Ведь в конце концов биограф предлагает миру законченное произведение, в котором прослежен путь каждого сводного ребенка и каждого письма, – очередную победу, одержанную в вечной войне против забвения.
Потому-то мы так восхищаемся скрупулезностью, с которой биограф Ричард Эллманн изучал историю семьи Джойса. Есть что-то экстраординарное в человеке, который проследил хронологию школьной карьеры отца Джойса (выяснил, что мальчик поступил в колледж «Сент-Колманс» 17 марта 1859 г. и, поскольку там ему не понравилось, покинул это заведение 19 февраля 1860 г.), а также не забыл сообщить нам, что за ним осталось семь фунтов долга за обучение.
Правда, биографы, с их страстью к архивным изысканиям, нередко упускают из вида маленький, но существенный нюанс нашего отношения к собственному фамильному древу. Несмотря на отчаянные усилия припомнить год рождения отца или имя кузена из Новой Шотландии, который женился на девушке из Перта (а может быть, Бронуина или Бетани?), нам зачастую удается удержать в памяти едва ли половину своей семейной истории. Генеалогия тонет в постыдном мраке, а дни рождения и имена родни помнятся так же смутно, как исторические даты и имена королей и королев, которые мы зубрили в школе; иными словами, о своих истоках мы можем сказать так же мало, как и о том, что ждет нас впереди.
И тогда наше восхищение точностью профессора Эллманна омрачается толикой сомнения. Постойте-ка, а что знал об этом сам герой титанического исследования, сам Джеймс Джойс? Наверное, ему было известно, что отцу не понравилась учеба в колледже «Сент-Колманс», и что в семье было туго с деньгами, но знал ли он, что отец покинул колледж именно 19 февраля, а не 18-го или 20-го? Знал ли, что долг за обучение составил именно семь фунтов, а не шесть?
Скорее всего, нет. И здесь скептик может позволить себе вежливое покашливание. Прежде чем начинать работу с архивами, возможно, следует четко разделить два вида биографической информации: с одной стороны, факты, которые сам человек помнит о своей семье, с другой – факты, имеющие отношение к семейной истории, но оставшиеся неизвестными субъекту биографии.
Такое деление позволяет нам ввести новую форму биографии – гораздо менее точную, чем старая, но, несомненно, более близкую к реальной жизни. В рамках этого жанра семейной историей человека будет считаться лишь то, что он сам знает и помнит, а читатель вместо сложного переплетения дат и имен, которое обычно приводится в биографиях, увидит фамильное древо героя через призму его восприятия.
1 – Парень, который изобрел степлер
2 – Кристина
3 – Генри Говард
4 – Д.Р:? – Д.С:? Прадедушка из Польши
5 – Д.Р.:? – Д.С.:? Девушка из Йоркшира
6 – Бабушка
7 – Дедушка Д.Р.:? – Д.С.: 1975 или 1976
8 – Дядя Тони
9 – Джейнис
10 – Кристофер Роджерс
11 – Лавиния Говард
12 – Джесси = тетя Клара
13 – Американские кузины («их я почти не знаю и не очень-то люблю»)
14 – Изабель
15 – Люси
16 – Пол
Мы с Изабель ехали в театр «Барбикан», чтобы посмотреть спектакль по пьесе Лорки «Дом Бернарда Альбы». Учитывая наш разговор в автомобиле, то, что случилось, когда мы заняли свои места в зале, показалось мне забавным (а на взгляд Изабель – просто кошмарным) совпадением.
– Господи, – ахнула она, – кажется, это моя мать.
– Где?
– У колонны. Пожалуйста, не смотри. Что она здесь делает? И что это за платье? Тихий ужас! И где отец? Надеюсь, она не пришла с одним из своих кавалеров. Для этого она уже старовата.
– Ты говорила ей, что будешь здесь?
– Нет, то есть я сказала, что хочу посмотреть этот спектакль, но не говорила, что именно сегодня.
– Она с кем-то разговаривает. Видишь?
– Уф, это мой отец. Должно быть, отходил, чтобы купить программку. И он собирается чихнуть. Ага, вот оно – апч-ч-ч-хи! Сейчас появится красный носовой платок… Одна надежда, что они нас не заметят и, когда спектакль кончится, мы сможем быстренько улизнуть. Если повезет, они не станут оглядываться по сторонам – будут слишком заняты. Как всегда, мать спросит отца, куда он дел квитанцию на парковку автомобиля, а он покраснеет и признается, что по ошибке бросил ее в урну для мусора.
Однако Изабель не повезло: мгновением позже Кристофер Роджерс бросил взгляд на галерею и увидел свою старшую дочь, которая изо всех сил пыталась не увидеть его. Чтобы она перестала притворяться слепой, он поднялся во весь рост среди разодетой и надушенной публики и энергично замахал руками, как будто провожал в круиз океанский лайнер. А если бы вдруг Изабель не заметила этого безумия, то ее мать, ничуть не смущаясь присутствием четырех сотен зрителей, вскричала во всю мощь своих легких: «Изабель!» – с таким воодушевлением, словно она разглядела подругу, потерянную много лет назад, на палубе круизного лайнера, швартующегося к пристани.
Изабель кисло улыбнулась, залилась краской и прошептала: «Я просто не могу в это поверить. Пожалуйста, пусть они замолчат».
К счастью, через мгновение ей на помощь пришел Лорка, свет начал гаснуть, а мистер и миссис Роджерс с неохотой заняли свои места, грозно указывая на табличку со словом «Выход», чтобы Изабель не замедлила явиться туда в антракте.
Через час с четвертью, на протяжении которых все вникали в перипетии испанской семейной драмы, мы оказались в баре.
– Что ты здесь делаешь, мама? – спросила Изабель.
– А что тебя удивляет? Ты – не единственная, кто выбирается в свет по вечерам. Мы с отцом тоже имеем право хотя бы изредка развлекаться.
– Ну конечно; я вовсе не это имела в виду, просто удивилась совпадению.
– Где ты взяла это платье? Это то самое, за которое я заплатила на Рождество?
– Нет, мам, я сама купила его на прошлой неделе.
– Ну что ж… Очень милое, жаль только, что у тебя небольшая грудь. Но тут уж виноват твой отец – ты же помнишь, на что похожи все женщины в его семье.
– Как поживаешь, папа? – Изабель повернулась к отцу, который внимательно разглядывал потолок. – Папа?
– Да, дорогая. Как поживаешь, моя фасолинка? Тебе нравится спектакль?
– Да, а тебе? И что ты там углядел?
– Я смотрю на светильники. Это новые вольфрамовые лампы, японские. Замечательная штука – электричества потребляют мало, а светят очень ярко.
– Очень интересно, папа. Я… э… я хочу познакомить вас с моим другом.
– Я так рада! – воскликнула миссис Роджерс, и тут же доверительно сообщила мне: – На самом деле она чудесная девушка, – как если бы сама Изабель старалась убедить меня в обратном.
– Спасибо, мама, – устало ответила Изабель, которая явно слышала это не впервые.
– Не обращай на нее внимания, фасолинка, у нее сегодня был трудный день, – объяснил папа, оторвав взгляд от потолка.
– День был бы прекрасным, если бы его не отравляли люди, постоянно теряющие парковочные квитанции, – фыркнула миссис Роджерс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Потому-то мы так восхищаемся скрупулезностью, с которой биограф Ричард Эллманн изучал историю семьи Джойса. Есть что-то экстраординарное в человеке, который проследил хронологию школьной карьеры отца Джойса (выяснил, что мальчик поступил в колледж «Сент-Колманс» 17 марта 1859 г. и, поскольку там ему не понравилось, покинул это заведение 19 февраля 1860 г.), а также не забыл сообщить нам, что за ним осталось семь фунтов долга за обучение.
Правда, биографы, с их страстью к архивным изысканиям, нередко упускают из вида маленький, но существенный нюанс нашего отношения к собственному фамильному древу. Несмотря на отчаянные усилия припомнить год рождения отца или имя кузена из Новой Шотландии, который женился на девушке из Перта (а может быть, Бронуина или Бетани?), нам зачастую удается удержать в памяти едва ли половину своей семейной истории. Генеалогия тонет в постыдном мраке, а дни рождения и имена родни помнятся так же смутно, как исторические даты и имена королей и королев, которые мы зубрили в школе; иными словами, о своих истоках мы можем сказать так же мало, как и о том, что ждет нас впереди.
И тогда наше восхищение точностью профессора Эллманна омрачается толикой сомнения. Постойте-ка, а что знал об этом сам герой титанического исследования, сам Джеймс Джойс? Наверное, ему было известно, что отцу не понравилась учеба в колледже «Сент-Колманс», и что в семье было туго с деньгами, но знал ли он, что отец покинул колледж именно 19 февраля, а не 18-го или 20-го? Знал ли, что долг за обучение составил именно семь фунтов, а не шесть?
Скорее всего, нет. И здесь скептик может позволить себе вежливое покашливание. Прежде чем начинать работу с архивами, возможно, следует четко разделить два вида биографической информации: с одной стороны, факты, которые сам человек помнит о своей семье, с другой – факты, имеющие отношение к семейной истории, но оставшиеся неизвестными субъекту биографии.
Такое деление позволяет нам ввести новую форму биографии – гораздо менее точную, чем старая, но, несомненно, более близкую к реальной жизни. В рамках этого жанра семейной историей человека будет считаться лишь то, что он сам знает и помнит, а читатель вместо сложного переплетения дат и имен, которое обычно приводится в биографиях, увидит фамильное древо героя через призму его восприятия.
1 – Парень, который изобрел степлер
2 – Кристина
3 – Генри Говард
4 – Д.Р:? – Д.С:? Прадедушка из Польши
5 – Д.Р.:? – Д.С.:? Девушка из Йоркшира
6 – Бабушка
7 – Дедушка Д.Р.:? – Д.С.: 1975 или 1976
8 – Дядя Тони
9 – Джейнис
10 – Кристофер Роджерс
11 – Лавиния Говард
12 – Джесси = тетя Клара
13 – Американские кузины («их я почти не знаю и не очень-то люблю»)
14 – Изабель
15 – Люси
16 – Пол
Мы с Изабель ехали в театр «Барбикан», чтобы посмотреть спектакль по пьесе Лорки «Дом Бернарда Альбы». Учитывая наш разговор в автомобиле, то, что случилось, когда мы заняли свои места в зале, показалось мне забавным (а на взгляд Изабель – просто кошмарным) совпадением.
– Господи, – ахнула она, – кажется, это моя мать.
– Где?
– У колонны. Пожалуйста, не смотри. Что она здесь делает? И что это за платье? Тихий ужас! И где отец? Надеюсь, она не пришла с одним из своих кавалеров. Для этого она уже старовата.
– Ты говорила ей, что будешь здесь?
– Нет, то есть я сказала, что хочу посмотреть этот спектакль, но не говорила, что именно сегодня.
– Она с кем-то разговаривает. Видишь?
– Уф, это мой отец. Должно быть, отходил, чтобы купить программку. И он собирается чихнуть. Ага, вот оно – апч-ч-ч-хи! Сейчас появится красный носовой платок… Одна надежда, что они нас не заметят и, когда спектакль кончится, мы сможем быстренько улизнуть. Если повезет, они не станут оглядываться по сторонам – будут слишком заняты. Как всегда, мать спросит отца, куда он дел квитанцию на парковку автомобиля, а он покраснеет и признается, что по ошибке бросил ее в урну для мусора.
Однако Изабель не повезло: мгновением позже Кристофер Роджерс бросил взгляд на галерею и увидел свою старшую дочь, которая изо всех сил пыталась не увидеть его. Чтобы она перестала притворяться слепой, он поднялся во весь рост среди разодетой и надушенной публики и энергично замахал руками, как будто провожал в круиз океанский лайнер. А если бы вдруг Изабель не заметила этого безумия, то ее мать, ничуть не смущаясь присутствием четырех сотен зрителей, вскричала во всю мощь своих легких: «Изабель!» – с таким воодушевлением, словно она разглядела подругу, потерянную много лет назад, на палубе круизного лайнера, швартующегося к пристани.
Изабель кисло улыбнулась, залилась краской и прошептала: «Я просто не могу в это поверить. Пожалуйста, пусть они замолчат».
К счастью, через мгновение ей на помощь пришел Лорка, свет начал гаснуть, а мистер и миссис Роджерс с неохотой заняли свои места, грозно указывая на табличку со словом «Выход», чтобы Изабель не замедлила явиться туда в антракте.
Через час с четвертью, на протяжении которых все вникали в перипетии испанской семейной драмы, мы оказались в баре.
– Что ты здесь делаешь, мама? – спросила Изабель.
– А что тебя удивляет? Ты – не единственная, кто выбирается в свет по вечерам. Мы с отцом тоже имеем право хотя бы изредка развлекаться.
– Ну конечно; я вовсе не это имела в виду, просто удивилась совпадению.
– Где ты взяла это платье? Это то самое, за которое я заплатила на Рождество?
– Нет, мам, я сама купила его на прошлой неделе.
– Ну что ж… Очень милое, жаль только, что у тебя небольшая грудь. Но тут уж виноват твой отец – ты же помнишь, на что похожи все женщины в его семье.
– Как поживаешь, папа? – Изабель повернулась к отцу, который внимательно разглядывал потолок. – Папа?
– Да, дорогая. Как поживаешь, моя фасолинка? Тебе нравится спектакль?
– Да, а тебе? И что ты там углядел?
– Я смотрю на светильники. Это новые вольфрамовые лампы, японские. Замечательная штука – электричества потребляют мало, а светят очень ярко.
– Очень интересно, папа. Я… э… я хочу познакомить вас с моим другом.
– Я так рада! – воскликнула миссис Роджерс, и тут же доверительно сообщила мне: – На самом деле она чудесная девушка, – как если бы сама Изабель старалась убедить меня в обратном.
– Спасибо, мама, – устало ответила Изабель, которая явно слышала это не впервые.
– Не обращай на нее внимания, фасолинка, у нее сегодня был трудный день, – объяснил папа, оторвав взгляд от потолка.
– День был бы прекрасным, если бы его не отравляли люди, постоянно теряющие парковочные квитанции, – фыркнула миссис Роджерс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57