ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

истребитель накренился и провалился вниз. Рядом вторая вражеская машина, задымив, камнем полетела к земле. Хорошо!
Это поубавило пыл у гитлеровцев, они отстали. И тут я почувствовал, что с моим самолетом творится что-то неладное. Попадание во время боя. Как быть? Повернуть назад? Нет, ни в коем случае. Цель близка, а "ильюшин" живуч.
Вот и аэродром. Больше сотни бомбардировщиков стоит на поле, тут же и истребители. Творится что-то невообразимое: "мессеры" и "фоккеры", не выруливая, взлетают прямо с мест стоянок, с задних точек бомбардировщиков строчат пулеметы, "лают" десятки зениток.
Наша шестерка атаковала самолеты, стоящие на старте. Два "фоккера" один за другим опрокинулись и мигом превратились в груду обломков. Вторая пара столкнулась на взлете и, пылая, врезалась в строй бомбардировщиков. Вспыхнуло несколько "хейнкелей". Удачно сброшенные бомбы подорвали боеприпасы. Вражеский аэродром охватило море огня.
Вдруг чувствую, что самолет мой теряет мощность, повышается температура воды и масла. Мотор дает перебои.
Отваливаем от аэродрома и ложимся на обратный курс. Мой самолет заметно отстает, но все же тянет. Отказывает мотор, держаться в строю становится невозможным. Выхожу из строя, отлетаю в сторону от группы, продолжаю полет. Осмотрелся, самолетов противника вокруг не видно.
- Живем? - обращаюсь к своему стрелку Яковенко.
- Живем! - отвечает он.
До линии фронта остается километров сорок. И тут как на грех появились два истребителя противника типа "фокке-вульф". Эх, думаю, была бы машина исправна, можно было потягаться с ними, а сейчас остается одно: спасаться от прямого попадания маневром в момент атаки.
Вражеские истребители загнали меня в клещи. Их ведущий дает понять, что сопротивляться бесполезно, что следует идти его курсом. Хотят увести на свой аэродром. Ну, уж этому не бывать!
Истребители, поняв, что живым меня не возьмешь, спокойно разворачиваются и методично, как бы с издевкой, начинают расстреливать мой штурмовик. В момент атаки бросаю "ИЛ" вниз, вверх, в стороны, снаряд все же попадает в фюзеляж. Еще одно попадание - задымил мотор.
Пулеметная очередь еще раз прошивает мотор и кабину. Сорван фонарь, пламя обжигает лицо. Чувствую резкие удары в ключицу и ногу. Бросаю взгляд на приборы: высота триста метров.
- Прыгай! - кричу стрелку.
- Талгат, а как...
- Прыгай, черт тебя дери! Приказываю!
Яковенко выбрасывается с парашютом. С силой бью ногой по рычагу управления и тут же выпрыгиваю из горящей машины.
... Жидкий перелесок. Тишина. Хочется лечь, закрыть глаза и собраться с мыслями. Подбегает Яковенко.
- Бежим, - почему-то шепчет он. - Скорее, Талгат, скорее.
Сбрасываю парашют, пытаюсь бежать, но, сделав несколько шагов, со стоном опускаюсь на землю. Стрелок наклоняется, мгновение смотрит на меня, потом сбрасывает гимнастерку, разрывает на себе нижнюю рубаху и перевязывает мне ногу и плечо.
В эскадрилье никто не пытался даже соперничать с Яковенко в силе. Вот и сейчас он легко, как перышко, подхватил меня и понес в гущу леса.
Осмотрелись. Вблизи - никого. Тихо. На ветвях начинает пробиваться молодая листва. Весна! Никогда не боялся я смерти, а тут вдруг так захотелось жить! Плохо умирать весной. Весной жизнь вдвое дороже.
Отлежались в сухой листве до ночи. Едва зажглись звезды, тронулись в путь. Да, это не Казахстан, где можно идти сутки и не встретить живой души. Едва обошли стороной одно село, как увидели другое. И лес кончился. Как быть?
До утра решили все же двигаться на восток. Перед рассветом увидали небольшой хутор. Белые хатки, сады в цвету. Ни звука. Надо же было нам подойти вплотную к одной из хат!
- Хальт! - послышалось из-за невысокого плетня.
Мы затихли.
- Хальт! - раздалось совсем рядом, и в нескольких шагах выросли фигуры двух солдат.
Два выстрела раздались почти одновременно. Оба немца рухнули на землю. Ни до, ни после этого я даже со здоровыми ногами никогда не бегал с такой скоростью. Яковенко едва успевал за мной. А сзади гремели выстрелы, слышались крики и лай собак.
Уже почти совсем рассвело, когда мы добрались до болота.
- Быстрее! - крикнул я стрелку. - В воду!
Раздвигая камыш, по пояс в воде, двинулись в глубь болота.
А стрельба все продолжалась. Видно, немцы добежали до болота, потеряли след и теперь палили наугад. Хочется уйти подальше от берега, но страшно: вдруг затянет. Стоим в воде час, другой... Боимся шевельнуться. Нога и плечо ноют все сильнее.
Горло пересохло, смертельно хочется пить. Кругом вода, но не могу заставить себя взять ее в рот. Видно, как в ней плавают головастики, со дна поднимаются пузырьки. Гнилая вода. Пересилив брезгливость, пью. Становится легче.
Едва дождались наступления темноты. И тут обрушилась на нас новая беда - Яковенко ничего не видит. Началась у него куриная слепота. Кое-как за руку вывел его из болота. Разделись, выжали гимнастерки, брюки. Тронулись дальше. Я впереди, а сзади, держась за мою руку, стрелок.
Добрели до глубокого оврага. Сели в кустах. Есть хочется до смерти, кажется, быка бы сейчас съели. Отдохнули с полчаса - и снова в путь. Идем по дну оврага. Смотрю, что-то чернеется впереди.
- Подожди, - говорю товарищу, - я сейчас разведаю. Там что-то есть, а что именно - не разберу никак.
Яковенко стоит, а я осторожно иду, раздвигая кусты. Ба, да это землянка! Неожиданно открывается дверь, и в ее освещенном квадрате появляется немец. Он в сапогах и в нижнем белье. Стою как вкопанный, боюсь дышать, а рука сама тянется к пистолету.
- Талгат, где ты? - раздается вдруг голос Яковенко. Он подобен орудийному залпу.
Немец пригибается, бросается в сторону. Из землянки на шум выскакивает еще одна фигура. Стреляю по ней и кидаюсь к товарищу. Вдвоем бросаемся к кустам. Ветки больно хлещут по лицу, царапают руки, рвут гимнастерку. Отбежали метров пятьсот. Погони нет.
- Брось меня, - говорит стрелок. - Зачем двоим пропадать? Иди сам, я как-нибудь.
- С ума спятил? - зло отвечаю ему. - А ну, вставай, пошли!
- Не пойду, пусти! - вырывает он руку.
- Приказываю молчать! И опять идем вдвоем.
К утру мы оказались в небольшом лесу. Яковенко прозрел. Собрали сухие листья, траву, легли. А фронт совсем близко. Он слышен. Может быть, это кажется? Нет.
Дождались ночи. Снял я ремень, один конец держу сам, другой - Яковенко. Так удобнее. Стали выходить из леса, вижу - небольшой домик.
- Тикать надо, - шепчет стрелок. - А ну, как там немцы?!
- Черт с ними. Что их там - рота? Если есть человека три-четыре перестреляю. Дай сюда твой пистолет.
Яковенко остался в кустах, а я пополз к дому. Добрался до окна. Ни звука. Тихонько постучал. Тихо. Стучу сильнее. Никто не отвечает. И вдруг слышу шорох в небольшом сарайчике. Осторожно подхожу. Кто-то возится, кряхтит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30