В конце концов это не мое дело. Я начну работать и забуду обо всем этом. Или, по крайней мере, постараюсь забыть. Я вспомнил как однажды мы с Дэном сидели в засаде на уток. Как раз на уток-то мы и не стали обращать никакого внимания, а выпили, чтобы согреться, наверное половину всего бренди, что только существовало в мире. Дэн был отличный парень. Вдруг я застыл в неподвижности, почти перестав дышать. Потом тихонько прищелкнул пальцами.
Через десять минут меня соединили с Дороти. Она взяла трубку еще не до конца проснувшись.
— Привет, Говард. Что случилось?
— Пока я просто размышляю, Дороти. Может быть, я кое-что нашел. Постарайся вспомнить, часто ли напивался Дэн?
— Пару раз, а что? Похоже, ты сам немало выпил, Говард.
— Может быть, немного. Послушай, Дороти, как он себя ведет когда напьется? Физически — как он реагирует?
— Он никогда не показывает, что он напился, я имею в виду никогда не показывал. Почему ты говоришь о нем в настоящем, Говард? Это больно слышать.
— В чем же все-таки это выражалось?
— У него просто отказывали ноги. Он сидел и казался трезвым, как епископ, и единственное, чего он не мог сделать — встать на ноги, не говоря уже о том, чтобы ходить. Пожалуйста, скажи мне почему ты хочешь знать об этом?
— Так происходило каждый раз?
— Насколько мне известно — да. Почему ты не можешь забыть об этом, Говард?
— Не сейчас, малышка. У меня есть одна идея и я собираюсь проверить ее до конца. И пожалуйста, Дороти…
— Что такое?
— Пожелай мне успеха.
— Удачи тебе, Говард, — ее голос был тихим, а потом я услышал, что она повесила трубку.
Я допил остатки бренди и улегся спать.
* * *
На получение паспорта у меня ушла неделя. Я зарезервировал билет на «Сиам Экспресс», отплывающий из Лос-Анджелеса. Корабль отходил через шесть дней в двадцативосьмидневное плавание до Рангуна. Времени оказалось достаточно, чтобы спокойно доехать до Лос-Анджелеса и продать мой «Плимут» на пятьдесят долларов дороже, чем я сам платил за него.
Я набил полный саквояж одеждой, бутылками с бренди, сигаретами и романами. Утром я пришел на причал и нашел свое место в каюте туристского класса. Моим соседом по каюте оказался хитрый гражданин по имени Даквуд. Он утверждал, что отправляется в Рангун, чтобы возглавить там рекламное агентство одной из крупнейших киностудий. У него были светлые волосы, складки под маленьким подбородком и отвратительный запах изо рта. Я решил оставить его одного до конца поездки, купил шезлонг и приготовился проскучать двадцать восемь дней на палубе.
Днем мы отплыли. У меня ушло три дня на то, чтобы привыкнуть есть, спать, читать и делать зарядку по расписанию. Я не старался избегать людей, но и сам на знакомства не напрашивался. Таким образом я большую часть времени проводил в одиночестве. «Сиам Экспресс» оказался вполне приличным кораблем, правда, имел небольшую тенденцию к качке в ветреную погоду. Кормили недурно, и я с удовольствием съедал свою порцию. За моим столом, кроме меня самого, обедали также Даквуд и две напыщенные школьные учительницы из Канзаса, которые вынуждены были просидеть в Штатах пять военных лет и теперь получили годичный отпуск. Они имели очень привлекательную привычку — есть с открытым ртом. Я их обеих нежно любил, впрочем имен их мне так и не удалось запомнить.
Через десять дней мне стало совсем скучно. Я старался спать как можно больше.
Утром двадцать пятого дня я узнал, что корабль опоздает в Рангун, поскольку возникла необходимость зайти в порт Тринкомали на северном побережье Цейлона. Я зашел поговорить с начальником интендантской службы по поводу прекращения моего путешествия. Он заупрямился и сказал, что это невозможно.
Я вернулся в каюту и собрал свои вещи. В два часа дня мы медленно подходили к огромной Британской военной базе в Тринкомали. Поросшие лесом холмы круто спускались к голубой гавани. Вокруг портовых строений извивалась дорога, и вдалеке по ней, в клубах пыли, ехал грузовик. Я взял саквояж с собой на палубу и поставил его рядом с пассажирскими сходнями. Матрос, который приготовился сбросить трап на причал, удивленно посмотрел на меня. Я старательно игнорировал его. Мой расчет на суматоху, что начинается, когда большое судно заходит в порт, полностью оправдался.
Как только трап оказался спущен, я проскользнул мимо матроса и стал спускаться вниз. Люди на причале и на палубе бессмысленно уставились на меня. Кто-то закричал:
— Остановите этого человека! — наверное, это был мой друг интендант. Я пошел по причалу к берегу. За моей спиной раздались чьи-то торопливые шаги. Я остановился и повернулся. Передо мной стояли интендант и толстый матрос.
— А теперь, друзья, послушайте меня, — сказал я. — Цейлонская виза у меня есть и, если хотя бы один из вас протянет ко мне свои обезьяньи лапы, я вчиню вашей компании иск на сто тысяч, а вы останетесь без работы.
Я сошел на берег, а эти двое все еще продолжали орать друг на друга. Я обернулся. Интендант махал рукой в мою сторону, а матрос — в сторону корабля.
В Тринкомали не имелось американского представительства, и я телеграфировал о своем прибытии на остров американскому консулу в Коломбо. Англичане были очень любезны, когда производили досмотр моего багажа и меняли часть моих долларов на цейлонскии рупии. Я поблагодарил их, они поблагодарили меня, а я снова поблагодарил их. Короткие поклоны и крепкие рукопожатия. Все очень приятно. Они улыбнулись и спросили, что я собираюсь делать на острове. Я улыбнулся и сказал, что я турист, который собирается написать книгу. Когда же они улыбаясь спросили о заглавии моей будущей книги, я улыбаясь ответил: «Британские сферы влияния, или Железный кулак над миром». Они перестали улыбаться и кланяться, и я благополучно отбыл по своим делам.
На ночь я остался в Тринкомали. В сто рупий мне обошлось нанять машину до Канду. Узкая, разбитая дорога изгибалась среди джунглей. В асфальте полно было выбоин шириной в фут и дюймов по шесть глубиной. Я трясся на кожаном заднем сиденье старого автомобиля и дважды прикусил себе язык. Шофер не спускал босой коричневой ноги с педали газа и не обращал ни малейшего внимания на состояние дороги. После особенно чувствительных ударов он оборачивался ко мне и смущенно улыбался. На нем была бледно-зеленая европейская рубашка и цветастый саронг. Дорога выровнялась лишь непосредственно перед въездом в Канду. Шофер высадил меня перед Королевским отелем. На ужин я съел карри и на такси доехал до вокзала, чтобы успеть сесть на поезд, идущий в Коломбо.
До прибытия на остров моя задача казалась совсем простой: разыскать О'Делла и Констанцию Северенс и узнать, что же все-таки произошло в действительности. За долгие дни путешествия я много раз представлял себе эти разговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26