Мари заметила взгляды стоявших вокруг, в качестве извинения улыбнулась и потянула мужа к лестнице, которая вела в ярко освещенный парк.
– Все хорошо, Трис, – шептала она, успокаивая супруга и разжимая его кулак своими пальцами. – Он ушел. Забудь о нем. Он не стоит того, чтобы о нем думать.
Взгляд Тристана вернулся, словно он только что находился где-то далеко-далеко. Он глубоко вздохнул.
– Ты права, – де Рассак выпустил ее ладонь. – Давай немного пройдемся. Свежий воздух охладит меня.
Они вместе проскользнули по освещенному парку и добрались до самого большого из искусственных прудов. Несколько весельных лодок с факелами скользили по темной воде.
– Хочешь покататься на лодке? – спросил Тристан.
– Благодарю, но я предпочитаю твердую почву под ногами, тем более ночью. Вот фейерверк я бы с удовольствием посмотрела, – улыбнулась Мари.
Тристан огляделся:
– Поднимемся к павильону Дианы, это наивысшая точка «Белль Этуаль». Оттуда у нас будет самый лучший обзор.
По посыпанным гравием дорожкам они поднялись на холм. Чем больше Мари и Тристан удалялись от здания, тем меньше становилось факелов. Не встречались им и другие гости.
Белые мраморные колонны павильона светились в темноте. Мари поднялась на пять ступеней и запрокинула голову, чтобы рассмотреть фрески купола, но ни один из двух установленных на некотором отдалении факелов не давал достаточно света, чтобы увидеть детали. Черно-белая мозаика на полу представляла собой мифологическую сцену охоты. Молодая женщина рассеянно потерла носком туфли изображение лука, который держала в руке Диана.
Тристан присел на ступеньку, глядя вниз, в парк, и на освещенные окна замка. До него доносились отдаленные звуки музыки.
Мари села рядом с ним.
– Спасибо, что вступился за меня.
Он наклонил голову:
– В конце концов, ты моя жена, так что оскорбил он меня. Кроме того, он оскорбил Жака.
Слова Тристана ранили ее сильнее, чем слова Сен-Круа.
– Понимаю. Единственный, кто имеет право считать меня шлюхой, это ты, – с горечью ответила Мари. Глаза ее горели, и она невидящим взглядом уставилась на свои ладони, лежащие на коленях.
Тристан вздохнул:
– Мари, ты ведь знаешь, что я не это имел в виду.
– Не это? А что же тогда? – Голос ее звучал и вполовину не так резко, как ей хотелось бы, поэтому она быстро продолжила говорить: – Я решила, что ни за что не перестану повторять тебе снова и снова, что люблю тебя. До тех пор, пока ты сам этого не поймешь. Но я устала…
Молодая женщина осеклась, и ее слова захлебнулись в слезах.
– Мари, такие вещи нельзя вызвать принудительно.
Она всхлипнула:
– Да, я не могу заставить тебя верить мне. Не могу заставить тебя любить меня, – она торопливо вытерла слезы, катившиеся по щекам.
Тристан взял жену за подбородок, но она отвела голову и отошла от него:
– Больше не желаю об этом говорить. Давай ждать фейерверка.
Де Рассак подошел к ней и снова протянул руку. С выражением покорности судьбе она позволила ему это сделать и не сопротивлялась, когда Тристан развернул ее лицом к себе. Мари смотрела на него пустыми, усталыми глазами, которые не выражали больше ничего, кроме безнадежности.
Его поцелуй был удивительно нежным, и против воли по ее телу разлилось тепло. Рука ее дрожала, и Мари боролась с собой, чтобы не погладить Тристана по щеке. Ее душа наполнилась сладкой и в то же время неописуемой болью. Она задрожала еще сильнее и наконец отстранилась от него.
– Прекрати! – гневно крикнула она. – Прекрати делать так, будто…
– Как будто что?
– Как будто ты мне поверил. Как будто ты меня любишь.
– Наверное, это все, что я могу. Вести себя, как будто это так.
Мари покачала головой и хотела встать, но Тристан удержал ее.
– Возможно, я боюсь, что ты меня любишь только потому… – он на секунду замолчал и глубоко вздохнул, – потому, что я – это все, что у тебя осталось, и ты не получила ничего из того, о чем действительно мечтала.
Мари понадобилось некоторое время, чтобы понять смысл его слов. Ее сердце начало биться так быстро, что ей с трудом удалось сохранить ясность мысли:
– Ты хочешь знать, почему я тебя люблю?
Тристан едва заметно кивнул, и Мари закрыла глаза.
– Я люблю тебя потому, что весь мир начинает преображаться, когда ты рядом. Я люблю тебя за то, как ты обращаешься с теми людьми, которые важны для тебя. Я люблю то, как ты каждый день снова и снова берешь на себя всю ответственность за «Мимозу». Я люблю то, как ты смотришь на меня, когда думаешь, что я этого не замечаю. Я люблю, когда ты целуешь меня, словно я самый драгоценный, хрупкий подарок, который ты когда-либо получал. Я люблю тебя потому, что ты тронул мое сердце, – ей пришлось набрать побольше воздуха в легкие. – Я люблю тебя, потому что ты – то особенное, чего я ждала всю свою жизнь.
Наступившая тишина давила на Мари. Она открыла глаза и вгляделась в лицо своего мужа, похожее на маску.
– Этого тебе достаточно? – голос ее прозвучал тихо, как шорох.
Его взгляд вернулся откуда-то из дальней дали:
– В настоящий момент – да, – ответил он глухим голосом, и прежде чем Мари опомнилась, она уже оказалась в объятиях мужа. Не слушая ее слов, он целовал ее так, словно она вовсе не была хрупкой.
Молодая женщина погрузила пальцы в густые волосы своего супруга и ответила на поцелуй с той же страстью, которая бушевала в нем. Все ее тело отзывалось на поцелуи его горячих влажных губ, которые снова и снова льнули к ее губам, словно хотели навечно оставить на них свою печать.
Мари застонала, потом схватила его за волосы и резко отвела его голову назад.
– Скажи это, – горячо, едва дыша, потребовала она. – Скажи это, черт возьми!
Тристан тяжело задышал, и она увидела, как в его глазах промелькнуло сопротивление. И все же он склонился над ее ухом:
– Я люблю тебя. Ты сводишь меня с ума, делаешь беззащитным, больным от желания и бессонным от страсти. Я мог бы смотреть на тебя часами. Я люблю то, как бескомпромиссно идешь ты навстречу судьбе и твердо требуешь своего. Я люблю твое большое сердце и ранимую душу, которые скрываются за твоей красотой. Я люблю то, как ты прикасаешься ко мне. Я люблю, когда в порыве страсти ты шепчешь мое имя. Этого тебе достаточно?
Губы Тристана снова завладели ее губами, как бы в доказательство его слов. Когда же он наконец отпустил ее, Мари улыбнулась.
– В настоящий момент – да. Углубиться в это мы сможем позже, в наших апартаментах.
– К чему ждать? – его руки уже скользнули ей под юбки, прошлись по шелковым чулкам и добрались наконец до теплой гладкой кожи бедер. – Когда ты такая горячая, ты действительно знаешь, как устроить мужчине рай.
– Нет, – слабо возразила она. – Не просто мужчине – тебе. Только тебе.
Мари уже не видела ни взрывающихся в ночном небе ярких ракет, ни огненных колес, ни павильона – лишь калейдоскоп цветов, в центре которых было лицо Тристана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Все хорошо, Трис, – шептала она, успокаивая супруга и разжимая его кулак своими пальцами. – Он ушел. Забудь о нем. Он не стоит того, чтобы о нем думать.
Взгляд Тристана вернулся, словно он только что находился где-то далеко-далеко. Он глубоко вздохнул.
– Ты права, – де Рассак выпустил ее ладонь. – Давай немного пройдемся. Свежий воздух охладит меня.
Они вместе проскользнули по освещенному парку и добрались до самого большого из искусственных прудов. Несколько весельных лодок с факелами скользили по темной воде.
– Хочешь покататься на лодке? – спросил Тристан.
– Благодарю, но я предпочитаю твердую почву под ногами, тем более ночью. Вот фейерверк я бы с удовольствием посмотрела, – улыбнулась Мари.
Тристан огляделся:
– Поднимемся к павильону Дианы, это наивысшая точка «Белль Этуаль». Оттуда у нас будет самый лучший обзор.
По посыпанным гравием дорожкам они поднялись на холм. Чем больше Мари и Тристан удалялись от здания, тем меньше становилось факелов. Не встречались им и другие гости.
Белые мраморные колонны павильона светились в темноте. Мари поднялась на пять ступеней и запрокинула голову, чтобы рассмотреть фрески купола, но ни один из двух установленных на некотором отдалении факелов не давал достаточно света, чтобы увидеть детали. Черно-белая мозаика на полу представляла собой мифологическую сцену охоты. Молодая женщина рассеянно потерла носком туфли изображение лука, который держала в руке Диана.
Тристан присел на ступеньку, глядя вниз, в парк, и на освещенные окна замка. До него доносились отдаленные звуки музыки.
Мари села рядом с ним.
– Спасибо, что вступился за меня.
Он наклонил голову:
– В конце концов, ты моя жена, так что оскорбил он меня. Кроме того, он оскорбил Жака.
Слова Тристана ранили ее сильнее, чем слова Сен-Круа.
– Понимаю. Единственный, кто имеет право считать меня шлюхой, это ты, – с горечью ответила Мари. Глаза ее горели, и она невидящим взглядом уставилась на свои ладони, лежащие на коленях.
Тристан вздохнул:
– Мари, ты ведь знаешь, что я не это имел в виду.
– Не это? А что же тогда? – Голос ее звучал и вполовину не так резко, как ей хотелось бы, поэтому она быстро продолжила говорить: – Я решила, что ни за что не перестану повторять тебе снова и снова, что люблю тебя. До тех пор, пока ты сам этого не поймешь. Но я устала…
Молодая женщина осеклась, и ее слова захлебнулись в слезах.
– Мари, такие вещи нельзя вызвать принудительно.
Она всхлипнула:
– Да, я не могу заставить тебя верить мне. Не могу заставить тебя любить меня, – она торопливо вытерла слезы, катившиеся по щекам.
Тристан взял жену за подбородок, но она отвела голову и отошла от него:
– Больше не желаю об этом говорить. Давай ждать фейерверка.
Де Рассак подошел к ней и снова протянул руку. С выражением покорности судьбе она позволила ему это сделать и не сопротивлялась, когда Тристан развернул ее лицом к себе. Мари смотрела на него пустыми, усталыми глазами, которые не выражали больше ничего, кроме безнадежности.
Его поцелуй был удивительно нежным, и против воли по ее телу разлилось тепло. Рука ее дрожала, и Мари боролась с собой, чтобы не погладить Тристана по щеке. Ее душа наполнилась сладкой и в то же время неописуемой болью. Она задрожала еще сильнее и наконец отстранилась от него.
– Прекрати! – гневно крикнула она. – Прекрати делать так, будто…
– Как будто что?
– Как будто ты мне поверил. Как будто ты меня любишь.
– Наверное, это все, что я могу. Вести себя, как будто это так.
Мари покачала головой и хотела встать, но Тристан удержал ее.
– Возможно, я боюсь, что ты меня любишь только потому… – он на секунду замолчал и глубоко вздохнул, – потому, что я – это все, что у тебя осталось, и ты не получила ничего из того, о чем действительно мечтала.
Мари понадобилось некоторое время, чтобы понять смысл его слов. Ее сердце начало биться так быстро, что ей с трудом удалось сохранить ясность мысли:
– Ты хочешь знать, почему я тебя люблю?
Тристан едва заметно кивнул, и Мари закрыла глаза.
– Я люблю тебя потому, что весь мир начинает преображаться, когда ты рядом. Я люблю тебя за то, как ты обращаешься с теми людьми, которые важны для тебя. Я люблю то, как ты каждый день снова и снова берешь на себя всю ответственность за «Мимозу». Я люблю то, как ты смотришь на меня, когда думаешь, что я этого не замечаю. Я люблю, когда ты целуешь меня, словно я самый драгоценный, хрупкий подарок, который ты когда-либо получал. Я люблю тебя потому, что ты тронул мое сердце, – ей пришлось набрать побольше воздуха в легкие. – Я люблю тебя, потому что ты – то особенное, чего я ждала всю свою жизнь.
Наступившая тишина давила на Мари. Она открыла глаза и вгляделась в лицо своего мужа, похожее на маску.
– Этого тебе достаточно? – голос ее прозвучал тихо, как шорох.
Его взгляд вернулся откуда-то из дальней дали:
– В настоящий момент – да, – ответил он глухим голосом, и прежде чем Мари опомнилась, она уже оказалась в объятиях мужа. Не слушая ее слов, он целовал ее так, словно она вовсе не была хрупкой.
Молодая женщина погрузила пальцы в густые волосы своего супруга и ответила на поцелуй с той же страстью, которая бушевала в нем. Все ее тело отзывалось на поцелуи его горячих влажных губ, которые снова и снова льнули к ее губам, словно хотели навечно оставить на них свою печать.
Мари застонала, потом схватила его за волосы и резко отвела его голову назад.
– Скажи это, – горячо, едва дыша, потребовала она. – Скажи это, черт возьми!
Тристан тяжело задышал, и она увидела, как в его глазах промелькнуло сопротивление. И все же он склонился над ее ухом:
– Я люблю тебя. Ты сводишь меня с ума, делаешь беззащитным, больным от желания и бессонным от страсти. Я мог бы смотреть на тебя часами. Я люблю то, как бескомпромиссно идешь ты навстречу судьбе и твердо требуешь своего. Я люблю твое большое сердце и ранимую душу, которые скрываются за твоей красотой. Я люблю то, как ты прикасаешься ко мне. Я люблю, когда в порыве страсти ты шепчешь мое имя. Этого тебе достаточно?
Губы Тристана снова завладели ее губами, как бы в доказательство его слов. Когда же он наконец отпустил ее, Мари улыбнулась.
– В настоящий момент – да. Углубиться в это мы сможем позже, в наших апартаментах.
– К чему ждать? – его руки уже скользнули ей под юбки, прошлись по шелковым чулкам и добрались наконец до теплой гладкой кожи бедер. – Когда ты такая горячая, ты действительно знаешь, как устроить мужчине рай.
– Нет, – слабо возразила она. – Не просто мужчине – тебе. Только тебе.
Мари уже не видела ни взрывающихся в ночном небе ярких ракет, ни огненных колес, ни павильона – лишь калейдоскоп цветов, в центре которых было лицо Тристана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56