъ-Клу – мимолетное приключеніе съ некоей Лизой Б…, (нечто въ роде лектрисъ былого времени), но безъ схожденій: самое болыпее, три или четыре раза разговоры съ глазу на глазъ. Вотъ и все. Его верность жене настолько несомненна, что каждому встречному онъ показываетъ теперь въ Компьене внутренніе апартаменты, соединенные замаскированной дверью съ коридоромъ, где помещаются комнаты для пріезжающихъ въ гости дамъ, и который сообщается съ его апартаментомъ потайной лестницей, по которой поднимались прежде благосклонныя визитерки.
Онъ делаетъ больше: онъ знаетъ – или думаетъ, – что Маріи-Луизе не нравятся его визиты въ Мальмезонъ и въ улицу Виктуаръ. Последніе обставляются такой таинственностью, что о нихъ никто ничего не знаетъ. Первые, все более и более редкіе по мере того, какъ Жозефина даетъ ему своимъ поведеніемъ все больше поводовъ быть недовольнымъ ею, тоже делаются тайно, и онъ заботливо предупреждаетъ офщеровъ, чтобы они ничего не говорили о нихъ: «Это можетъ быть непріятно, – говоритъ онъ, – моей жене».
Возрастъ, – ведь, ему уже больше сорока, – могъ охладить въ немъ до известной степени пылкость. Кроме того, его молодая жена съ ея свежей кожей, съ молочнымъ теломъ влюбленной и наивной венки, нравится ему физически – даже слишкомъ, какъ говоритъ Корвизаръ. Его верность понятна. Но онъ перестраиваетъ всю свою жизнь. У него до самаго поздняго времени сохранился, – придушенный во времена его беднаго, одинокаго, печальнаго детства, – вкусъ ко всякимъ шумнымъ, буйнымъ мальчишескимъ играмъ. Въ свое время это не проявилось и лишь теперь нашло себе выходъ. Благодаря этому, какъ бы сравниваются восемнадцатилетній возрастъ Маріи-Луизы съ его сорока однимъ годомъ: онъ, съ его страстью ко всякимъ школьническимъ затеямъ, боле? дитя, чемъ она. To онъ верхомъ гонится за нею вскачь по цветникамъ Сенъ-Клу. Лошадь спотыкается, всадникъ падаетъ и вскакиваетъ на ноги, смеясь и крича: Береги шею!.
To онъ возобновляетъ игру въ бары, процветавшую въ Мальмезоне, то игру въ мячъ, въ прятки. Къ той жизни взаперти, которую для нея готовили и на которую она вполне согласилась, она попросила внести лишь одну поправку: она хотела ездить на лошади – прихоть, присущая лотарингскимъ принцессамъ, когда оне выходятъ изъ-подъ материнской опеки. To же самое делала Марія-Антуанета, за что и получала выговоры отъ Маріи-Терезы. Наполеонъ не желаетъ никому предоставлять роль учителя въ манеже. Онъ сажаетъ Императрщу въ седло и, держа лошадь подъ уздцы, бежитъ сбоку. Когда ученица несколько научилась сидеть на лошади, онъ каждое утро, после завтрака, приказываетъ приводить одну изъ своихъ лошадей, вскакиваетъ на нее, даже не одевъ сапогъ, и въ шелковыхъ чулкахъ ездитъ по большой аллее, – где черезъ каждые десять шаговъ разставлены на случай паденія конюшіе, – рядомъ съ женой, забавляясь при скачке въ галопъ, ея криками, подгоняя лошадей, падая даже чаще, чемъ самъ этого хотелъ бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69