Энн поглядела в окно.
— А вон и пастор идет.
— Ой! — ахнула Диана, вдруг страшно побледнев. — У меня колени дрожат, Энн. Я не могу… я упаду в обморок.
— Если ты посмеешь это сделать, я оттащу тебя к Дождевой бочке и окуну в нее вместе с фатой, — пригрозила Энн. — Не пугайся, дорогая. Не так уж это страшно — обвенчаться. Сколько людей через это прошли, и никто не умер. Бери пример с меня — видишь, как я спокойна.
— Подожди, Энн, придет и твой черед. Ой, Энн, папа поднимается по лестнице. Дай мне букет. Посмотри — у меня все в порядке? Фата не съехала? Я очень бледная?
— Ты выглядишь замечательно. Поцелуй меня напоследок. Больше меня Диана Барри уже никогда не поцелует.
— Зато тебя будет целовать Диана Райт. Мама зовет. Пошли.
Как было заведено, Энн спустилась вниз под руку с Джильбертом. Они встретились на лестничной площадке, впервые с тех пор, как она уехала из Кингспорта. Джильберт вежливо пожал ей руку. Он хорошо выглядел, хотя, как заметила Энн, сильно похудел. Увидев Энн в облегающем фигуру белом платье и с ландышами в пышных волосах, Джильберт почувствовал, как кровь прилила к его щекам. Когда они через минуту вместе вошли в переполненную гостиную, по комнате прошел восхищенный шепоток.
— Какая из них получилась бы замечательная пара, — прошептала Марилле миссис Линд, не желавшая расставаться со своими надеждами.
Фред вошел один, с багровым от смущения лицом. Затем под руку с отцом в гостиную вплыла Диана. Она не упала в обморок, и ничто не помешало совершению простой брачной церемонии. Затем последовал праздничный обед. За столом было шумно и весело, молодежь танцевала, а когда наступил вечер, Фред с Дианой сели в коляску и поехали в свой новый дом. Джильберт же проводил Энн до Грингейбла.
За веселым свадебным столом натянутость в их отношениях исчезла, и сейчас Энн радовалась, что опять идет с ним по знакомой дорожке.
— Не ходи сразу домой, Энн, давай пройдемся по твоей тропинке, — предложил Джильберт, когда они перешли мост через Лучезарное озеро, в котором, казалось, плавал огромный золотистый цветок — отражение полной луны.
Энн с готовностью согласилась. Они шли через волшебную страну лунного сияния и таинственных теней. Раньше она не решилась бы гулять здесь с Джильбертом. Но существование Роя и Кристины создавало у нее ощущение полной безопасности. Весело болтая с Джильбертом, Энн мыслями постоянно возвращалась к Кристине. Она познакомилась с ней в Кингспорте и была с ней очень мила. Кристина тоже хорошо относилась к Энн, но дружбы между ними не получилось. Видимо, Кристина не являлась родственной душой.
— Ты все лето собираешься провести в Эвонли? — спросил Джильберт.
— Нет, я на той неделе уезжаю в Велли-роуд. Эстер Хеторн попросила меня заместить ее в школе на летний семестр. Она плохо себя чувствует, хочет отдохнуть и подлечиться. Знаешь, я даже рада уехать из Эвонли. Я начинаю чувствовать себя здесь совсем чужой. За эти два года все дети выросли, и рядом со своими бывшими учениками я кажусь себе старухой.
Энн вздохнула. Как бы ей хотелось вернуться в те славные денечки, когда жизнь виделась ей через розовую дымку надежд и иллюзий! Куда они подевались?
— «Жизнь катится по кругу», — рассеянно отозвался Джильберт. «О Кристине вспомнил, что ли?» — подумала Энн. Нет, без Дианы в Эвонли будет очень одиноко.
Глава двадцать седьмая
ПИСЬМО ЭНН ФИЛИППЕ
«Дорогая Фил! Хочу тебе сообщить, что опять учительствую — в Велли-роуд, а комнату снимаю в деревушке Вейсайд у мисс Джанет Смит. Джанет очень славная и симпатичная на вид женщина: довольно высокая, плотная, но фигурка у нее складная, и она явно не расположена к тучности. У нее мягкие русые волосы, которые она укладывает в пучок, милое лицо с розовыми щеками и большие добрые глаза, голубые как незабудки. Кроме того, она замечательно готовит и закармливает меня вкусными вещами, совсем не заботясь о том, вредны ли они для пищеварения.
Вейсайд — очень милое местечко. Наш дом стоит в ложбинке недалеко от дороги. Между домом и дорогой — сад, где растут яблони и много цветов. Дорожка к калитке обложена ракушками, крыльцо увито диким виноградом, а крыша покрыта мхом. Комнатка моя невелика — собственно, в ней помещается только кровать. В головах кровати на стене висит портрет Робби Бернса, стоящего у могилы своей любимой под огромной плакучей ивой. У Робби такое мрачное лицо, что мне снятся очень грустные сны. В первую ночь, например, мне приснилось, что я разучилась смеяться.
Гостиная тоже небольшая, но приятная. Единственное окно затенено большой ивой, и общее впечатление — зеленоватого полумрака, как в подводном гроте.
Мне в доме все нравится, чем я сразу завоевала любовь Джанет. А Эстер она терпеть не могла, ибо та говорила, что совсем не допускать в дом солнца — негигиенично, и отказывалась спать на перине. Я же обожаю перины: чем они пушистее и негигиеничнее, тем больше я их обожаю. Джанет говорит, что не нарадуется на мой аппетит: она боялась, что я окажусь похожей на Эстер, которая на завтрак ела только фрукты, запивая их горячей водой, и пыталась убедить Джанет перестать готовить жареное и печеное. Эстер вообще-то душка, но у нее есть склонность к причудам. Это от недостатка воображения. Кроме того, по-моему, у нее и в самом деле не все в порядке с пищеварением.
Джанет сказала, что я могу принимать молодых людей в гостиной. Каких молодых людей? Я пока не видела здесь ни одного молодого человека, кроме работника наших соседей Сэма Толливера — долговязого патлатого парня. Как-то вечером он целый час сидел на заборе сада, глядя, как мы с Джанет вышиваем. За все это время он заговорил только один раз: „Хотите мятную лепешку, мисс? Очень помогает от простуды“.
Но мне, видимо, на роду написано быть замешанной в романы пожилых людей. Мистер и миссис Ирвинг утверждают, что обязаны своим счастьем мне. Так вот, здесь тоже на моих глазах разворачивается роман, но я пока остаюсь в роли пассивного наблюдателя. Я тебе расскажу, чем все кончится, когда мы опять соберемся в Редмонде».
Глава двадцать восьмая
ЧАЕПИТИЕ У МИССИС ДУГЛАС
В первый же четверг после приезда Энн в Велли-роуд Джанет пригласила ее с собой на молитвенное собрание. Энн с удивлением смотрела, как Джанет, собираясь на собрание, надевает бледно-голубое муслиновое платье с блестками и бесконечным количеством оборочек и шляпку из белой соломки с тремя страусовыми перьями. Но довольно скоро Энн узнала причину такого наряда — она была стара как мир.
На молитвенные собрания в Велли-роуд приходили в основном женщины. Всего присутствовали тридцать две женщины, два подростка и один мужчина. Энн с интересом разглядывала этого единственного, если не считать пастора, представителя мужского пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49