огромное кресло, точно под стать ему, а рядом приземистый столик с круглой крышкой – вот и все убранство комнаты.
По всей видимости, сайгад неплохо изучил привычки и пристрастия варвара: ни излишней пышности, ни излишней скромности, самое необходимое для жизни и удобства, а больше Конану ничего не нужно.
С особенной приязнью киммериец посмотрел на поверхность столика, уставленную бутылями разных видов и, наверняка, с разными сортами вин. На узком длинном блюде покоилась аккуратно нарезанная толстыми ломтями холодная свинина, издававшая чудесный нежный аромат; под золотой крышкой Конан нашел большой кусок свежего хлеба; довершала это великолепие драгоценная чаша на тонкой ножке, сделанная из серебра и украшенная самоцветами – предполагалось, что из этой чаши гость будет вкушать напитки.
Прикрыв за собой дверь, гость незамедлительно уселся в кресло, открыл три бутыли одну за другой и принялся с превеликим удовольствием вкушать напитки, жалея о том лишь, что у него не три глотки.
Розовое офирское оказалось превосходным – терпким, чуть сладковатым, но некрепким, и его киммериец оставил до утра. Красное бритунское понравилось ему более крепостью, нежели вкусом: слишком вязким было оно, склеивало губы, чего Конан не выносил. Попробовав третье вино, он решил остановиться сейчас на нем.
Белое аргосское, прозрачное как кхитайский хрусталь, мгновенно охватывало грудь приятным жаром, а вкусом могло поспорить с лучшими винами шадизарских нобилей – в свое время Конан пивал их немало, и ему всегда хотелось еще, но одна бутыль такого напитка стоила в несколько раз дороже, чем десяток бутылей обычного, кислого и крепкого вина, так что приходилось выбирать: количество или качество. Конан всегда выбирал количество.
Опустошив сосуд с аргосским и откупорив следующую бутыль с ним же, он вновь вернулся мыслями к убийству Алмы. Кумбар сказал, что погибла еще одна невеста владыки… Как ее… Хализа. На этот раз убийца не стал использовать шелковый шнурок – просто всадил кинжал в грудь девочки, даже не удосужившись вынуть его потом – и вы бросить. А может, такие кинжалы носит половина дворцовых обитателей и он не боится, что его смогут узнать по оружию?
Нет, Конан решительно ничего не понимал в этой темной истории. Допив вторую бутыль, он стал понимать еще меньше. А когда показалось дно третьей, мысли в голове совсем перепутались.
То ему казалось, Кумбар крадется по коридору с клинком в руке, озираясь и пуская слюни, как тот скопец… То виделся сам Илдиз, достающий из-под ковра кинжал, обагренный кровью, и целующий его с безумным смехом… А вот тот же Илдиз выуживает из глубокого кармана халата шелковый шнурок… Дикий блеск глаз, трясущиеся руки…
Конан зевнул. Единственно верная на данный момент мысль проскользнула и пропала было, но он успел ухватить ее за крыло: спать. Надо спать.
Пройдет ночь, наступит новый день, и тогда – тогда все фантазии растворятся и обретут свое истинное название – бред; тогда тайное в панической попытке скрыться от дневного света, проясняющего ложь, может ненароком выдать себя; тогда…
Рот варвара снова раскрылся в длинном зевке, но на половине его захлопнулся – с неимоверными усилиями Конан заставил себя подняться, с закрытыми уже глазами сделать шаг к тахте…
Через мгновение он уже был далеко-далеко, в стране сновидений и мрака, но и там ему сейчас было совсем неплохо.
* * *
Конан отлично выспался, и с самого рассвета пребывал в отличнейшем настроении. Розовое офирское помогло ему достигнуть высот духа, и на половину невест он прибыл с улыбкой на устах, хотя и несколько кривой: красавицы оказались бледными, напуганными, с красными глазами от недосыпания, но самое неприятное – вооруженными. Каждая сжимала в тонких пальчиках внушительного вида кинжал, и сие никак не могло понравиться варвару. Прав да, узрев в своих покоях такого мужа, девушки заметно приободрились. Мощные бронзовые плечи, буйная грива черных густых волос, суровый взгляд синих глаз, обрамленных пушистыми ресницами – всего этого великолепия не приходилось им видеть в богатых домах родителей и здесь, во дворце.
Одна, вторая, третья… Поодиночке они тихонько исчезали за дверью, а потом так же тихонько возвращались, но уже более опрятно одетые, причесанные, умытые и без оружия.
Такое превращение вполне устроило киммерийца. Он по-хозяйски уселся в одно из глубоких удобных кресел, с удовольствием осмотрел красавиц и вместе и по отдельности и только затем соизволил еще раз улыбнуться. Пять девушек стояли перед ним, робко потупившись, перебирая пальцами роскошные свои волосы.
Увы, ни одна из них не напомнила Конану Алму – все же она была и красивее и утонченнее этих. Но, с другой стороны, и оставшаяся в живых пятерка невест отличалась от тех девиц, которых случалось обнимать варвару в «Маленькой плутовке» и других кабаках: стройные, изящные, нежные, большеглазые, они смотрели на Конана из-под ресниц с таким интересом, с таким – почти нескрываемым – желанием, что и он почувствовал вдруг, что задавать вопросы об их убиенных подругах ему совсем не хочется.
Веселые лучи солнца – лучи жизни – светили в окна, заставляя витражи переливаться всеми возможными цветами, и свежий легкий ветер бездумно трогал длинные руки деревьев – все, решительно все на улице призывало к любви, а не к допросу. С досадой Конан рыкнул, мотнул головой, отгоняя лишние мысли, и, устремив взор на высокую черноокую красотку с полными яркими губами, вымолвил:
– Как твое имя, красавица моя?
– Баксуд-Малана… – еле слышно прожурчала девушка тонким нежным голоском.
Тембр и тон ее весьма понравился варвару.
– Теперь ты назовись, – предложил он второй, чьи волосы отливали золотом.
– Физа…
И ее голос также понравился варвару.
– Ийна…
– Мина…
– Залаха…
Конан одобрительно кивал головой, не в силах выбрать себе подругу на следующую ночь. Каждая была по-своему хороша, и хотя Алма, без сомнения, оставалась лучшей, эти красотки тоже заслуживали внимания со стороны киммерийца. В конце концов, ему просто было их жаль: стать женами Илдиза…
Какое, должно быть, несчастье для молоденькой прелестной девушки всю жизнь посвятить немощному старцу, пусть и венценосному, но все же…
Со вздохом Конан остановил взгляд своих ярких синих глаз на Баксуд-Малане. Кажется, она среди них самая старшая, так она и будет первой, чтоб потом не путаться…
Удовлетворенный таким справедливым решением, киммериец вернулся к цели своего визита на половину невест.
– Кто-нибудь из вас видел Хализу в тот день?
– Да, господин, – с поклоном ответствовала Баксуд-Малана, словно почувствовав, что ей первой будет предоставлена возможность уснуть в объятиях варвара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
По всей видимости, сайгад неплохо изучил привычки и пристрастия варвара: ни излишней пышности, ни излишней скромности, самое необходимое для жизни и удобства, а больше Конану ничего не нужно.
С особенной приязнью киммериец посмотрел на поверхность столика, уставленную бутылями разных видов и, наверняка, с разными сортами вин. На узком длинном блюде покоилась аккуратно нарезанная толстыми ломтями холодная свинина, издававшая чудесный нежный аромат; под золотой крышкой Конан нашел большой кусок свежего хлеба; довершала это великолепие драгоценная чаша на тонкой ножке, сделанная из серебра и украшенная самоцветами – предполагалось, что из этой чаши гость будет вкушать напитки.
Прикрыв за собой дверь, гость незамедлительно уселся в кресло, открыл три бутыли одну за другой и принялся с превеликим удовольствием вкушать напитки, жалея о том лишь, что у него не три глотки.
Розовое офирское оказалось превосходным – терпким, чуть сладковатым, но некрепким, и его киммериец оставил до утра. Красное бритунское понравилось ему более крепостью, нежели вкусом: слишком вязким было оно, склеивало губы, чего Конан не выносил. Попробовав третье вино, он решил остановиться сейчас на нем.
Белое аргосское, прозрачное как кхитайский хрусталь, мгновенно охватывало грудь приятным жаром, а вкусом могло поспорить с лучшими винами шадизарских нобилей – в свое время Конан пивал их немало, и ему всегда хотелось еще, но одна бутыль такого напитка стоила в несколько раз дороже, чем десяток бутылей обычного, кислого и крепкого вина, так что приходилось выбирать: количество или качество. Конан всегда выбирал количество.
Опустошив сосуд с аргосским и откупорив следующую бутыль с ним же, он вновь вернулся мыслями к убийству Алмы. Кумбар сказал, что погибла еще одна невеста владыки… Как ее… Хализа. На этот раз убийца не стал использовать шелковый шнурок – просто всадил кинжал в грудь девочки, даже не удосужившись вынуть его потом – и вы бросить. А может, такие кинжалы носит половина дворцовых обитателей и он не боится, что его смогут узнать по оружию?
Нет, Конан решительно ничего не понимал в этой темной истории. Допив вторую бутыль, он стал понимать еще меньше. А когда показалось дно третьей, мысли в голове совсем перепутались.
То ему казалось, Кумбар крадется по коридору с клинком в руке, озираясь и пуская слюни, как тот скопец… То виделся сам Илдиз, достающий из-под ковра кинжал, обагренный кровью, и целующий его с безумным смехом… А вот тот же Илдиз выуживает из глубокого кармана халата шелковый шнурок… Дикий блеск глаз, трясущиеся руки…
Конан зевнул. Единственно верная на данный момент мысль проскользнула и пропала было, но он успел ухватить ее за крыло: спать. Надо спать.
Пройдет ночь, наступит новый день, и тогда – тогда все фантазии растворятся и обретут свое истинное название – бред; тогда тайное в панической попытке скрыться от дневного света, проясняющего ложь, может ненароком выдать себя; тогда…
Рот варвара снова раскрылся в длинном зевке, но на половине его захлопнулся – с неимоверными усилиями Конан заставил себя подняться, с закрытыми уже глазами сделать шаг к тахте…
Через мгновение он уже был далеко-далеко, в стране сновидений и мрака, но и там ему сейчас было совсем неплохо.
* * *
Конан отлично выспался, и с самого рассвета пребывал в отличнейшем настроении. Розовое офирское помогло ему достигнуть высот духа, и на половину невест он прибыл с улыбкой на устах, хотя и несколько кривой: красавицы оказались бледными, напуганными, с красными глазами от недосыпания, но самое неприятное – вооруженными. Каждая сжимала в тонких пальчиках внушительного вида кинжал, и сие никак не могло понравиться варвару. Прав да, узрев в своих покоях такого мужа, девушки заметно приободрились. Мощные бронзовые плечи, буйная грива черных густых волос, суровый взгляд синих глаз, обрамленных пушистыми ресницами – всего этого великолепия не приходилось им видеть в богатых домах родителей и здесь, во дворце.
Одна, вторая, третья… Поодиночке они тихонько исчезали за дверью, а потом так же тихонько возвращались, но уже более опрятно одетые, причесанные, умытые и без оружия.
Такое превращение вполне устроило киммерийца. Он по-хозяйски уселся в одно из глубоких удобных кресел, с удовольствием осмотрел красавиц и вместе и по отдельности и только затем соизволил еще раз улыбнуться. Пять девушек стояли перед ним, робко потупившись, перебирая пальцами роскошные свои волосы.
Увы, ни одна из них не напомнила Конану Алму – все же она была и красивее и утонченнее этих. Но, с другой стороны, и оставшаяся в живых пятерка невест отличалась от тех девиц, которых случалось обнимать варвару в «Маленькой плутовке» и других кабаках: стройные, изящные, нежные, большеглазые, они смотрели на Конана из-под ресниц с таким интересом, с таким – почти нескрываемым – желанием, что и он почувствовал вдруг, что задавать вопросы об их убиенных подругах ему совсем не хочется.
Веселые лучи солнца – лучи жизни – светили в окна, заставляя витражи переливаться всеми возможными цветами, и свежий легкий ветер бездумно трогал длинные руки деревьев – все, решительно все на улице призывало к любви, а не к допросу. С досадой Конан рыкнул, мотнул головой, отгоняя лишние мысли, и, устремив взор на высокую черноокую красотку с полными яркими губами, вымолвил:
– Как твое имя, красавица моя?
– Баксуд-Малана… – еле слышно прожурчала девушка тонким нежным голоском.
Тембр и тон ее весьма понравился варвару.
– Теперь ты назовись, – предложил он второй, чьи волосы отливали золотом.
– Физа…
И ее голос также понравился варвару.
– Ийна…
– Мина…
– Залаха…
Конан одобрительно кивал головой, не в силах выбрать себе подругу на следующую ночь. Каждая была по-своему хороша, и хотя Алма, без сомнения, оставалась лучшей, эти красотки тоже заслуживали внимания со стороны киммерийца. В конце концов, ему просто было их жаль: стать женами Илдиза…
Какое, должно быть, несчастье для молоденькой прелестной девушки всю жизнь посвятить немощному старцу, пусть и венценосному, но все же…
Со вздохом Конан остановил взгляд своих ярких синих глаз на Баксуд-Малане. Кажется, она среди них самая старшая, так она и будет первой, чтоб потом не путаться…
Удовлетворенный таким справедливым решением, киммериец вернулся к цели своего визита на половину невест.
– Кто-нибудь из вас видел Хализу в тот день?
– Да, господин, – с поклоном ответствовала Баксуд-Малана, словно почувствовав, что ей первой будет предоставлена возможность уснуть в объятиях варвара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29