Солдаты продвинулись вперед и внезапно напали на часового Гильермо Хейлина. Он храбро защищался, пока не был дважды ранен. Зная, что его ожидало, если бы он попал в руки батистовцев, Хейлин застрелился. Остальным бойцам удалось спастись. Солдаты сожгли все, что можно было сжечь, и ушли.
На следующий день я встретил Лидию. Весь ее вид говорил об огромной скорби и отчаянии по поводу смерти Гильермо Хейлина, и в то же время она негодовала на того, кто помешал ей поднять тревогу. "Пусть убили бы меня, говорила Лидия, - я уже немолода, зато был бы спасен парень, которому не было еще и двадцати лет". Она вспоминала об этом не раз. Иногда казалось, что в ее постоянно повторявшихся словах презрения к смерти звучали нотки хвастовства, но, несмотря на все это, задания Лидия выполняла превосходно.
Ей было хорошо известно, что моей слабостью были маленькие щенята, и она постоянно обещала привезти одного из Гаваны, но выполнить свое обещание ей никак не удавалось.
В период генерального наступления правительственных войск против Повстанческой армии Лидия бесстрашно выполняла свои обязанности связной. Она уходила и возвращалась в горы, унося и доставляя важнейшие документы, обеспечивала для нас связь с внешним миром. В этой опасной работе ее сопровождала другая женщина, подстать самой Лидии. Фамилию этой женщины я не помню, но знаю, что ее звали Клодомира. Так, впрочем, ее называли все, кто знал ее по Повстанческой армии. Лидия и Клодомира стали неразлучными боевыми подругами, вместе выполнявшими самые опасные поручения.
После проведенного нами вторжения в провинцию Лас-Вильяс я приказал Лидии, чтобы она прибыла ко мне с целью использования ее для установления связи с Гаваной и главным командованием Повстанческой армии в Сьерра-Маэстре. Спустя некоторое время мы получили письмо Лидии, в котором она сообщала, что достала мне щенка и что в следующий раз она обязательно привезет его мне в подарок. Но этой последней поездки Лидии и Клодомире совершить не пришлось. Вскоре я узнал, что из-за трусости одного человека, опозорившего высокое звание бойца революционной армии, была обнаружена группа наших людей, среди которых находились Лидия и Клодомира. Все они защищались до последней капли крови. Раненую Лидию захватили в плен и куда-то увезли. Тела Лидии и Клодомиры обнаружить не удалось. Они спят вечным сном где-нибудь, несомненно, рядом, как и вместе сражались в последние дни великой битвы за свободу.
Возможно, когда-нибудь будут найдены их останки на этом огромном кладбище, в которое был превращен тогда весь наш остров. Что касается Повстанческой армии, то среди тех, кто сражался и жертвовал собой в те тяжелые времена, всегда будет жить память о двух бесстрашных женщинах, которые своей будничной самоотверженной работой обеспечивали нам связь со всей страной. Для каждого из нас, кто находился в составе 1-го фронта, и лично для меня имя Лидии имеет особое значение. Поэтому сегодня я посвящаю эти строки воспоминаний ей, отдавая тем самым скромную дань памяти тысяч революционеров, погибших за то, чтобы свобода пришла на наш остров.
Эль Патохо
Несколько дней тому назад в телеграмме о событиях в Гватемале сообщалось о гибели нескольких патриотов, среди которых был указан Хулио Роберто Касерас Валье. В обстановке тяжелой революционной борьбы, классовых битв, сотрясающих весь континент, смерть участвующих в них борцов стала обыденным явлением. Но когда уходит из жизни близкий друг и товарищ, который делил с тобой и горе и радость, его смерть всегда вызывает чувство щемящей боли. А кто знал Хулио Роберто, тот всегда скажет, что он был замечательным другом и товарищем.
Был он небольшого роста и не отличался особой физической силой. Именно поэтому мы звали его Эль Патохо, что на гватемальском наречии означает "мальчуган". Находясь в Мексике и узнав о разрабатывавшемся Фиделем плане, Эль Патохо попросил, чтобы его добровольцем зачислили в отряд. Но Фидель не хотел привлекать еще одного иностранца к этому делу, в котором я был удостоен чести участвовать. Спустя несколько дней после победы революции на Кубе Эль Патохо продал все свое немудреное имущество и с небольшим чемоданчиком явился ко мне. Он работал на разных должностях в государственном аппарате, став под конец начальником отдела кадров в управлении механизации Национального института аграрной реформы. Но никогда он не был удовлетворен своей работой. Его мысли занимало другое, он жаждал освобождения своей родины. В нем, как и во всех нас, произошла глубокая перемена: из забитого паренька, каким он был, когда покидал Гватемалу, который не мог даже внятно объяснить причины поражения революции в своей стране, Эль Патохо превратился в зрелого революционера.
Первое мое знакомство с ним состоялось в поезде по пути из Гватемалы спустя два месяца после свержения президента Арбенса. Мы добирались тогда вместе до населенного пункта Тапачула, откуда должны были перебраться в Мексику. Эль Патохо был на несколько лет моложе меня, но, несмотря на это, у нас с ним сразу завязалась прочная дружба. Вместе мы добрались из района Чиапаса до мексиканской столицы, вместе противостояли там ударам судьбы, оба с пустыми карманами, оба подавленные, оба вынужденные зарабатывать себе на жизнь в окружении безразличия, если не сказать - враждебности.
У Патохо вообще не было ни гроша. На имевшуюся у меня небольшую сумму денег мы купили фотоаппарат и добывали себе хлеб тем, что фотографировали, стараясь быть незамеченными полицией, разные виды в парках и продавали фотокарточки, которые печатали в маленькой лаборатории одного мексиканца, ставшего нашим компаньоном. За это время мы досконально изучили весь город, облазили его вдоль и поперек, гоняясь за покупателями и уговаривая их не поскупиться одним песо за какую-нибудь дрянную фотокарточку с изображением ребенка, которого мы расхваливали на все лады, убеждая, что он вышел превосходно, и что поэтому, мол, стоило истратить деньги на такую чудесную малютку. Так мы продержались несколько месяцев, но затем наши пути разошлись: я уже говорил, что Фидель не хотел его брать с собой, но не по причине какого-либо его личного недостатка, а потому, что не хотел, чтобы в готовившейся группе были представители многих национальностей.
Эль Патохо остался в Мехико, занимался журналистикой, изучал физику в столичном университете, затем бросил учебу, вновь вернулся к журналистике, в которой, кстати сказать, многого не достиг. Ему пришлось не раз менять профессию в поисках заработка. Но, находясь в самых затруднительных положениях, он никогда не обращался ко мне с какой-либо просьбой. Даже сейчас не могу понять почему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73