Сделав несколько затяжек, попытался· возобновить разговор:
— Маджори! Мне думается, здесь был кто-то еще прошлой ночью. Помимо мисс Джонсон. Мужчина или женщина, одетая в халат с капюшоном.
Маджори оглянулась и посмотрела назад, в сторону дома. На крыше башни повизгивал и поскрипывал флюгер, указывая на запад.
— Неужели, Гарри? — загадочно сказала она. — Очень мило.
— Мило? Маджори, я этого вообще не понимаю. Какой-то тип разгуливает вокруг твоего дома, и все, что ты можешь сказать до этому поводу, — «очень мило». Кто он, Маджори? Что, здесь происходит?
Маджори развернулась и зашагала к Зимнему Порту. Она шла так быстро, что я с трудом нагнал ее на полпути.
— Маджори, я не смогу тебе помочь, если не узнаю всей правды. Ты понимаешь меня?
— Мы все счастливы Гарри, — повторила она ровным, невыразительным голосом. — Счастливы, как жаворонки, Гарри. Как жаворонки.
— Маджори, пожалуйста, ну смилуйся.
Но она продолжала идти к кирпичным ступеням у гравиевой дорожки. Я потянулся рукой к ее рукаву, но не смог схватиться за него. Как будто это был простой мираж. Последнее, что я увидел, — это как Маджори бесшумно прошла по гравиевой дорожке и исчезла в доме. Все случилось так быстро, что я даже не успел опомниться и сообразить, что же происходит.
Я подбежал к парадной двери и позвонил. Затем еще раз, потом постучал кулаком и закричал:
— Маджори! Маджори! Я должен с тобой поговорить, Маджори!
Никакого ответа.
Тут вернулась Анна со стороны гаража.
— Машина на месте, — сказала она. — Думаю, они спят как убитые. Ты звал меня?
Я схватился руками за голову:
— Нет, черт возьми, я звал Маджори. Я был на лужайке с той стороны, и тут она появилась. Потом неожиданно скрыл асы в доме и теперь не хочет открывать дверь.
— Ты уверен? — спросила Анна, хмурясь. — Что-то это все странно.
— Уверен? — сердито сказал я. — А то нет! Слава богу, я ее знаю уже тридцать лет. Кто же это мог еще быть?
Мы отошли немного назад и посмотрели на окна, не выглядывает ли кто из них на улицу. Шторы были опущены, никаких признаков жизни.
— Может быть, сломаем дверь? — предложила Анна. — Вдруг с ними что-то стряслось?
Я фыркнул:
— А может, они стали подпольными большевиками?
Анна взяла меня за руку.
— Гарри, — проговорила она. — Ты прекрасно знаешь, что здесь не все ладно. Я думаю, ты должен попытаться это выяснить. Ведь вполне возможно, что джинн сделал с ней то же, что и с Максом.
Я подошел к кирпичным ступенькам и присел. Анна стояла позади, несколько мгновений мы размышляли каждый о своем.
— Я не знаю, — наконец прервал я тишину. — Я не знаю, где начинается и где заканчивается моя ответственность. Она сказала, что они счастливы, как жаворонки. Они все счастливы, как жаворонки.
— Все? — спросила Анна. — Маджори, мисс Джонсон и кто еще?
— О, не спрашивай меня. Мне начинает казаться, что мы раздуваем из мухи слона.
Анна улыбнулась:
— Ты весьма литературе сегодня.
— Это во всяком случае лучше, чем гоняться за персидскими джиннами. Пойдем. Давай забудем всю эту катавасию и отправимся куда-нибудь перекусить. Чем слоняться тут и ломать двери, лучше пару стаканов холодного нива и хот дог, а?
Анна покачала головой:
— Еще рано праздновать, Гарри. Я должна найти этот кувшин, потому что это моя работа, и ты должен, потому что Маджори — твоя овдовевшая крестная мать. Так что, Гарри, нечего увиливать.
Я пожал плечами.
— Мне кажется, в этом больше заинтересована ты, чем я, — сказал я ей, — так что же ты не возьмешь лом, не взломаешь двери и сама не объяснишь все этой карге?
Анна выглядела совершенно серьезной.
— Думаю, я еще не совсем выжила из ума, — ответила она. — Как насчет башни? Может, мы с тобой поднимемся туда по приставной лестнице?
— Да можно, конечно, — поколебавшись, согласился я. — Но ты отдаешь себе отчет в том, что мы посягаем на чужое право домовладения?
Анна завернула рукава своей серой шелковой блузки.
— Только в том случае, если нас поймают. Где у них лестницы?
Я показал на сарайчик.
— Кажется, отговаривать тебя бесполезно?
— Абсолютно. Сейчас как раз самое время осмотреть башню при дневном свете.
Я встал.
— Поскольку ты слабая женщина, я думаю, ты хочешь, чтобы я тебе помог? О кей, пошли за лестницей. Посмотрим, что это за чертов горшок. Может, он изменился так же, как и солнечные часы.
Анна вздернула бровь:
— Что за часы?
Я кивнул головой в сторону лужайки:
— Вон те. Циферблат реконструировали· по-арабски.
— Ты уверен?
— Конечно. И перестань, черт побери, каждый раз спрашивать про мою уверенность. Я — самый уверенный человек из всех, кого я встречал. Ну, не веришь и не верь. Иди и сама посмотри, в конце концов.
— И пойду, — сказала Анна, и мы быстрым ходом направились к могучему постаменту.
— Вот это, — сказал Я, показывая на картинки и арабские буквы. — Когда я был маленьким, этой ерунды на циферблате не было.
Анна принялась изучать часы с тем тревожным вниманием, с которым пугливые мамы ищут вшей в волосах своих дочерей. Она шептала некоторые слова себе под нос, затем подняла голову и произнесла:
— О, боже мой!
Пока она рассматривала часы, я стоял и молча ждал, но когда она произнесла эти слова, спросил:
— Что ты, Анна? Очередные персидские страсти?
Анна кивнула:
— Можешь называть это так. Я читала об этом раньше, знаю по рисункам, как они выглядят, но увидеть все своими глазами — потрясение. Они называются «ночные часы».
— То есть солнечные часы, которые показывают время ночью? Я не знал, что арабы столь остроумны.
Анна покачала головой:
— Это не часы в обычном смысле. Скорее, оккультное приспособление. Ты слышал когда-нибудь об астрологическом значении планет и звезд, когда они выстраиваются в определенном порядке?
Я улыбнулся с важным видом:
— Мадам, вы имеете дело с экспертом.
— Ну тогда, — сказала она, даже не улыбнувшись в ответ, — я тебе скажу, что древние арабы серьезно занимались изучением планет и сведением их сил к определенной точке на земле, типа того, как фокусируют солнечные лучи с помощью лупы. Они могли привести ночные часы в соответствие с космическими галактиками и созвездиями и сконцентрировать огромную мощь на крохотной площади, не больше ногтя на мизинце.
— Значит, это оригинальная оккультная вещь? — спросил я. — А может, это всего лишь украшение. Что-то вроде того, что Макс приволок с собой из плаваний.
Но Анна говорила серьезно:
— Такие большие часы просто так не привезешь, Гарри. О них до сих пор помнят в Иране, хотя, конечно, ни одно правительство в этом не признается. Последние такие часы были конфискованы в Багдаде двадцать пять лет назад. И уничтожены.
Я нахмурил лоб:
— Ты что, серьезно? Но что же можно с их помощью делать?
— О, очень многое — сказала Анна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Маджори! Мне думается, здесь был кто-то еще прошлой ночью. Помимо мисс Джонсон. Мужчина или женщина, одетая в халат с капюшоном.
Маджори оглянулась и посмотрела назад, в сторону дома. На крыше башни повизгивал и поскрипывал флюгер, указывая на запад.
— Неужели, Гарри? — загадочно сказала она. — Очень мило.
— Мило? Маджори, я этого вообще не понимаю. Какой-то тип разгуливает вокруг твоего дома, и все, что ты можешь сказать до этому поводу, — «очень мило». Кто он, Маджори? Что, здесь происходит?
Маджори развернулась и зашагала к Зимнему Порту. Она шла так быстро, что я с трудом нагнал ее на полпути.
— Маджори, я не смогу тебе помочь, если не узнаю всей правды. Ты понимаешь меня?
— Мы все счастливы Гарри, — повторила она ровным, невыразительным голосом. — Счастливы, как жаворонки, Гарри. Как жаворонки.
— Маджори, пожалуйста, ну смилуйся.
Но она продолжала идти к кирпичным ступеням у гравиевой дорожки. Я потянулся рукой к ее рукаву, но не смог схватиться за него. Как будто это был простой мираж. Последнее, что я увидел, — это как Маджори бесшумно прошла по гравиевой дорожке и исчезла в доме. Все случилось так быстро, что я даже не успел опомниться и сообразить, что же происходит.
Я подбежал к парадной двери и позвонил. Затем еще раз, потом постучал кулаком и закричал:
— Маджори! Маджори! Я должен с тобой поговорить, Маджори!
Никакого ответа.
Тут вернулась Анна со стороны гаража.
— Машина на месте, — сказала она. — Думаю, они спят как убитые. Ты звал меня?
Я схватился руками за голову:
— Нет, черт возьми, я звал Маджори. Я был на лужайке с той стороны, и тут она появилась. Потом неожиданно скрыл асы в доме и теперь не хочет открывать дверь.
— Ты уверен? — спросила Анна, хмурясь. — Что-то это все странно.
— Уверен? — сердито сказал я. — А то нет! Слава богу, я ее знаю уже тридцать лет. Кто же это мог еще быть?
Мы отошли немного назад и посмотрели на окна, не выглядывает ли кто из них на улицу. Шторы были опущены, никаких признаков жизни.
— Может быть, сломаем дверь? — предложила Анна. — Вдруг с ними что-то стряслось?
Я фыркнул:
— А может, они стали подпольными большевиками?
Анна взяла меня за руку.
— Гарри, — проговорила она. — Ты прекрасно знаешь, что здесь не все ладно. Я думаю, ты должен попытаться это выяснить. Ведь вполне возможно, что джинн сделал с ней то же, что и с Максом.
Я подошел к кирпичным ступенькам и присел. Анна стояла позади, несколько мгновений мы размышляли каждый о своем.
— Я не знаю, — наконец прервал я тишину. — Я не знаю, где начинается и где заканчивается моя ответственность. Она сказала, что они счастливы, как жаворонки. Они все счастливы, как жаворонки.
— Все? — спросила Анна. — Маджори, мисс Джонсон и кто еще?
— О, не спрашивай меня. Мне начинает казаться, что мы раздуваем из мухи слона.
Анна улыбнулась:
— Ты весьма литературе сегодня.
— Это во всяком случае лучше, чем гоняться за персидскими джиннами. Пойдем. Давай забудем всю эту катавасию и отправимся куда-нибудь перекусить. Чем слоняться тут и ломать двери, лучше пару стаканов холодного нива и хот дог, а?
Анна покачала головой:
— Еще рано праздновать, Гарри. Я должна найти этот кувшин, потому что это моя работа, и ты должен, потому что Маджори — твоя овдовевшая крестная мать. Так что, Гарри, нечего увиливать.
Я пожал плечами.
— Мне кажется, в этом больше заинтересована ты, чем я, — сказал я ей, — так что же ты не возьмешь лом, не взломаешь двери и сама не объяснишь все этой карге?
Анна выглядела совершенно серьезной.
— Думаю, я еще не совсем выжила из ума, — ответила она. — Как насчет башни? Может, мы с тобой поднимемся туда по приставной лестнице?
— Да можно, конечно, — поколебавшись, согласился я. — Но ты отдаешь себе отчет в том, что мы посягаем на чужое право домовладения?
Анна завернула рукава своей серой шелковой блузки.
— Только в том случае, если нас поймают. Где у них лестницы?
Я показал на сарайчик.
— Кажется, отговаривать тебя бесполезно?
— Абсолютно. Сейчас как раз самое время осмотреть башню при дневном свете.
Я встал.
— Поскольку ты слабая женщина, я думаю, ты хочешь, чтобы я тебе помог? О кей, пошли за лестницей. Посмотрим, что это за чертов горшок. Может, он изменился так же, как и солнечные часы.
Анна вздернула бровь:
— Что за часы?
Я кивнул головой в сторону лужайки:
— Вон те. Циферблат реконструировали· по-арабски.
— Ты уверен?
— Конечно. И перестань, черт побери, каждый раз спрашивать про мою уверенность. Я — самый уверенный человек из всех, кого я встречал. Ну, не веришь и не верь. Иди и сама посмотри, в конце концов.
— И пойду, — сказала Анна, и мы быстрым ходом направились к могучему постаменту.
— Вот это, — сказал Я, показывая на картинки и арабские буквы. — Когда я был маленьким, этой ерунды на циферблате не было.
Анна принялась изучать часы с тем тревожным вниманием, с которым пугливые мамы ищут вшей в волосах своих дочерей. Она шептала некоторые слова себе под нос, затем подняла голову и произнесла:
— О, боже мой!
Пока она рассматривала часы, я стоял и молча ждал, но когда она произнесла эти слова, спросил:
— Что ты, Анна? Очередные персидские страсти?
Анна кивнула:
— Можешь называть это так. Я читала об этом раньше, знаю по рисункам, как они выглядят, но увидеть все своими глазами — потрясение. Они называются «ночные часы».
— То есть солнечные часы, которые показывают время ночью? Я не знал, что арабы столь остроумны.
Анна покачала головой:
— Это не часы в обычном смысле. Скорее, оккультное приспособление. Ты слышал когда-нибудь об астрологическом значении планет и звезд, когда они выстраиваются в определенном порядке?
Я улыбнулся с важным видом:
— Мадам, вы имеете дело с экспертом.
— Ну тогда, — сказала она, даже не улыбнувшись в ответ, — я тебе скажу, что древние арабы серьезно занимались изучением планет и сведением их сил к определенной точке на земле, типа того, как фокусируют солнечные лучи с помощью лупы. Они могли привести ночные часы в соответствие с космическими галактиками и созвездиями и сконцентрировать огромную мощь на крохотной площади, не больше ногтя на мизинце.
— Значит, это оригинальная оккультная вещь? — спросил я. — А может, это всего лишь украшение. Что-то вроде того, что Макс приволок с собой из плаваний.
Но Анна говорила серьезно:
— Такие большие часы просто так не привезешь, Гарри. О них до сих пор помнят в Иране, хотя, конечно, ни одно правительство в этом не признается. Последние такие часы были конфискованы в Багдаде двадцать пять лет назад. И уничтожены.
Я нахмурил лоб:
— Ты что, серьезно? Но что же можно с их помощью делать?
— О, очень многое — сказала Анна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42