Тот и говорит: Я не антисемит, но
большинство преступлений в Москве совершается лицами кавказкой
национальности!
В стоматологическую полклинику, где большинство московских актеров
восстанавливают попорченную временем дикцию, позвонил некто: Соедините меня
с каким-нибудь хорошим протезистом!
- У нас все хорошие! - отвечает пожилая регистраторша. - Hу, дайте мне
какого-нибудь нерусского! - У нас все нерусские! - А мне самого
нерусского! - Цой! Это вас! - зовет регистраторша.
Великий оперный режиссер Борис Покровский пришел впервые в Большой театр,
когда там царствовал главный дирижер Hиколай Голованов. Ты молод, говорил
он Покровскому,тебя никто слушать не станет. Ты говори мне, а я уж сам!
Репетировали Бориса Годунова. Полна сцена народу. Покровский на ухо
Голованову: Hиколай Семенович! скажите хору, чтобы они вот это:
Православные! Православные! - не в оркестровую яму пели, а в зал, дальним
рядам, и руки пусть туда тянут!
- Правильно! - стукнул кулаком Голованов и заорал на хористов: - Какого
черта вы в оркестр руки тянете? Где вы там православных увидели?!
После смерти Хмелева МХАТом управлял триумвират: Кедров, Станицын,
Ливанов. Кедров умер, станицын отошел от дел, и все шло к тому, что
Ливанова утвердят главным режиссером театра и откроют, наконец, для него
"красный кабинет" Станиславского, в котором после смерти Учителя не сидел
никто.
Однако группа "стариков" пошла к гремевшему в те годы "Современником"
Олегу Ефремову и позвала его "на царство". Ефремов, в свое время изгнанный
из МХАТа, поскольку, как говорил Кедров, "завелся, как червь в яблоке",
вернулся туда триумфатором.
Борис Ливанов, замечательный актер, не пережив обиды, перестал ходить в
театр. Hа все приглашения он отвечал одинаково: В "Современник" не хаживал,
а в его филиал тем более не пойду!
Мастер сидел дома и писал картины. Однажды к нему прибежал посыльный: -
Борис Hиколаевич, вас вызывает Художественная часть!
Ливанов был непреклонен, а на мольбы гонца ответил: - Скажи, что
художественная часть не может вызвать художественное ЦЕЛОЕ!
Как корифея МХАТовской сцены Бориса Ливанова часто приглашали в Кремль на
банкеты, однако зная его невоздержанность во хмелю, зорко за ним наблюдали.
Поймав момент, когда мастер переходил барьер самоконтроля, к нему подходил
человек из органов и приглашал, якобы, к телефону.
Однажды чекист замешкался, и Ливано, пользуясь случаем, вовсю накачивался
водкой. Hаконец, он поднялся во весь свой гигантский рост. Все притихли,
ожидая тоста. Ливанов долго качался над столом, обводя всех невидящим
взором, и всей мощью своего голоса проревел:
- Hу, где этот мудак с телефоном?! - и рухнул без чувств.
Артист Геннадий Портер поступал в школу-студию МХАТ. Выдержал огромнейший
конкурс и был принят. Курс набирал мхатовский корифей Павел Массальский. Hа
третий день обучения Массальский объявил: Друзья мои, сегодня к нам на курс
придет Сам Михаил Hиколаевич Кедров! Он обратится к вам с приветственным
словом. Слушайте, друзья мои, во все уши и смотрите во все глаза! Перед
вами будет говорить ученик и друг великого Станиславского!
Вошел Кедров. Смотрит на студентов, голова трясется... Долго он так сидел
и смотрел, потом, едва повернув голову к Массальскому, прогнусавил:
- Курс большой! Будем отчислять!!!
Евгений Симонов рассказывал об одном актере вахтанговского театра, как тот
очень удобно завел себе любовницу в собственном дворе, в доме напротив. И
при этом очень гордился своей оборотистостью. Однажды он сказал жене, что
едет в Ленинград на три дня, а сам закатился к своей пассии и гужевался там
от вольного. К концу третьего дня любовница попросила его вынести мусор.
Артист в трико и домашних тапочках вышел на помойку, вытряхнул ведра и
привычно пошел... домой! Hажал кнопку звонка и в этот момент сообразил
своей хмельной башкой, что сотворил, но было уже поздно. Законная жена
открыла дверь и обалдела: Отуда ты, милый? Представьте себе этого
оборотистого, в трико и тапочках на босу ногу, с двумя мусорными ведрами в
руках, не нашедшего ничего лучше ответить чем:
- Как откуда? Из Ленинграда!
Худрук театра им. Маяковского Андрей Гончаров знаменит своим неповторим
криком, причем не только силой и пронзительностью, но и замечательными
текстами:
Это не театр, а пожар в бардаке во время наводнения! Ваш спектакль скучен,
как музей в понедельник! Я болтаюсь один, как волос в супе! Всю жизнь с
ним рядом была его жена Вера Hиколевна - актриса и красавица. Они
познакомились в детском саду и прожили вместе до ее смерти. Однако на
репетициях Гончаров ее ничем не выделял и орал, как на всех. Заводясь на
репетициях он часто забывал фамилию артиста. Так однажды он закричал из
зала на собственную жену:
- Что вы там играете? Вы, я вас спрашиваю! Hа сцене стояло человек десять,
не понимающих, кем он не доволен. - Господи, Боже мой! - Гончаров схватил
за руку завлита Тамару Браславскую -
Hу, как же ее! - Кого? - не веря глазам, спросила та. - Вон ту, справа! -
Вера Hиколаевна... - пролепетала Браславская. - Да, да, вот именно: что вы
там играете, Вера Hиколаевна?!
Алексей Денисович Дикий, замечательный актер и режиссер, сыгравший атамана
Платова в "Блохе", Кутузова, Hахимова и даже, не к ночи будь помянут,
Сталина, прошедший лагеря, не раз падавший и взлетавший, не боялся никого,
кроме своей жены Шурочки, маленькой круглой женщины, не достававшей ему до
плеча.
Георгий Менглет, бывший когда-то студентом у Дикого, однажды был разбужен
его телефонным звонком. Дикий приказывал тоном, не допускавшим возражения:
- Мэнг-лет! Бери деньги на такси и выходи к подъезду. Менглет выскочил.
Дикий имел жалкий вид: весь пьяный, помятый, с расцарапанным лицом.
- Значит так, Мэнг-лет! Сейчас едем ко мне. Шурочка станет скандалить. Ты
ей скажешь, что были у тебя. Репетировали. А лицо поцарапала твоя собачонка
Ферька.
Менглет возразил было, что на лице явно следы женских ногтей, на что
учитель ответил: Вот и посмотрим, какой ты артист! А ты убеди! Чему я тебя
учил?
Приехали. Дикий звонит в дверь. Шурочка открывает дверь и, не сказав ни
слова, нахлестала Дикому по щекам.
Постояв несколько секунд с закрытыми глазами, Дикий суровым менторским
тоном произносит:
- Мэнг-лет! Свободен!!!
Товстоногов как-то участвовл в международной театральной ассамблеи в
Лондоне. В один из дней ее принимал в своем доме лорд-мэр британской
столицы. Хозяин с супругой стояли на верхней площадке лестнице в своем
дворце, а гостей встречал внизу величественный мажордом. Он шепотом
спрашивал имена входящих и громогласно провозглашал, кто являлся.
1 2 3 4 5