Прижавшись к нему, она заглянула в газету. Кричащие заголовки били в глаза. Хотя она и знала, что в них нет и намека на правду, тем не менее они неприятно напоминали о терзавших ее опасениях, рождавшихся в минуты слабости, когда она начинала задумываться об их отношениях с Робом.
Не обращая на нее внимания, Роб продолжал листать газету.
– Смотри, здесь еще больше. Черт возьми, что за мерзкая фотография – ты выглядишь просто ужасно, дорогая, – сказал он и добавил с отвращением: – А я и того хуже. – На фотографии они были запечатлены за обедом в ресторане. На лицах обоих застыло совершенно идиотское выражение, какое бывает у людей, застигнутых врасплох фотовспышкой. Глаза Леони сузились – то ли от смеха, то ли от гнева, а Роб выглядел усталым и раздраженным.
– Когда это они засняли? – спросил Роб. Леони вгляделась в снимок: сцена казалась очень знакомой.
– Думаю, на днях. Когда мы ходили ужинать в "Пинчиану". На мне тогда было платье от Джаспера Конрана.
– Я не заметил там никаких фотографов, а ты?
– О, мне кажется, я обратила внимание на вспышку, но что из того?
– Могла бы и догадаться, что это за нами охотятся, – с горечью в голосе сказал Роб. – Ты видела, кто это состряпал?
Леони прочитала подпись, и ее сердце сжалось.
– О Боже, этот говнюк Снеллер. Но он не мог от меня получить такую информацию. Я была с ним ровно пять минут.
– Я же говорил, что тебе не стоит соглашаться на это интервью. Пресса – это всегда плохие новости. Тебя попросту надули, да еще с твоего же разрешения, разве не так? – Серые глаза Роба полыхали гневом. Леони на мгновение задумалась, из-за кого же он так переживает. Была ли это тревога за нее или все-таки в первую очередь – за свою карьеру, которой вовсе ни к чему была такая плохая реклама. Усилием воли она подавила в себе сомнения. В конце концов, она тоже была далеко не в восторге от такого внимания прессы, но за долгие годы научилась достойно выходить из подобных ситуаций. Все это было обратной стороной славы, своего рода наказанием за успех. Роб же был еще новичком в этом. Придется и ему привыкать, а пока она должна проявить терпение и выдержку.
Леони ласково взяла из его рук газету и отложила ее в сторону. Обняв его, она легким поцелуем коснулась его губ.
– Не обращай внимания, – прошептала она, чувствуя, как расслабляется Роб, как откликается его тело на ее призыв. – Просто им больше не о чем писать, вот и все. Всем известно, что они печатают один мусор. Не поддавайся им.
– Гм, возможно, ты и права, – глухо пробормотал он, склонив голову к ее грудям и нежно лаская языком соски.
Леони блаженно вздохнула, погружаясь в знакомую и трепетную любовную игру. По крайней мере, в эти мгновения ее страхи и сомнения уходили прочь.
День только начинался, когда Роб выехал на своем "мерседесе" с боковой улочки, где обычно парковал автомобиль, и устремился на киностудию. Эти ранние утренние съемки были убийственны. Какого черта нельзя придерживаться обычного европейского распорядка, когда начинаешь в два и работаешь до позднего вечера? Он знал, что время – деньги и компания пытается втиснуть два съемочных дня в один, чтобы выдержать срок сдачи фильма, но, когда ты занят практически во всех сценах, такой режим оказывается очень напряженным. И особенно если, как сегодня утром, голова раскалывается от страшного похмелья.
Вот уже три дня, как снимали на натуре. Шли эпизоды со скачками. Роб был неплохим наездником, но три дня в седле изрядно потрепали ему ягодичные мышцы, а ребра ныли от бесконечных разворотов в седле во время вчерашней схватки на мечах. Больше того, ему нужно было свешиваться с ветки дерева, якобы сбивая с коня главного злодея. Хотя сам прыжок выполнял каскадер, Робу все равно пришлось мучительно долго раскачиваться на дереве, пока его снимали крупным планом, а потом Бог знает сколько времени проваляться в рукопашной, жарясь на жесткой горячей земле в обнимку с Карло Филлиппи, исполнявшим роль главного злодея. Что ж, мрачно пошутил он, по крайней мере, одно можно было сказать с уверенностью: к концу съемок проблемы лишнего веса уже не возникнет.
Было бы гораздо приятнее, если бы после такой мясорубки дома его встретила Леони, окружив заботой и вниманием. Но последние три вечера она не вылезала со студии, пытаясь утрясти финансовые проблемы с директором, Коллином Скоттом. Предстояли съемки сцены большого бала, которая грозила выбить их из бюджетных рамок, и Леони вот уже несколько дней была всецело поглощена составлением несметного числа объяснительных записок и проводила время в бесконечных телефонных переговорах с их американскими спонсорами. Прекрасно понимая, что все это – часть ее работы, Роб все равно испытывал легкое раздражение. Мог же кто-нибудь другой взять на себя хотя бы толику ее забот? А пока ему приходилось возвращаться в темную, холодную квартиру, где не было Лео, которая подала бы ему глоток виски, приготовила успокаивающую пенную ванну, а потом со вниманием и участием выслушала бы его откровения о событиях прошедшего дня.
Первые два вечера он, приходя домой, терпеливо ждал ее возвращения, но вчера, после особенно тяжелого дня, идти в пустую квартиру совсем не хотелось. Он знал, что рискует вызвать гнев Леони, но все-таки посчитал, что вполне заслуживает разрядки. Заскочив домой только лишь за тем, чтобы оставить сценарий, он направился в бар, где обычно проводили время его дублер Джованни и почти вся съемочная группа. Роб был намерен ограничиться лишь несколькими кружками пива и, может, еще спагетти, а потом вернуться домой и пораньше лечь спать. Но, расслабившись от алкоголя, веселой молодой компании Джованни, их искреннего восхищения его игрой, он начисто забыл о времени, и вечер все растягивался.
Вспомнив о последствиях, Роб застонал. В конце концов к двум часам ночи он возвратился домой; Леони уже была в постели, но не спала, и, судя по всему, настроение у нее было не слишком радужное. От ее холодного приема до сих пор знобило. Она обрушилась на него, как на безответственного подростка, в то время как весь вечер его превозносили, словно настоящую звезду. И даже три часа спустя, когда он нехотя вылез из постели, вновь собираясь на съемку, в ее поведении все еще сквозила надменность, которую он так ненавидел. Что ж, положим, он допустил ошибку, но ведь он чертовски много и напряженно работал и имел право хоть немного поразвлечься. В конце концов, очередную сцену схватки на мечах он как-нибудь одолеет – фехтовальщик он был неплохой, важно было лишь сосредоточиться. Ну ничего, пара таблеток аспирина и короткий сон после грима – и он снова будет в форме. А еще лучше – попросить у Джованни тех порошков, о которых тот вчера говорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Не обращая на нее внимания, Роб продолжал листать газету.
– Смотри, здесь еще больше. Черт возьми, что за мерзкая фотография – ты выглядишь просто ужасно, дорогая, – сказал он и добавил с отвращением: – А я и того хуже. – На фотографии они были запечатлены за обедом в ресторане. На лицах обоих застыло совершенно идиотское выражение, какое бывает у людей, застигнутых врасплох фотовспышкой. Глаза Леони сузились – то ли от смеха, то ли от гнева, а Роб выглядел усталым и раздраженным.
– Когда это они засняли? – спросил Роб. Леони вгляделась в снимок: сцена казалась очень знакомой.
– Думаю, на днях. Когда мы ходили ужинать в "Пинчиану". На мне тогда было платье от Джаспера Конрана.
– Я не заметил там никаких фотографов, а ты?
– О, мне кажется, я обратила внимание на вспышку, но что из того?
– Могла бы и догадаться, что это за нами охотятся, – с горечью в голосе сказал Роб. – Ты видела, кто это состряпал?
Леони прочитала подпись, и ее сердце сжалось.
– О Боже, этот говнюк Снеллер. Но он не мог от меня получить такую информацию. Я была с ним ровно пять минут.
– Я же говорил, что тебе не стоит соглашаться на это интервью. Пресса – это всегда плохие новости. Тебя попросту надули, да еще с твоего же разрешения, разве не так? – Серые глаза Роба полыхали гневом. Леони на мгновение задумалась, из-за кого же он так переживает. Была ли это тревога за нее или все-таки в первую очередь – за свою карьеру, которой вовсе ни к чему была такая плохая реклама. Усилием воли она подавила в себе сомнения. В конце концов, она тоже была далеко не в восторге от такого внимания прессы, но за долгие годы научилась достойно выходить из подобных ситуаций. Все это было обратной стороной славы, своего рода наказанием за успех. Роб же был еще новичком в этом. Придется и ему привыкать, а пока она должна проявить терпение и выдержку.
Леони ласково взяла из его рук газету и отложила ее в сторону. Обняв его, она легким поцелуем коснулась его губ.
– Не обращай внимания, – прошептала она, чувствуя, как расслабляется Роб, как откликается его тело на ее призыв. – Просто им больше не о чем писать, вот и все. Всем известно, что они печатают один мусор. Не поддавайся им.
– Гм, возможно, ты и права, – глухо пробормотал он, склонив голову к ее грудям и нежно лаская языком соски.
Леони блаженно вздохнула, погружаясь в знакомую и трепетную любовную игру. По крайней мере, в эти мгновения ее страхи и сомнения уходили прочь.
День только начинался, когда Роб выехал на своем "мерседесе" с боковой улочки, где обычно парковал автомобиль, и устремился на киностудию. Эти ранние утренние съемки были убийственны. Какого черта нельзя придерживаться обычного европейского распорядка, когда начинаешь в два и работаешь до позднего вечера? Он знал, что время – деньги и компания пытается втиснуть два съемочных дня в один, чтобы выдержать срок сдачи фильма, но, когда ты занят практически во всех сценах, такой режим оказывается очень напряженным. И особенно если, как сегодня утром, голова раскалывается от страшного похмелья.
Вот уже три дня, как снимали на натуре. Шли эпизоды со скачками. Роб был неплохим наездником, но три дня в седле изрядно потрепали ему ягодичные мышцы, а ребра ныли от бесконечных разворотов в седле во время вчерашней схватки на мечах. Больше того, ему нужно было свешиваться с ветки дерева, якобы сбивая с коня главного злодея. Хотя сам прыжок выполнял каскадер, Робу все равно пришлось мучительно долго раскачиваться на дереве, пока его снимали крупным планом, а потом Бог знает сколько времени проваляться в рукопашной, жарясь на жесткой горячей земле в обнимку с Карло Филлиппи, исполнявшим роль главного злодея. Что ж, мрачно пошутил он, по крайней мере, одно можно было сказать с уверенностью: к концу съемок проблемы лишнего веса уже не возникнет.
Было бы гораздо приятнее, если бы после такой мясорубки дома его встретила Леони, окружив заботой и вниманием. Но последние три вечера она не вылезала со студии, пытаясь утрясти финансовые проблемы с директором, Коллином Скоттом. Предстояли съемки сцены большого бала, которая грозила выбить их из бюджетных рамок, и Леони вот уже несколько дней была всецело поглощена составлением несметного числа объяснительных записок и проводила время в бесконечных телефонных переговорах с их американскими спонсорами. Прекрасно понимая, что все это – часть ее работы, Роб все равно испытывал легкое раздражение. Мог же кто-нибудь другой взять на себя хотя бы толику ее забот? А пока ему приходилось возвращаться в темную, холодную квартиру, где не было Лео, которая подала бы ему глоток виски, приготовила успокаивающую пенную ванну, а потом со вниманием и участием выслушала бы его откровения о событиях прошедшего дня.
Первые два вечера он, приходя домой, терпеливо ждал ее возвращения, но вчера, после особенно тяжелого дня, идти в пустую квартиру совсем не хотелось. Он знал, что рискует вызвать гнев Леони, но все-таки посчитал, что вполне заслуживает разрядки. Заскочив домой только лишь за тем, чтобы оставить сценарий, он направился в бар, где обычно проводили время его дублер Джованни и почти вся съемочная группа. Роб был намерен ограничиться лишь несколькими кружками пива и, может, еще спагетти, а потом вернуться домой и пораньше лечь спать. Но, расслабившись от алкоголя, веселой молодой компании Джованни, их искреннего восхищения его игрой, он начисто забыл о времени, и вечер все растягивался.
Вспомнив о последствиях, Роб застонал. В конце концов к двум часам ночи он возвратился домой; Леони уже была в постели, но не спала, и, судя по всему, настроение у нее было не слишком радужное. От ее холодного приема до сих пор знобило. Она обрушилась на него, как на безответственного подростка, в то время как весь вечер его превозносили, словно настоящую звезду. И даже три часа спустя, когда он нехотя вылез из постели, вновь собираясь на съемку, в ее поведении все еще сквозила надменность, которую он так ненавидел. Что ж, положим, он допустил ошибку, но ведь он чертовски много и напряженно работал и имел право хоть немного поразвлечься. В конце концов, очередную сцену схватки на мечах он как-нибудь одолеет – фехтовальщик он был неплохой, важно было лишь сосредоточиться. Ну ничего, пара таблеток аспирина и короткий сон после грима – и он снова будет в форме. А еще лучше – попросить у Джованни тех порошков, о которых тот вчера говорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94