Кроме
того, он явственно чувствовал, что старый майор намекает: бесплатный
"гиннес" не худо бы отполировать казенной четвертинкой. Ветераны органов,
как давно заметил Гумилев, отличались поразительным долголетием, в отличие
от фронтовиков.
Четвертинок, впрочем, в нынешних киосках не водилось - были здесь плоские
фляжки со "Смирнофф", консервные банки с лимонной и черносмородинной, а
также отечественные стограммовые пластиковые стаканчики, заклеенные
целлофаном. В народе это угощение живо прозвали "русский йогурт".
- У меня феноменальная память, - похвастался Иван Трофимович, опростав
стаканчик и закусив дымящимся шашлычком. - Очень многое я помню наизусть...
Николай Степанович испугался, что сейчас ему начнут читать Маяковского на
память, и совсем было уже собрался откланяться.
- Я помню наизусть пьесу Метерлинка "Синяя птица", - похвастался
старичок. - Слово в слово.
- Странно, - сказал Николай Степанович. - Если бы вы всю жизнь прослужили
суфлером во МХАТе - другое дело. Но для бойца невидимого фронта...
- Так слушайте! - разгорячился майор Гриньков. - Началось все это после
того, как партия покончила с ежовщиной. Был у нас спецотдел...
- А не боитесь? - сказал Николай Степанович. - Ведь у вас срок давности -
понятие весьма относительное... "Хранить вечно" и все такое...
- Не боюсь, - сказал отважный старичок. - Хер ли бояться, когда всю
заграничную сеть, почитай, сдали. Не хочу все это с собой в могилу тащить -
другое дело. Рапорты до нынешнего начальства не доходят, недавно завернули
очередной. Вот я и решил - первому встречному, как на духу... Не верите?
"Митиль! Тильтиль! Ты спишь? А ты? Значит, не сплю, если говорю с
тобой...
Сегодня рождество, да?.. Нет, не сегодня, а завтра. Только в нынешний год
святочный дед ничего нам не принесет..."
- Феноменально! - воскликнул Николай Степанович. - Впрочем, я видел этот
спектакль.
Он не стал уточнять, правда, что играли в том спектакле Бендина, Коонен,
Москвин, Вахтангов и даже вдова Чехова Ольга Леонардовна Книппер.
- Вы видели его один раз, - грустно сказал отставной майор. - От силы
два.
Больше нормальному человеку не вынести. А я смотрел его пятьдесят семь
раз, и, коли доживу, погляжу нынче в пятьдесят восьмой. "А что это там
расставлено на столе? Пирожки, фрукты, пирожные с кремом... Когда я была
маленькая, я как-то раз ела пирожное... Я тоже. Это вкуснее, чем хлеб, но
только пирожных много не дают..." Николай Степанович понял намек и купил
кое-чего пожевать, не забыв и про "русский йогурт".
- Пьеса классово правильная, - сказал старый майор. - Но с элементами
мистики.
Говорящий Хлеб, Говорящий Сахар, Говорящий Пес, - он покосился на Гусара.
- К счастью, посещать мне приходилось только премьеры. Вернее, открытия
сезона - МХАТ всегда по традиции открывает сезоны именно этим спектаклем.
- Отчего же такая избирательность? - заинтересовался Николай Степанович.
- А-а, в том-то все и дело! - поднял палец майор. - Спецотдел наш
занимался исключительно тайными организациями оккультного толка... Вы,
вероятно, слышали - масоны там, розенкрейцеры... Слышали? Вот и прекрасно.
Словом, у масонов существуют культовые зрелища - в Европе, например, они
собираются на представлениях оперы "Волшебная флейта". Но в России этот
шедевр почему-то не ставится, и для наших так называемых "вольных
каменщиков" точкой рандеву еще аж с тысяча девятьсот восьмого года стала
"Синяя птица", и как раз в открытие сезона.
- Сочувствую, - искренне сказал Николай Степанович.
- Мой предшественник, - сказал майор Гриньков, - был креатурой печальной
памяти Якова Сауловича Агранова. Обоих, естественно, расстреляли, причем
никаких подробных инструкций они оставить не успели. Но дежурства-то на
открытии сезона никто не отменял! Мне полагалось следить за зрителями - не
скапливаются ли в ложах, не обмениваются ли тайными знаками... Но ведь и
систему знаков не передал мне мой предшественник, так что любое сморкание в
платок, помахивание рукой, равно как и прищелкивание пальцами приходилось
фиксировать с указанием ряда, места и особых примет, и заносить в
докладную... И представляете, - он понизил голос, - ничем иным я не
занимался!
Сидел в своем отделе и...
- Представляю, - сказал Николай Степанович. - Анфан пердю, забытый
часовой...
- Именно, - вздохнул Иван Трофимович. - Именно что пердю. Сам-то я
деревенский, поначалу ни одеться прилично, ни вести себя не умел... Косятся
на меня дамочки с кавалерами, что фольгой от шоколадки шуршу... А тут
война.
Стыдиться мне нечего - отломал ее всю, у Ковпака был, с Вершигорой первые
друзья, Колю Кузнецова знал... Но только каждый год вытаскивали меня на
Большую Землю к открытию сезона. Даже когда МХАТ в Алма-Ате в эвакуации
пребывал... А после Победы снова началось. "Я и за свою судьбу не поручусь
в случае, если отворятся некоторые из бронзовых дверей, ибо за ними -
бездна. В каждой из базальтовых пещер, расположенных вокруг этого чертога,
таятся все бедствия, все бичи, все недуги, все ужасы, все катастрофы, все
тайны, испокон веков омрачающие жизнь Человека..."
- Боюсь, что старуха Ночь была права, - сказал Николай Степанович.
- Вот и я о том же. Сорок пятый, сорок шестой - все гуляют, театры
переполнены, но мое место всегда за мной. Люди, правда, с детьми ходят, а я
все один.
Только-только женился, своих пока нет. Обратился с докладом. Придали мне
в напарники лилипута Шаробайко Прохора Петровича. У нас ведь и лилипуты
служили, и глухонемые, и слепые - а что ты думал? Подобрали ему школьную
форму, пионерский галстук повязали... Так и публика, и администрация опять
косятся - чего, мол, ваш сынок в буфете пиво с коньяком мешает? Вот мы в
школу напишем, чтобы из пионеров выгнали к чертовой матери! Намаялся я с
ним, с Шаробайкой: то казенные деньги на букеты тратит, то у соседки
телефончик выспрашивает... Крепко надеялся я на борьбу с космополитизмом и
театральными критиками аналогичного происхождения. Но Метерлинк-то этот,
паразит, вовсе не еврей оказался, а бельгиец - я потом все про него узнал,
все тексты проштудировал.
И вдруг вызывают меня к самому Лаврентию Павловичу. Ну, думаю, кончилась
моя каторга ежегодная, пусть уж лучше сам расстреляет. И что? Спрашивает
меня этот впоследствии английский шпион, много ли во МХАТе хорошеньких
актрис? Нету, говорю, товарищ министр государственной безопасности, ото
всех, говорю, уже с души воротит... Он меня и отпустил с миром - продолжай,
мол, нести вахту.
Тут у меня уже Васька ходить стал, Шаробайку по шапке - и в Артек,
пионером работать.
Годы идут. Вот уже и страна осиротела, вот уже и Лаврентию Павловичу
капут - а я каждую осень детей в охапку - и в Театральный проезд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145