Он доел пирог с мясом и вытер руки о штаны.
В три часа на перекрестке появился служебный экипаж Траппинга без пассажира и повернул налево в сторону казарм. Полковник оставался в здании, куда прошел не через парадный вход и собирался покинуть его не в своем экипаже. В четыре пятнадцать Чань в том же проулке увидел министерский экипаж. С одной стороны в нем сидел Гаральд Граббе, а на противоположном сиденье в окошке мелькнул краешек красного мундира Артура Траппинга. Чань опустил глаза, когда они проезжали, а потом проводил экипаж взглядом. Как только они завернули за угол, он пустился на дорогу, чтобы нанять собственный экипаж.
Как он и предполагал, министерский экипаж направлялся на Адриан-Сквер, и слежка за ним не составляла труда. Правда, он совсем не думал, что экипаж остановится перед домом № 14 и оба пассажира войдут туда, а когда появятся несколько минут спустя, экипаж с ними направится прямым путем в северо-западную часть города. Туман сгущался, и Чань пересел к своему кучеру, чтобы лучше видеть – хотя в сумерках возможности его зрения все равно были на пределе, – куда направляется его будущая жертва. Кучер начал ворчать – они заехали далеко за пределы той зоны, которую он обычно обслуживал, – и Чань был вынужден заплатить гораздо больше, чем рассчитывал. Он подумал было сам сесть за вожжи, но на его зрение нельзя было полагаться, к тому же его кучерские навыки были сомнительны, и, потом, ему не хотелось без необходимости проливать кровь. Так или иначе, но скоро они уже были за стенами старого города, потом миновали район новых построек и выехали на дорогу к Орандж-каналу, который шел до самого океана; и, судя по всему, экипаж впереди них не собирался останавливаться.
* * *
Они ехали почти два часа. Сначала Чань потребовал, чтобы его кучер поотстал – пусть экипаж впереди будет где-то на грани видимости, но, по мере того как сгущалась темнота, они были вынуждены сократить расстояние, так как иначе могли не заметить, когда первый экипаж свернет с дороги. Сначала Чань последовал за Траппингом, имея в виду лишь продолжение слежки, но потом у него возникла мысль подстеречь свою жертву один на один в каком-нибудь пустынном месте за городом, где и можно будет совершить убийство. Но чем дольше продолжалось преследование, тем нелепее представлялась ему эта идея. Если он всего лишь собирается убить этого человека, то должен вернуться в город и попытаться на следующий день – просто вести наблюдения до тех пор, пока не застанет Траппинга одного в его комнате. Столь долгая поездка с заместителем министра Граббе была частью какой-то интриги в интересах Ксонка и Военного министерства, и хотя любопытство, безусловно, одолевало Чаня, он понятия не имел, где может закончиться их преследование, а оказаться в таком месте, о котором ничего не знаешь, всегда неблагоразумно. К этим тревожным мыслям добавлялось и чувство холода – от промозглого ветра с моря он совершенно продрог. Он начал облекать свою мысль в слова, намереваясь остановить экипаж, но тут кучер ухватил его за плечо и указал вперед – на свет нескольких факелов вдалеке.
Чань приказал ему остановить экипаж и ждать пятнадцать минут. Если через пятнадцать минут он не вернется, то пусть возвращается в город. Кучер не возражал – он явно продрог не меньше Чаня и все еще переживал из-за того, что ему неожиданно пришлось совершить такую дальнюю поездку. Чань спрыгнул с сиденья и осторожно пошел в направлении света факелов, спрашивая себя: а станет ли кучер дожидаться его? Он дал себе пять минут на принятие решения – меньше всего ему, полуслепому, хотелось застрять тут в темноте. Двигаться ему приходилось с величайшей осторожностью. Он снял свои очки – потому что сейчас любой свет был лучше, чем темнота, – и сунул их во внутренний карман пальто. Впереди он разглядел министерский экипаж, стоявший среди нескольких других. Он сошел в траву, продолжая двигаться на свет факелов. Метрах в тридцати от него двое человек направлялись к стоявшей неподалеку группе людей. Чань подобрался как мог близко по дорожке, потом сошел с нее, тихонько преодолел еще несколько метров и присел в траве так, что наверху осталась только его голова.
Двое присоединились к большой группе. Они наскоро обменялись рукопожатиями – было ясно, что эти двое припозднились, – о чем-то оживленно посовещались. Глаза Чаня понемногу привыкли к свету факелов, и он увидел какие-то блики – воду, – и то, что показалось ему поначалу непонятной тенью, понемногу обрело форму открытой лодки, причаленной к берегу канала. Траппинг и Граббе последовали за другими к чему-то похожему на телеги (Чань видел лишь верхушки колес над травой). С одной из телег стащили брезент и показали опоздавшим несколько деревянных ящиков, явно выгруженных из лодки. Лиц других людей Чань не мог разглядеть, хотя и сумел их пересчитать – шестеро. Ящики снова укрыли брезентом, завязали его, и люди стали рассаживаться по телегам. Раздался резкий удар хлыста, повозки тронулись и покатили прочь от оставшихся стоять экипажей по дороге, которая не была видна Чаню с его места.
Чань поспешил за ними, остановился на секунду у лодки, чтобы заглянуть в нее (впрочем, это ничего ему не дало), а потом – по дороге, оказавшейся не более чем тропинкой, протоптанной в траве. Он снова прикинул – что делать? Отправляться за телегами означало потерять экипаж. Но он решил продолжить преследование – в конечном счете с ним случались вещи и похуже, а тут, вполне вероятно, ему может представиться возможность выполнить его задачу. Телеги, однако, двигались быстро, и вскоре он отстал от них, остался один в темноте. Ветер по-прежнему был промозглый. Минут через тридцать он наткнулся на телеги – они были привязаны перед черным входом здания, показавшегося ему невероятно громадным, хотя он и не мог сказать, то ли это построенный в строгом стиле особняк, то ли крепость. Коробки, как и люди, исчезли…
* * *
Все еще испытывая раздражение после разговора с Аспичем, Чань вернулся в «Ратон марин» и с облегчением увидел, что все, кто присутствовал при появлении солдата, еще сидят здесь. Несколько мгновений он постоял в дверях, чтобы каждый успел взглянуть на него и чтобы он на каждый из этих взглядов ответил многозначительным кивком. После этого он обошел всех посетителей и возле стакана каждого, включая и бармена Николаса, положил золотую монетку. Это все, что он мог сделать, и если бы кто-нибудь из них начал действовать у него за спиной, то другие по меньшей мере сочли бы это нарушением соглашения, сходным с поступком Иуды. Он заказал себе еще одну чашку горького шоколада и выпил ее на улице. Ему теперь не оставалось ничего другого – только ждать, чтобы Аспич что-то предпринял, но Ноланд Аспич в лучшем случае был глуп и надеялся выиграть оттого, что кто-то другой убил его полковника, а в худшем был частью более широкого заговора, и это означало, что он с самого начала лгал Чаню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251
В три часа на перекрестке появился служебный экипаж Траппинга без пассажира и повернул налево в сторону казарм. Полковник оставался в здании, куда прошел не через парадный вход и собирался покинуть его не в своем экипаже. В четыре пятнадцать Чань в том же проулке увидел министерский экипаж. С одной стороны в нем сидел Гаральд Граббе, а на противоположном сиденье в окошке мелькнул краешек красного мундира Артура Траппинга. Чань опустил глаза, когда они проезжали, а потом проводил экипаж взглядом. Как только они завернули за угол, он пустился на дорогу, чтобы нанять собственный экипаж.
Как он и предполагал, министерский экипаж направлялся на Адриан-Сквер, и слежка за ним не составляла труда. Правда, он совсем не думал, что экипаж остановится перед домом № 14 и оба пассажира войдут туда, а когда появятся несколько минут спустя, экипаж с ними направится прямым путем в северо-западную часть города. Туман сгущался, и Чань пересел к своему кучеру, чтобы лучше видеть – хотя в сумерках возможности его зрения все равно были на пределе, – куда направляется его будущая жертва. Кучер начал ворчать – они заехали далеко за пределы той зоны, которую он обычно обслуживал, – и Чань был вынужден заплатить гораздо больше, чем рассчитывал. Он подумал было сам сесть за вожжи, но на его зрение нельзя было полагаться, к тому же его кучерские навыки были сомнительны, и, потом, ему не хотелось без необходимости проливать кровь. Так или иначе, но скоро они уже были за стенами старого города, потом миновали район новых построек и выехали на дорогу к Орандж-каналу, который шел до самого океана; и, судя по всему, экипаж впереди них не собирался останавливаться.
* * *
Они ехали почти два часа. Сначала Чань потребовал, чтобы его кучер поотстал – пусть экипаж впереди будет где-то на грани видимости, но, по мере того как сгущалась темнота, они были вынуждены сократить расстояние, так как иначе могли не заметить, когда первый экипаж свернет с дороги. Сначала Чань последовал за Траппингом, имея в виду лишь продолжение слежки, но потом у него возникла мысль подстеречь свою жертву один на один в каком-нибудь пустынном месте за городом, где и можно будет совершить убийство. Но чем дольше продолжалось преследование, тем нелепее представлялась ему эта идея. Если он всего лишь собирается убить этого человека, то должен вернуться в город и попытаться на следующий день – просто вести наблюдения до тех пор, пока не застанет Траппинга одного в его комнате. Столь долгая поездка с заместителем министра Граббе была частью какой-то интриги в интересах Ксонка и Военного министерства, и хотя любопытство, безусловно, одолевало Чаня, он понятия не имел, где может закончиться их преследование, а оказаться в таком месте, о котором ничего не знаешь, всегда неблагоразумно. К этим тревожным мыслям добавлялось и чувство холода – от промозглого ветра с моря он совершенно продрог. Он начал облекать свою мысль в слова, намереваясь остановить экипаж, но тут кучер ухватил его за плечо и указал вперед – на свет нескольких факелов вдалеке.
Чань приказал ему остановить экипаж и ждать пятнадцать минут. Если через пятнадцать минут он не вернется, то пусть возвращается в город. Кучер не возражал – он явно продрог не меньше Чаня и все еще переживал из-за того, что ему неожиданно пришлось совершить такую дальнюю поездку. Чань спрыгнул с сиденья и осторожно пошел в направлении света факелов, спрашивая себя: а станет ли кучер дожидаться его? Он дал себе пять минут на принятие решения – меньше всего ему, полуслепому, хотелось застрять тут в темноте. Двигаться ему приходилось с величайшей осторожностью. Он снял свои очки – потому что сейчас любой свет был лучше, чем темнота, – и сунул их во внутренний карман пальто. Впереди он разглядел министерский экипаж, стоявший среди нескольких других. Он сошел в траву, продолжая двигаться на свет факелов. Метрах в тридцати от него двое человек направлялись к стоявшей неподалеку группе людей. Чань подобрался как мог близко по дорожке, потом сошел с нее, тихонько преодолел еще несколько метров и присел в траве так, что наверху осталась только его голова.
Двое присоединились к большой группе. Они наскоро обменялись рукопожатиями – было ясно, что эти двое припозднились, – о чем-то оживленно посовещались. Глаза Чаня понемногу привыкли к свету факелов, и он увидел какие-то блики – воду, – и то, что показалось ему поначалу непонятной тенью, понемногу обрело форму открытой лодки, причаленной к берегу канала. Траппинг и Граббе последовали за другими к чему-то похожему на телеги (Чань видел лишь верхушки колес над травой). С одной из телег стащили брезент и показали опоздавшим несколько деревянных ящиков, явно выгруженных из лодки. Лиц других людей Чань не мог разглядеть, хотя и сумел их пересчитать – шестеро. Ящики снова укрыли брезентом, завязали его, и люди стали рассаживаться по телегам. Раздался резкий удар хлыста, повозки тронулись и покатили прочь от оставшихся стоять экипажей по дороге, которая не была видна Чаню с его места.
Чань поспешил за ними, остановился на секунду у лодки, чтобы заглянуть в нее (впрочем, это ничего ему не дало), а потом – по дороге, оказавшейся не более чем тропинкой, протоптанной в траве. Он снова прикинул – что делать? Отправляться за телегами означало потерять экипаж. Но он решил продолжить преследование – в конечном счете с ним случались вещи и похуже, а тут, вполне вероятно, ему может представиться возможность выполнить его задачу. Телеги, однако, двигались быстро, и вскоре он отстал от них, остался один в темноте. Ветер по-прежнему был промозглый. Минут через тридцать он наткнулся на телеги – они были привязаны перед черным входом здания, показавшегося ему невероятно громадным, хотя он и не мог сказать, то ли это построенный в строгом стиле особняк, то ли крепость. Коробки, как и люди, исчезли…
* * *
Все еще испытывая раздражение после разговора с Аспичем, Чань вернулся в «Ратон марин» и с облегчением увидел, что все, кто присутствовал при появлении солдата, еще сидят здесь. Несколько мгновений он постоял в дверях, чтобы каждый успел взглянуть на него и чтобы он на каждый из этих взглядов ответил многозначительным кивком. После этого он обошел всех посетителей и возле стакана каждого, включая и бармена Николаса, положил золотую монетку. Это все, что он мог сделать, и если бы кто-нибудь из них начал действовать у него за спиной, то другие по меньшей мере сочли бы это нарушением соглашения, сходным с поступком Иуды. Он заказал себе еще одну чашку горького шоколада и выпил ее на улице. Ему теперь не оставалось ничего другого – только ждать, чтобы Аспич что-то предпринял, но Ноланд Аспич в лучшем случае был глуп и надеялся выиграть оттого, что кто-то другой убил его полковника, а в худшем был частью более широкого заговора, и это означало, что он с самого начала лгал Чаню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251